или на эстраде. Один из Байронов — отец, а двое остальных — сыновья. Зовут их Макки и Джекки, и они близнецы, хотя Джекки больше Макки. Папу Байрона это бесит, но Джекки ничего не может поделать: он растет. Другие ребята радуются, что растут. А Джекки Байрон приходит от этого в отчаяние.
Перед вами — ученик официанта. Он работает в ресторане приморской гостиницы и станет когда- нибудь настоящим официантом, а может, и старшим официантом, или далее метрдотелем, а пока он помогает накрывать на стол и носить тарелки. И представьте — дел у него невпроворот: целый день крутится как белка в колесе. И все же иногда ему удается урвать часок-другой, быстро сбегать на пляж и доплыть до песчаной косы. Или сесть верхом на огромный надутый зеленый тюб — рекламу зубной пасты. И тут может случиться, что он встретит старых знакомых из Берлина и вспомнит события, происшедшие два года назад.
То, что перед вами старый морской волк, видно за версту. Он капитан торгового судна, которое плавает по Балтийскому морю. Иногда оно возит древесину. Иногда — уголь. Иногда — шведскую сталь. А иногда — ром. Слишком много рома. А от морского ветра, говорят, очень-очень хочется пить. В Корлсбюттеле у капитана Шмауха есть домик, а в гавани там стоит отличная парусная яхта: она тоже принадлежит капитану. Да, чуть не забыл: мальчишка, который учится на официанта, — его племянник. На свете вообще куда больше родственников, чем думаешь.
В Балтийском море, недалеко от берега, есть крошечный островок. Как-то давно один рыбак шутки ради отвез на этот остров пальму в кадке и высадил ее в песок. И представьте себе, в северном песке растет теперь африканская пальма, хотя вид у нее довольно жалкий. Просто курам на смех, но, к счастью, кур на островке нет — он необитаем. Во-первых, потому что он весь песчаный, а во-вторых, потому что слишком маленький, чтобы на нем жить. Если бы на нем кто-нибудь упал во сне с кровати, то угодил бы прямо в море.
Глава первая
СТАРШИНА ЙЕШКЕ ОБРАЩАЕТСЯ С ПРОСЬБОЙ
В тот день старшина Йешке был после обеда свободен и явился к Тышбайнам с огромным яблочным пирогом. Мама Эмиля сварила кофе. И вот теперь они сидели втроем за круглым столом в столовой и налегали на пирог. Большое блюдо пустело медленно, но верно. Эмиль уже наелся до отвала. А господин Йешке тем временем рассказывал, что бургомистр Нойштадта решил заменить старую конку настоящим электрическим трамваем. Теперь все дело упиралось только в деньги.
— А почему бы уж сразу не построить метро? — насмешливо спросил Эмиль. — Без нашей конки Нойштадт потеряет половину интереса. Трамваи ведь есть везде.
Но мама успокоила Эмиля:
— Если это вопрос денег, то можно не волноваться: конка будет ездить по Нойштадту до скончания века.
Утешившись, Эмиль взял с блюда последний кусок яблочного пирога и, исполненный сознанием своего долга, принялся его уплетать.
Старшина вежливо спросил, можно ли ему закурить.
— Конечно, господин Йешке! — воскликнула фрау Тышбайн.
Гость вынул из кожаного портсигара огромную черную сигару, прикурил и пустил густое голубое облако дыма.
Тут фрау Тышбайн встала, составила чашки и тарелочки, унесла всю посуду на кухню и сказала, вернувшись, что ей надо выйти купить шампунь, потому что через час придет фрау Хомбург мыть голову.
Эмиль вскочил, чтобы сбегать в лавку вместо мамы, но она его остановила:
— Нет, мальчик, я пойду сама.
Эмиль с изумлением посмотрел на мать.
Господин Йешке кинул взгляд на фрау Тышбайн, поперхнулся дымом и закашлялся. Откашлявшись, он сказал:
— Эмиль, мне надо с тобой поговорить. Так сказать, как мужчина с мужчиной.
Внизу хлопнула входная дверь — фрау Тышбайн ушла.
— Ну что ж, давайте говорите, — сказал наконец Эмиль. — Но я что-то не понимаю, почему это моя мама вдруг сорвалась и убежала. Ведь покупать — это моя обязанность.
Старшина положил сигару на край пепельницы, перекинул ногу на ногу и провел рукой по мундиру, как бы стряхивая пепел, хотя никакого пепла на нем не было.
— Твоя мама ушла, наверно, для того, чтобы мы могли спокойно поговорить, — сказал Йешке и растерянно уставился в потолок.
Эмиль тоже поднял глаза. Но ничего интересного там не обнаружил.
Старшина снова взял в руку сигару и спросил без обиняков:
— Скажи-ка, парень, я тебе очень несимпатичен?
Эмиль чуть не упал со стула.
— Почему вы так думаете? Что за странный вопрос, господин Йешке? — Он помолчал, потом добавил: — Раньше я, правда, вас здорово боялся.
Старшина рассмеялся:
— Из-за той истории с памятником, да?
Мальчик кивнул.
— Мы тоже делали такие глупости, когда были школьниками.
Эмиль ахнул:
— Вы тоже? Лично вы?
— Да, я собственной персоной, — ответил полицейский.
— В таком случае вы мне очень симпатичны, — заявил Эмиль.
Господин Йешке этому явно обрадовался.
— Я должен тебя спросить об одной очень важной вещи, — сказал он. — С твоей мамой я уже говорил об этом. В то воскресенье. Но она сказала, что все зависит от тебя. Если ты будешь против, ничего не выйдет.
— Что, что? — переспросил Эмиль. Некоторое время он молчал, что-то обдумывая, а потом признался: — Вы на меня не обижайтесь, только я ни слова не понял из того, что вы сказали.
Старшина внимательно рассматривал свою сигару. Она успела потухнуть, и он тщетно пытался ее снова раскурить. Наконец он сказал:
— Трудно говорить об этих вещах с таким большим парнем. Ты помнишь своего отца?
— Почти нет. Мне было пять лет, когда он умер.
Старшина кивнул. Потом разом выпалил:
— Я хотел бы жениться на твоей матери. — Он довольно долго кашлял, а когда немного успокоился, добавил: — Меня обещали перевести работать в участок. А потом я стану инспектором. Экзамен я выдержу, это точно. Я, правда, не ходил в реальное училище, но все же я не дурак. А инспектор неплохо зарабатывает. И ты сможешь даже получить высшее образование, если у тебя будет охота.
Эмиль стряхнул крошки с цветной скатерти. Старшина добавил:
— Если ты будешь против, она за меня не выйдет.
Мальчик встал и подошел к окну. Некоторое время он глядел на улицу. Потом обернулся и тихо сказал:
— Мне надо как-то свыкнуться с этой мыслью, господин Йешке.
