Элис тоже рассмеялась, а потом наигранно хлопнула себя по губам:
– Но нам не стоит смеяться над ней. Бедняжка действительно расстроена.
Я кивнула:
– Ага.
– Может быть, это не ее вина, что она такая. Просто родители не научили ее, как себя вести.
Я снова кивнула:
– И она просто не может быть другой.
А потом мне в голову пришла по-настоящему ужасная мысль:
– Только не говори, что мы теперь должны полюбить Мелиссу.
Элис задумалась на мгновение, затем отрицательно помотала головой:
– Не-а. Любить Мелиссу – это уже слишком. Как насчет того, чтобы просто не ненавидеть ее?
Я улыбнулась:
– Согласна. А теперь пойдем, осталось пять минут до конца перемены, а мисс О’Хёрлихи обещала тест по математике. Деление в столбик – твое любимое.
– Фу! – простонала Элис. – Жду не дождусь каникул!
Глава двадцать седьмая
Через две недели состоялся выпускной. Это было просто здорово! Вся школа пришла посмотреть на нас, а также родители, младшие братья и сестры. Большинство из нас оделось в ту же одежду, что и в день конфирмации, но, конечно же, только не Мелисса, которая непременно должна была выделиться.
– Ты посмотри на нее, – шепнула мне Элис. – Платье еще более уродское, чем в день конфирмации. Я и не думала, что такие бывают. Где она вообще его откопала?
Я манерно протянула:
– Один о-о-очень модный бутик в Париже!
Вдруг Элис толкнула меня:
– Мы совсем забыли. Если помнишь, мы собирались жалеть ее и больше не подшучивать.
Я вздохнула. Как тяжело перестать ненавидеть кого-то, если ты только этим и занималась на протяжении почти восьми последних лет. Мимо нас прошествовала Мелисса, чуть не падая на своих высоченных каблуках. Я улыбнулась ей, а Элис даже сумела произнести:
– Ты чудесно выглядишь, Мелисса!
И это было сказано без издевки и усмешки! У Элис прогресс!
В одиннадцать часов мы собрались для торжественной церемонии в зале. Прошла, кажется, вечность, пока все заняли свои места. Младшеклассники выглядели совсем крошечными, усевшись по-турецки на пол. Не может быть, чтобы мы с Элис когда-то были такими же маленькими. На следующий год Рози точно так же будет сидеть здесь. Как жаль, что я этого не увижу.
Когда, наконец, все угомонились, директриса произнесла длинную речь:
– Должна сказать, что шестой класс – это основа всей школьной программы, – сказала она, наконец, после долгого и нудного вступления. – Не могу припомнить, чтобы когда-либо шестиклассники были такими умными и талантливыми, как вы, мальчики и девочки.
Все одобрительно захлопали, притворившись, что не помнят, что точно такие же слова директриса говорила о каждом выпуске, начиная со времени, когда мы были самыми младшими в школе.
Когда она, наконец, закончила, мы принялись играть на наших дудочках[9] . (Мне удалось исполнить «Эдельвейс» без единой ошибки.) Мы играли, казалось, целую вечность, пока младшеклассники не начали шататься от скуки по залу.
Когда музыкальная часть завершилась, каждый был обязан выступить, рассказав о своих лучших школьных воспоминаниях. У большинства мальчишек лучшими воспоминаниями стали воспоминания о том, как кто-то из младшеклассников описался или кого-то стошнило. Но, к счастью, никто даже и не вспомнил поездку в парк «Фота». (Может быть, мисс О’Хёрлихи заранее предупредила их не упоминать об этом?)
Элис вспомнила, что когда мы учились в первом классе, она разбила банки с краской, а я помогала ей убираться. Я была рада, что она вспомнила что-то связанное со мной, даже несмотря на то что я вообще не помнила о том происшествии.
Мое воспоминание было связано с недавно минувшим, я рассказала, что жутко обрадовалась, когда Элис вернулась из Дублина.
Заключительной частью церемонии стала песня, которую мы репетировали несколько недель подряд. Песня была про друзей. Когда мы дошли до куплета, в котором говорилось, что друзья остаются рядом, несмотря ни на что, Элис нашла мою руку и до боли сжала ее.
Мы спели припев чуть ли не пятьдесят раз, и когда, наконец, закончили петь, то у всех навернулись на глаза слезы. Для большинства из нас это были слезы радости, но бедная Мелисса рыдала так, как будто приключилось что-то очень трагичное. Элис подошла к ней и по-дружески обняла. Мелисса же от неожиданности даже перестала плакать.
После церемонии мы все лакомились тортом, а потом пришло время расходиться по домам. Наш класс в полном составе отправлялся в боулинг, а затем в кинотеатр. Мы с Элис подошли к моим родителям, чтобы попрощаться. У мамы были красные от слез глаза. Мне следовало догадаться, что она будет единственной мамой, которая не сможет удержаться и проревет всю церемонию. Я сказала ей, что ухожу с остальными одноклассниками, а мама так крепко обняла меня, словно я отправлялась на другой конец земного шара, а не в боулинг, который находился в пяти минутах ходьбы от школы.
– Моя малышка, – запричитала она. – Как быстро бежит время! Кажется, еще только вчера ты пошла в первый класс!
К счастью, Рози протиснулась между нами и недовольно сморщила носик:
– Это я твоя малышка! Мэган – уже большая!
Мама улыбнулась и взяла Рози на руки, так что я было подумала, что все позади и мама больше не будет реветь, как к нам подошла мисс О’Хёрлихи и сказала:
– Мистер и миссис Шиан, вы должны гордиться Мэган. Она замечательная девочка!
Этих слов было достаточно, чтобы мама снова принялась плакать. Она стояла и плакала, словно ожидая, когда у нее под ногами образуется лужа из слез. Мне стало интересно, есть ли в школе запасный выход на случай, если здание будет затоплено чьими-нибудь слезами.
К счастью, отец подошел к маме и спас меня от дальнейшего унижения:
– Пойдем, моя мокрая красавица, домой, выпьем по чашечке хорошего горячего чая, и ты успокоишься.
Они вышли из здания школы, держась за руки. Кстати, это не было так уж стыдно (правда, если ты не шел рядом с ними).
Затем мы пошли прощаться с родителями Элис. Они стояли, обсуждая, у кого Джейми и Элис проведут сегодняшнюю ночь. Родители обняли Элис, а затем разошлись каждый в свою сторону так, словно и не были знакомы. В этот момент я поняла, что мои родители не были такими уж чудаками. Наблюдать за поведением Питера и Вероники было гораздо, гораздо хуже.
Мы с Элис стояли и смотрели, пока они не скрылись из виду. А затем я повернулась к подруге:
– Ты в порядке?
Она кивнула:
– Не в полном конечно, но ничего.
– Уверена? – спросила я.
Она снова кивнула:
– Уверена, что уверена. Такой теперь будет моя жизнь. Мне потребовалось время, но я уже более или менее привыкла.
Я улыбнулась:
– Не хочу показаться грубой, но ты это уже говорила раз или два.
Элис широко распахнула глаза:
– Раз или два?
– Хорошо, – рассмеялась я. – Я просто хотела быть вежливой. Если говорить честно, то много-много раз.
Элис улыбнулась:
