прочих подобных вещах. Компания связывается с ними по почте. Пусть ответит хоть один процент адресатов, и то хорошо.
Софи через его плечо рассматривала текст на экране, как будто ожидая увидеть там что-то знакомое.
— А на кого вы работаете?
— Сегодня на лотерею. Вчера — на компанию, рассылающую ком-пактдиски по почтовым заказам. А завтра... кто знает? — Он быстро оглянулся, потом улыбнулся, кажется впервые как следует рассмотрев ее. — Вы кто, Софи?
Она уже догадалась, что он собирается сделать.
— Ланнер, — сказала она, — София.
— Живете в Лондоне, я полагаю.
— Да.
Он набрал на клавиатуре индекс, потом — щелк! — вышел на нужный файл. Имена людей и названия мест замелькали на экране, и вот уже показался нужный им раздел, с мигающим на нем курсором.
Алекс медленно повел курсор:
— София... Их, должно быть, не так уж много. — Он откинулся в кресле. — А вот и вы. Хампстед — просто замечательно.
Софи увидела на экране свое имя и адрес.
— Ну, что же, — проговорила она, — скажите теперь, кто я такая. Алекс подвел курсор к окошечку в верхнем правом углу экрана и набрал номер, который появился рядом с именем Софи. Тайны раскрывались у них на глазах, разворачиваясь, словно знамена, полотнище за полотнищем, красные на черном фоне.
Мясистое лицо Алекса снова расплылось в улыбке.
— Да вы богаты! — констатировал он. — А что вы скажете по поводу лотереи в Альгарве?
Она отшвырнула обернувшуюся вокруг ног газету. Паскью вышагивал чуть впереди — не то торопился, не то взял на себя роль проводника.
— Сэм, Сэм! — крикнула Софи. Да будь она проклята, если станет семенить за ним, как покорная жена. Он удивленно оглянулся и немного сбавил шаг. — Вот адрес Марианны. Это недалеко от Лонгрока, да?
— Не знаю, где именно, но действительно близко.
— Не это ли их объединяет? Марианну и Зено? Они что, действуют заодно?
Паскью пожал плечами:
— Об ее исчезновении заявил Питер Новак. Так звали ее отца?
— Не помню. — Софи остановилась, пропуская Паскью вперед, потому что он уже проходил в ворота автомобильной стоянки.
Вернулся он задумчивый и несколько озадаченный.
— А мы здесь оставляли машину? Все эти стоянки на одно лицо.
...Когда их машина влилась в общий поток, ветер подхватил и закрутил вихрем мусор на перекрестке. Он зашуршал по переднему стеклу, и Софи невольно подалась назад, сказав:
— Погода в городах состоит из одних только мусорных смерчей. Они доехали до развилки: одна дорога шла прямо на запад, другая, петляя, уводила на север. Паскью проехал по центральным улицам, потом выбрался на прямую, как стрела, сквозную магистраль, уходившую за пределы города.
— Поехали в Клайдон, — сказала Софи.
И было в ее голосе что-то, что заставило Паскью возразить:
— Тебе это совсем не обязательно, я поеду один.
Они двигались теперь по эстакаде, от которой начинались дороги западного направления. Софи села поглубже на своем сиденье и стала смотреть на улицы, тянущиеся внизу вдоль эстакады. Паскью подумал, что она спит, и приглушил звук у магнитофона. Выехав из города, они проделали еще миль двадцать, и лишь тогда она ответила:
— Нет, почему же? Мне все равно некуда деваться.
После этого она и вправду уснула под мелодию Брамса, звучащую с магнитофонной пленки. Пейзаж с каждой милей становился все зеленее, а воздух — все чище.
Почти все здесь переменилось. Центр Клайдона выпотрошили и застроили заново — некогда он состоял из узких улочек и красных кирпичных домов, некоторые даже были построены из оштукатуренных досок; теперь необрутализм заявил о себе блочными зданиями офисов, бетонными дорожками, комплексом магазинов, напоминавшим по размаху Гулаг. Когда-то квартира Чарли Сингера находилась на окраине; теперь от окраины ее отделяли по меньшей мере пятнадцать улиц.
Они чувствовали себя чужаками в незнакомом городе. Хорошо еще, что названия улиц остались прежними. Паскью припарковался, и они, оставаясь в машине, стали наблюдать за домом Чарли.
— Возвращаться на старое место страшно, — рассуждала Софи. — У меня такое чувство, будто я была здесь только вчера. А стоило на день уехать — и все изменилось до неузнаваемости. Вот что такое смерть — будущее без нас.
Софи выбралась из машины, пересекла улицу и остановилась у парадного. Когда Паскью нагнал ее, она уже в третий раз звонила в квартиру Чарли.
— Его нет дома.
Паскью позвонил в две другие квартиры.
Софи спросила:
— Зачем? — Не успела она произнести эти слова, как в микрофоне, вмонтированном рядом с дверью, раздался голос.
Паскью посмотрел на табличку с именем, прикрепленную возле звонка.
— Миссис Андерсон? Вас беспокоят из «Альгарв Тенансиз». Мы связывались с вами по телефону.
Раздался щелчок, и она открыла дверь. Софи прошла в подъезд и остановилась у квартиры на первом этаже, в стороне от двери. Она слышала разговор между Паскью и миссис Андерсон: миссис Андерсон недоумевала, а Паскью без конца извинялся. Он пообещал, вернувшись в офис, еще раз проверить списки; очевидно, допущена ошибка. Затем подошел к входной двери, открыл ее и снова закрыл, после чего направился к квартире Чарли и увидел там Софи, она стояла, прислонившись к стене, скрестив на груди руки.
— Ну, что дальше? — поинтересовалась она. — В здание мы проникли, но...
Паскью просунул в замок кредитную карточку, пояснив при этом:
— Адвокаты делают все, что умеют их клиенты. — С этими словами он надавил на дверь рукой, распахнул ее и пропустил Софи вперед.
В квартире было сумрачно и тихо. Занавески на окнах опущены, но не до конца — чтобы в комнаты проникал хоть какой-то свет. Воздух сырой и спертый.
Все осталось по-прежнему: пара ковриков на полу, драпировки; добавилась лишь аудиосистема. На кухне вдоль одной стены, протянувшись футов на пятнадцать, стояли холодильник и раковина и висели на разных уровнях шкафчики для посуды. Мебели в квартире почти не было. За одной ширмой стоял письменный стол, за другой — кровать.
На столе ничего не было. На кровати валялись вешалки для одежды. Паскью опустился на колени и заглянул под кровать.
— Ищешь чемоданы? — догадалась Софи.
— Их здесь нет. — Он выполз из-под кровати и снова исчез за ширмой, вытаскивая из кармана письма Зено и выкладывая их на стол, прежде чем искать в ящиках бумаги для сличения почерка. Ему попались неоплаченные счета, банковские декларации, разный ненужный хлам, стопка листков для заметок — все это он сунул в карман. Пишущей машинки он не нашел. Вернувшись в большую комнату, он не застал там Софи.
— Ты помнишь? — услышал он ее голос.
Он и помнил, и не помнил. Комната выглядела знакомой и потому невыразимо чужой. Здесь они рассаживались на полу всемером, устроившись на диванных подушках, придумывая новый мировой порядок, поддавшись наркотическому дурману, охваченные ненавистью. Они воздвигали воздушные замки и разносили их динамитом. Строили банки, бараки, парламенты, тюрьмы, судебные палаты, а потом взрывали их ко всем чертям. Иногда они спорили, но в одном оставались едины: все необходимо изменить. Значит, так
