– Аа-аа-аа-аа, – запоет она, – я постарела. Я чувствую себя такой усталой и древней, как будто ноги мои превратились в корни, а кожа в кору. Я стала некрасивой! (И толстой.)

Тут она приоткроет один глаз и покосится на вас, но вы помолчите, еще не время.

– Аа-аа-аа-аа, меня никто не любит!

«И я, и я никого не люблю! И на улице на меня смотрят одни дети гор и пикаперы! И секса хочется, только пока тебя нет дома, а когда ты приходишь, сразу клонит в сон», – этого она, конечно, не скажет, но подумает.

– И у меня творческий кризис! Я двух слов не могу связать!

«Написать страницу текста, нарисовать зайчика, нарядить елочку так, чтобы дети, увидев ее, не начали заикаться», – не важно, что середина ноября. В общем, если у вашей девочки билась хоть маленькая творческая жилка, то вот теперь она зачахла.

– Я устала прикидываться девочкой, на самом деле я – Усталый Старый Клоун, который не может никого рассмешить и обрадовать, все меня ненавидят и кидаются огрызками, я ни на что не гожусь. И даже ты меня бросишь в конце концов, я чувствую. И я, как старая кляча, лягу в борозде и умру, умру.

И я так несчастна!..

Тут она вполне может заплакать.

А вы тогда подойдите, обнимите сзади, возьмите за подбородок, поверните ее несчастное лицо к зеркалу (только аккуратно – вывихнутая челюсть ее, конечно, отвлечет, но не развеселит) и скажите:

– Посмотри, ты у меня самая красивая девочка в мире, самая молодая и талантливая. Кто не видит, тот дурак, но на самом деле все об этом знают, просто стесняются тебе говорить слишком часто. И я тебя люблю.

И все такое. И немедленно докажите делом.

Но этого недостаточно, как минимум на неделю вам придется забросить любовниц и прочие развлечения и заняться успокоением вашей девочки. Выгуливайте, кормите, балуйте. И о себе не забывайте, держитесь в тонусе. Вполне вероятно, что существенная часть ее скорби вызвана тем, что прельстилась каким-нибудь красавчиком, который даже не смотрит, а дома у нее только это замшелое чудовище. И я не про кота…

А к концу ноября выпадет снег, девочка переоденется в шубку, начнет готовиться к Новому году, покупать подарки, и ей станет не до цирка. Тогда можно будет выдохнуть и вернуться к прежней жизни.

Что, если вы этого не сделаете? В смысле позволите ей заиграться в Усталого Клоуна? Поначалу ничего страшного – ну, впадет она в легкий запой, потратит лишнего, трахнет сгоряча какого-нибудь бедного мальчика, – не ужас. Ужас, в общем. Ужас в том, что она постепенно убедит сначала себя, а потом и вас, что так оно и есть: и старая, и некрасивая, и бездарная. И однажды вы проснетесь и подумаете: «Ну и на кой мне этот мрачный Усталый Клоун вместо девочки?!» И уйдете. И будете, как дурак, без жены. Разве хорошо?

А когда болен муж?

Вот я прихожу домой после трудного дня, и оказывается, что у кошек блохи, у мужа отит, и по всему выходит, что ночью мне не заснуть. Вы знаете, чем отличается крупный болеющий мужчина от крупной болеющей женщины (кроме всего прочего)? Как правило, женщина в минуты острого приступа орет басом, а мужчина тоненько и погано пищит. Плюс кошки, которых настиг шок от противоблошиного ошейника.

Первым был сражен кот. Он залез на стол и описался. Я привычно взяла его за шкирку и тщательно вытерла им лужу – такое у меня наказание. Но насторожила общая вялость его организма. Кот просто таращил огромные зрачки и пускал слюну, не делая попыток оправдаться. Он вообще глазастенький и слюнявится часто, но тут до меня дошло, и я сняла с него ошейник. К утру зрачки стали реагировать на свет, морда подсохла, кот, правда, попытался есть землю и показательно разбил мой самый лучший горшок, но в целом все наладилось.

Что, если вы этого не сделаете? В смысле позволите ей заиграться в Усталого Клоуна? Поначалу ничего страшного – ну, впадет она в легкий запой, потратит лишнего, трахнет сгоряча какого-нибудь бедного мальчика, – не ужас.

Через пару дней я купила другую пару ошейников. Кот сказал: «Господи, наконец-то меня больше не грызут за попу» – и уснул на сутки, а вот кошка приняла эстафету и начала пускать слюни и трястись мелкой дрожью. Что интересно, зрачки у нее при этом были нормальные. И вот кот в обмороке, кошка бьется в судорогах, муж пищит, у меня как назло поднимается температура до 38.

А завтра презентация моей первой книги. Это не страшно, я пью антибиотики и обезболивающие, и утром все бы ничего, но компьютер грузится удивительно быстро, Интернет летает и стрелка часов носится по кругу, и вдруг оказывается, что только я – плыву… Но все происходит, я возвращаюсь домой, засыпаю, просыпаюсь и выхожу на кухню. А там, а там…

А там прошел Мамай, и не один, а с Папаем, и оба морячка ходили туда и сюда. Все перевернуто и усыпано мертвыми блохами, и забрызгано капельками кошачьей крови, и мерзость кругом, гниль и плесень, а плита волосатая. И я тогда говорю мохитосу: «Мы умираем, конечно, но мы не должны умереть в дерьме, я не могу здесь находиться. Давай ты помоешь посуду, а я все поверхности, и как-нибудь спасемся». А он отвечает: «Нет, я слаб». И я начинаю не то что орать, а петь прекрасным и ужасным голосом, и при этом разбираю плиту, и чищу ее, и все столы, стулья, раковины и все-все, что вижу, я чищу. А он тогда встает, надевает трусы и кричит: «Это я, я не могу здесь находиться, я ухожу!» Чисто Лев Толстой! И я прикидываю, что какая же, господи, морока, выписывать потом его тело из Астапово, и говорю: «Прости, прости. Я не права. Прости». И он тут же снимает трусы и ложится, а я – я что, я кормлю кошек и начинаю мыть пол.

А он тогда встает, надевает трусы и кричит: «Это я, я не могу здесь находиться, я ухожу!»

И совсем уже потом, когда, прополоскав тряпку, возвращаюсь на кухню, он говорит: смотри. И я вижу, что котик через всю комнату длииииннно наблевал завтраком. «Ах ты умница моя, заинька, – говорю, – я сейчас все уберу». И убираю, конечно.

А потом принимаю душ, надеваю черное платье, белую кофточку, красные бусы и еду в кафе. Встречаюсь с подругой, мы пьем шоколад, она говорит: «Ой, у меня такое… Лучше ты сначала расскажи». И я рассказываю: отит, блохи, два шока, температура 38, презентация, морячки, Астапово и кот наблевал. «А-а, – говорит подруга, – ты опять меня сделала. У меня в таком случае все нормально».

Погибающие Тридцатилетние Мальчики

Есть такая порода – вечно Погибающие Тридцатилетние Мальчики, которым уже сколько-то лет отдаю я свое сердце. Это такие прекрасные, ничего не делающие существа, баснословно талантливые, умные, слегка на чем-нибудь торчащие и восхитительно блудливые – просто в руки взять нельзя, тут же начинают трахаться. Именно в тридцать достигают они своего расцвета, потому что проделывать все это в двадцать пять – естественно, а вот позже появляется благородный привкус пепла и печали. (А еще позже уже неприлично и некрасиво – просто старый неудачник, и все.)

Итак, «мне тридцать лет, и я невыразимо одинок».

Спасать Погибающего Тридцатилетнего Мальчика – любимое развлечение девочек всех возрастов. Молоденькие прибегают с воплем: «А только я тебя пойму и полюблю по- настоящему, как никто». Ровесницы – «Давай вместе поимеем этот гребаный мир». А взрослые: «Сейчас я сделаю из тебя человека!» Это не считая тех, кто просто заглянул на предмет потрахаться.

Есть еще мужского пола друзья, которые приходят выпить, поговорить о жизни и дать пару полезных советов.

Так они все водят вокруг него карнавальные хороводы, а он сидит, улыбается, курит траву, чуть прикрыв глаза, иногда изрекает что-нибудь гениальное и ни хрена не делает.

Но однажды появляется Она, какая-нибудь прекрасная Она, какого угодно возраста, из любой категории (хотя чаще всего приходит со стороны, не из «своего круга»), но вся разница в том, что он почему-то в нее влюбляется. До такой степени, что решает изменить свою жизнь. Ищет работу, прекращает спать с кем попало, что-то делает для денег.

И вот тут начинается самое интересное.

Потому что все друзья, подруги и прочие спасители встречают ее в штыки. Им на самом деле хотелось просто «поговорить об этом», а вот терять славного, всегда свободного приятеля, собутыльника, сокосячника и любовника – нет, не хотелось.

Друзья начинают усердно лить в уши яд, а все бывшие девушки сплачиваются между собой против этой дряни, которая хочет из нашего свободного художника сделать клерка (бизнесмена, работягу, мужа – нужную мерзость подчеркнуть). Сначала в бой идут проверенные кадры – все бывшие начинают возвращаться в его постель и предлагать «еще разок, напоследок». Потом откапывается какая-нибудь новая девочка в его вкусе и желательно из противоположной «злодейке» возрастной категории: молоденькую выставляют против «старой коровы», а опытную против «соплюхи». И вообще, обеспеченную против «хипушки», творческую личность против «секретарши», худую против «жирной», фигуристую против «тощей» и т. д.

И почти всегда в этом месте Погибающий Тридцатилетний Мальчик ломается. Потому что ему и так тяжело и очень страшно – попробуй-ка после стольких лет безделья начать что- нибудь с нуля и узнать, что ты вовсе не юный гений, а дилетант без опыта работы; попробуй обходиться без еженедельного допинга в виде нового тела, того гляди вообще вставать перестанет; да просто попробуй не курить две недели… Короче, он вдруг внезапно и безоглядно влюбляется в эту «новую» и обрушивается в ту же уютную задницу, откуда только успел высунуть нос.

«Она», оскорбленная, уходит, остальные празднуют.

Чем все это кончается? А по-разному. Несколько таких Погибающих Тридцатилетних Мальчиков на моих глазах так и погибли окончательно, кто морально, а кто и физически. Один вырвался, изменил все (кроме пола) и ушел-таки к «злодейке», и счастлив. Один, кажется, выруливает к нормальной жизни со своей «новенькой», кинув всех остальных – в том смысле, что сначала ее подсунули на замену «злодейке», а она устроила так, что Погибающий Тридцатилетний Мальчик начал работать. (Как обломались все окружающие – не пересказать.) Остальные так и живут, медленно переползая в категорию Стареющих Неудачников.

Почему мне захотелось написать все это? Да потому, что я сама успела побывать во всех женских ролях этого гиньоля. Я «спасала и просто трахалась», была злодейкой, была новенькой, отступалась, выигрывала.

И, скажу я вам, более увлекательного спорта для меня не существовало. Сколько финишных ленточек было порвано этими сиськами, сколько пота и слез пролито, сколько раз я сходила с дистанции! А все равно тянет, девочки, тянет взять и спасти, когда он вот так закуривает, улыбается и сквозь дым произносит: «Мне тридцать лет, и я невыразимо одинок…»

А раньше я была такая сука…

или

Вышивка крестом как секретное оружие

Раньше, когда меня еще интересовали мужчины и беспокоили женщины (сейчас наоборот), у меня был сердечный друг. Мы с ним дружили, просто дружили, а для секса он спал с разными прекрасными девушками. С одной из них все оказалось особенно серьезно, она была очень хорошей, умной и доброй, честное слово. И меня это немного тревожило, потому что ребята того гляди поженятся, и кто тогда будет делать мне массаж? Но я не встревала, из последних сил держалась.

Но что-то у них совершенно самостоятельно расшаталось, то ли она его любила сильнее, то ли он ее любил не так, как ей хотелось бы, но на лице у девушки все чаще стало появляться какое-то испуганно обиженное выражение. «Как у раненого олененка, которого сразу хочется добить» – так один человек сказал мне много лет назад, а я запомнила. И почему- то эта трогательная мордашка моего друга страшно раздражала, видимо, чувство вины заедало.

Однажды, прослушав очередную его жалобу, я вернулась домой и в порыве дьявольского вдохновения вышила картинку. Купила рамочку, раскрасила, вставила работу и подарила другу. Через некоторое время их любовь закончилась (с девушкой, а не с вышивкой).

Что же было на дьявольской картинке?

Ну не смог он вынести этого укоряющего взгляда.

Отсюда мораль: магическим оружием может оказаться все, что угодно, не только меч, кубок с ядом и черный петух.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

3

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату