ЧАСТЬ II. ОТРЯД КИЛЛЕРОВ
Знаешь, о чем мы целыми днями разговариваем, сидя в наших подвалах, Куно? Мы говорим о смерти, о различных ее видах; о том, как можно умереть, убив себя тем или иным способом, — и это в католическом Аахене!
Глава первая
Пошла уже третья неделя сентября 1944 года. Американские войска все не предпринимали нового наступления на Аахен. Постепенно город втянулся в тягомотный режим постоянной осады. Но, несмотря на то, что в город регулярно поступали продукты питания и другие припасы из ближайшего к нему города Юлих и генерал-майор полиции Дегенхардт Доннер знал, что в развалинах скрывается до двадцати тысяч жителей Аахена, он категорически отказывался кормить их. Фон Доденбургу он объяснил свою позицию так: «Если они хотят жить в своих подвалах и щелях, подобно крысам, то пусть, подобно крысам, научатся и добывать себе пропитание».
Американцы периодически блокировали или бомбили маршруты, по которым в город доставлялось продовольствие и другие необходимые вещи, и тогда все это приходилось перебрасывать в Аахен по воздуху. Однако тихоходные трехмоторные «тетушки Ю»[36] редко доставляли в осажденный город что-либо путное. То они привозили целлофановые чехлы для гранат — но не сами гранаты; то картонные коробки с официальными бланками; то большие пятикилограммовые упаковки с кормом для скота — при том, что в Аахене совсем не было такового. А однажды на самолетах в Аахен привезли четыре миллиона презервативов марки «Вулкан».
Взбешенный генерал Доннер бросил тогда:
— Что, черт побери, думает командующий нашей авиацией Герман Геринг? Он полагает, что мы здесь не сражаемся, а развратничаем?!
Противостояние же с американцами сводилось в основном к прослушиванию старой популярной песни «После каждого декабря всегда наступает май», которую мощные передатчики транслировали через линию фронта раз за разом до той поры, пока обалдевшие от однообразной мелодии немцы не начинали кричать: «Вы что, идиоты, не можете поставить какую-нибудь другую пластинку?».
В результате музыка обычно прекращалась, и усиленный динамиками голос с ярко выраженным берлинским акцентом принимался кричать: «Сдавайтесь, германские солдаты! Мы, американцы, с уважением относимся к пленным и обращаемся с ними хорошо и достойно!»
— «Мы, американцы!» — передразнивая, повторяли бойцы «Вотана». — А не хотите ли вы, «американцы», сдаться нам — с тем, чтобы мы укоротили ваши германо-еврейские члены больше, чем это когда-то сделали ваши раввины?
Тем не менее, несмотря на общее затишье день ото дня множились признаки того, что янки постепенно готовятся ко всеобщей атаке на Аахен. В эту же третью неделю сентября неподалеку от мест расположения войск Первой пехотной дивизии США — «Большой красной единицы» — стали появляться прекрасно обученные американские снайперы, которые вели прицельный огонь по немцам.
Фон Доденбург всем своим существом ощущал близость 1-й пехотной дивизии. Ее бойцы систематически пробирались в полуразрушенные пригороды Аахена и вели там разведку, выискивая наиболее уязвимые места в немецкой обороне, нащупывая разрывы и слабости в линии обороны и нанося чувствительные потери бойцам боевой группы СС «Вотан», которые с презрением относились к способности американцев воевать.
В конце концов доктор Диденхофен, толстый лысый начальник медицинской службы «Вотана», специально отправился к фон Доденбургу, чтобы пожаловаться на резко возросшую активность американских снайперов, орудующих в зоне ответственности 1-й пехотной дивизии.
— Тридцать человек за три дня, штандартенфюрер! — зло бросил он, залпом выпивая рюмку корна[37], предложенную ему фон Доденбургом. — Вы понимаете, что это означает? Пуля пробивает насквозь стальной шлем, черепную кость и погружается в мягкие ткани мозга, напрочь разрывая их.
Куно фон Доденбург тут же налил ему другую рюмку. Доктор Диденхофен автоматически опорожнил ее.
— После этого вы либо теряете способность говорить, либо становитесь слепым, либо лишаетесь обоняния, либо у вас пропадает память. Или, — он сделал паузу, — вы просто подыхаете. Все зависит от строения вашего чертова черепа — в тот момент, когда с ним сталкивается пуля.
Фон Доденбург налил возмущенному доктору еще одну рюмку.
— Штандартенфюрер, — сказал в заключение доктор Диденхофен, — я страшно устал оттого, что мне приходится вынимать сплющенные остатки пуль из голов наших ребят, зашивать мельчайшие кровеносные сосуды, заделывать дырки в черепах при помощи титановых пластин, сознавая при этом, что все, что я делаю, — это обременяю рейх бесполезным человеческим материалом, который должен заново учиться ходить, говорить и даже, черт побери, чувствовать запахи. Господин фон Доденбург, вы обязаны что-то сделать с этими проклятыми снайперами, иначе, чувствую, я сам могу угодить в сумасшедший дом!
Неподдельная ярость старого врача вызвала у фон Доденбурга улыбку. Несмотря на всю свою внешнюю грубость и периодические запои, Диденхофен по-настоящему заботился о его «молодых мерзавцах» — именно так он именовал бойцов «Вотана» — и старался помочь им всем, чем мог. Естественно, что резко возросшее количество смертей эсэсовцев не могло оставить его равнодушным.
Впервые немцы узнали о том, что им противостоит по-настоящему сильный и опытный противник, из американской армейской газеты «Звезды и полосы», захваченной в качестве трофея. На первой полосе этой газеты был помещен главный материал под заголовком «Аахен обороняют в основном старики, солдаты, страдающие от желудочных расстройств, и калеки с деревянными ногами и стеклянными глазами». Ниже же была помещена небольшая заметка о боевых действиях в районе Аахена, в которой содержалось упоминание о мастер-сержанте Смарте, который был достойным продолжателем дела легендарного стрелка Элвина Йорка из штата Кентукки и мог «послать пулю точно через игольное ушко на расстоянии пятидесяти шагов»; при этом он с гордостью повествовал о том, что «за последние три дня он один избавил мир от двадцати проклятых краутов».
Вот почему в дни перед предстоящей крупной битвой за Аахен штандартенфюрер Куно фон Доденбург и штурмбаннфюрер Шварц, вооружившись снайперскими ружьями, затеяли маленькую личную войну. Вдвоем они решили «переумничать» этого американского умника[38].
В течение двух дней со стороны расположения 1 -й пехотной дивизии не последовало ни одного снайперского выстрела. Но на третий день двое эсэсовцев, которые успели привыкнуть к временному затишью и проявили явную беспечность, получили по пуле прямо в голову. Когда доктор Диденхофен добрался до них, оба они были уже мертвы и не нуждались ни в какой медицинской помощи.
На четвертый день этого тайного противостояния Шварц и фон Доденбург прямо перед рассветом проскользнули в район сплошных развалин между линиями немецкого и американского фронтов, который являлся «ничейной землей», и принялись внимательно изучать места, где, по их представлениям, мог располагаться сержант Смарт. Они надеялись, что в это раннее время суток янки не будет так бдителен, как обычно, и не заметит их. Этому же должно было способствовать и то обстоятельство, что солнце еще не взошло — а значит, отразившись от окуляров их биноклей, не могло выдать их самих. Они принялись метр за метров осматривать расстилавшуюся перед ними территорию. Справа находился отливавший красным
