– Фиджеак, – сказала она.
Солнечный свет запутался в их волосах, образовав хрупкие венчики, на расстоянии напоминавшие нимбы. В какой-то момент Нина приблизила голову к лицу Кэлли, словно хотела прошептать ему что-то или поцеловать, и эти круги света просочились друг в друга.
– А где мы остановимся?
– Там есть гостиница, как раз над гаванью. Оттуда все видно. И можно прямо из окна увидеть место, где гуляешь...
– А долго мы там пробудем?
– Ну, до тех пор, пока не увидим вот эту погоду: солнце, дождь, туман...
– И «Булыжник», – сказала она.
Он привел ее назад, в номер, как раз вовремя, чтобы ответить на звонок Айры.
– Это сорок шестой номер, верно?
– Да, верно.
– Слушай, через несколько минут после того, как я повешу трубку, я приду и постучу в дверь, чтобы забрать ее обратно.
– Конечно.
– Она что, прямо здесь, с тобой? Ты не можешь разговаривать?
– Да, верно. Но ты можешь.
– Кэлли, это должно быть в последний раз. Кемпа это начинает раздражать. Она рассказала ему про тот раз, ну, когда он был в Нью-Йорке, и я не думаю, что это ему понравилось. Вот потому-то она и хотела прийти к тебе сейчас всего лишь на час, понимаешь? Чтобы он не узнал, что она вообще куда-то уходила. А если он спросит, и она солжет, и он выяснит это?.. Я тогда окажусь причастным к этой лжи, ты понимаешь?!
– И такое может случиться?
– Что он спросит?
– Нет.
– Что он все выяснит?
– Да.
– Конечно, если он в самом деле захочет узнать. Я хочу сказать, что он тогда поручит кому-нибудь выяснить это, Глинвуду или еще кому. Она ведь не невидимка! Есть же люди, которые знают, кто она такая.
– Не беспокойся.
– Как это понять?
– Все в порядке.
– Что это значит? Все в порядке, никаких проблем, ты говоришь чепуху, так? Или: все в порядке, я с тобой согласен, я не собираюсь больше ее видеть?
– Да, – сказал Кэлли.
– Не собираешься больше ее видеть?
– Да.
– А что там происходит с Дега?
– Я покупаю это.
– Когда?
– Через пару дней, возможно, через три. – Голова Нины слегка повернулась, и вид ее стал обеспокоенным. То, что сказал Кэлли, прозвучало для нее как время отъезда, как конец чего-то. Кэлли импровизировал: – А с тобой все в порядке?
– Полагаю, что так, – ответил Санчес. – Мы можем потолковать насчет деньжат? Как я получу их? Когда?
– В любое время, когда пожелаешь, – ответил Кэлли.
– Я перезвоню тебе позже. Сейчас мне надо возвращаться.
Кэлли повесил трубку, и Нина тут же спросила:
– Два или три дня?
– А, пустяки, – ответил он. – Коллега из Лондона просит моего совета. Вообще-то я здесь в отпуске, но ты ведь понимаешь, как это бывает.
Это было как раз то, что Нина и хотела услышать, поэтому она мгновенно забыла о своем страхе. Ничто из того, о чем они говорили между собой, не давало ни малейшего представления об их жизни. Не было никаких обычных вопросов, которые люди задают друг другу: а где ты работаешь? о, в самом деле, ну и чем ты занимаешься? а где ты?.. а давно ли ты?.. а тебе нравится?.. Никаких упоминаний о возможном существовании жены и детей. Словно вне ее общества Кэлли и вовсе не существовало. И до этого он никогда не существовал.
А потом Кэлли открыл дверь на стук Айры.
– Еще пара минут, хорошо? – Санчес показал вниз, в сторону вестибюля. – Я буду в «джипе».
Он как бы невзначай, но внимательно обвел взглядом комнату: Кэлли, окно, постель, телефон, Нина. Она кивнула, и Санчес ушел. Кэлли закрыл дверь, но не до конца, пальцами слегка придержав ее. Нина прижала руку к его щеке и сказала:
– Не беспокойся. Я буду ждать тебя.
Когда оконные жалюзи преградили доступ темноте, яркий магниевый свет лег полосами на постельное покрывало. Кэлли перемотал кассету. Их голоса тоже разматывались, подкудахтывая и потрескивая, быстрее и быстрее, пока не стали звучать, как тоненький, прерывистый писк морзянки, отчаянно протискивающийся сквозь воздух пустыни. Кэлли остановил кассету и включил звук.
– ...о жизнях этих других людей в парке, – сказала Нина.
– Неужели?
– Да.
– Ты скучала по мне?
Кэлли отмотал кассету дальше и снова включил звук.
– ...разлучалась с Санчесом, – сказал Кемп.
– Да.
– И что же ты делала?
– Гуляла. Ходила в книжный магазин. Сидела...
Он отмотал кассету еще дальше.
– ...вечера пятницы, – сказал Кемп.
– Ненавижу, когда ты уезжаешь.
– Я знаю. Это...
Кэлли нажал на клавишу ускоренной перемотки, потом остановил ленту, потом опять нажал, ища нужное место.
– ...останавливается и начинает принюхиваться, эти клыки стучат, а потом...
– ...не существует...
– ...ты меня только и увидишь...
– ...вот так. Вот так, да-да, там.
Кэлли дослушал это место до конца: звуки, которые издавала Нина, кудахтанье, поднимавшееся в ее горле, шорох постельного белья, скрип кровати. Голос Кемпа, подстегивающего ее. Потом он послушал конец кассеты: снова укоротившееся, неистовое дыхание, тихие вскрики. И голос Нины: «...больно...» Он сел на кровати, и свет из окна полосами упал на его лицо. Кэлли принялся гонять кассету взад и вперед, через эти голоса, эти поцелуи, это кудахтанье... «...Вот так... вот так... вот так...»
Он вспомнил голос Элен. Вот так. Он вспомнил голос Сюзанны Корт на кассете, которую нашел в квартире Алекса Йорка. В комнате стало темнее. Полосы света лежали на его лбу, его глазах, его горле. Он нажал на кнопку большим пальцем, и голоса покатились куда-то, словно игральные кости.
Глава 41
