любила пряности и снадобья: как и многие стареющие женщины, считала себя ведьмой, принимая за сполохи колдовской силы проявления подступающего климакса. Гадала, вязала амулеты, исцеляла, смотрела в стеклянные шары, носила дома чёрные мантии, а в путешествие обязательно брала с собой Таро и кисет с лекарственными травами. Для Ольги выбросила карту — «повешенный» и долго говорила о магическом посвящении, ритуальных действиях и отказе от собственного «я». Ольга посмотрела на картинку и слегка растерялась:
— Откуда-откуда у неё током бьёт?!
— Таро Гигера, дурочка! Естественные желания должны изливаться...
Предложила разложить кельтский крест, но Ольга отказалась, а Гелла была слишком гордой, чтобы настаивать.
На четвертом часу разговора спросила из вежливости, чем Ольга занимается, — ясно же, что столь обычная с виду девушка наверняка сидит в офисе или делает что-то другое, не менее скучное. Услышав ответ, слегка оживилась и произнесла фразу, которую Ольге за её недолгую писательскую карьеру говорили уже раз десять:
— Книжку? Я тоже могла бы написать, да всё времени нет. И потом, по издательствам нужно бегать, унижаться, пристраивать... — И сделала паузу, ожидая, что собеседница немедленно предложит ей помощь в публикации будущего бестселлера. Но Ольга промолчала, и беседа наконец угасла.
Легли спать, к облегчению чутко дремлющих соседей с верхних полок, которым болтовня не давала покоя, и Гелла быстро засопела, а Ольга всё ворочалась и грустила.
Попутчица, весь вечер раздражавшая её необоснованным высокомерием и снобизмом, вдруг предстала в ином свете. Она не хотела ничего дурного, любила окружать себя красивыми вещами, нравиться, производить впечатление. Талант дизайнера в зародыше придушила лень, но трупик его угадывался. Гелла в юности была хороша, но с возрастом оказалась перед классическим выбором «лицо или тело» — поправляться и сохранять свежий вид или оставаться худенькой, но в морщинках. Гелла предпочла держать тело в отличной форме, а кожа на лице сделалась сухой и вялой. Ольга понимала, что многое поправимо, дорогой косметолог помог бы скинуть если не десять, то пять лет. Но также она понимала и то, что богемная дамочка существует на границе бедности, её диеты часто вынужденного свойства, и притирания сделаны из детского крема и оливкового масла вовсе не из экологических соображений.
Ольге казалось, что в женщине просматривается не только неудавшийся художник и бывшая красотка, но и невоплощённый Божий замысел, нераскрывшийся цветок, и от этого делалось невыразимо печально. Один христианский святой, увидев разряженную блудницу, загоревал, потому что за всю жизнь не выказал столько усердия в служении Господу, сколько эта женщина — в угождении мужчинам. А тут Ольге показалось, что она прямо-таки ощущает могучую энергию, растраченную в попытке превратить крашеного кролика в мексиканского тушкана.
Забылась только под утро, и снилась ей Гелла, неуклюже одетая индейцем, в перьях, раскраске, в майке с бахромой и надписью, вышитой на груди: «Та, Которая Могла Быть, Но Не Стала».
В машине доспать не удалось, внезапно ритм движения изменился. Они свернули на просёлочную дорогу, потом на узкий серпантин, обвивающий гору, и поползли вверх.
— Опасно, — нарушила молчание Ольга.
— Очень! — весело ответила Катя. — Это не самая популярная трасса, там, на горе, никого особо не бывает, но психи всё равно попадаются.
— Кажется, тут вообще не разъехаться.
— Можно, только осторожно. Если на скорости или размоет когда, то, конечно, тяжело...
Ольга напряжённо смотрела на дорогу и даже не взглянула на виды, которые открывались с высоты: вдалеке море, уже залитое солнцем, леса, уходящие в глубь полуострова. Расслабилась, только когда съехали на очередной просёлок, укрытый мелкорезной тенью буков.
— Всё, дальше будет тряско, но не страшно. Ты поспи, если хочешь, ещё полчаса и приехали.
Они затормозили у трогательного полосатого шлагбаума — шлагбаумы всегда казались Ольге трогательными из-за хрупкости, непреклонности и нехитрой конструкции. Катя просигналила, и кто-то невидимый их пропустил. За поворотом показались облупленные железные ворота со звездой, открывшиеся при их приближении, дальше несколько метров пустой земли, потом чуть более основательный бетонный периметр с ржавой колючкой поверху, за ним — ряд белых трёхэтажных зданий, скорее всего, обычные казармы, ещё какие-то сарайчики и даже ветхая сторожевая вышка. Типичная военная часть, из тех, что наши побросали, уходя из Крыма.
— Не беспокоят вас местные?
— Попробовали бы. Ещё в девяностые территорию выкупили, всё по закону, и система охраны у нас хорошая.
Ольга украдкой улыбнулась — да, офигеть укрепление, «девочки такие девочки», как выражаются в сети. Но раз непуганые, значит, и правда тут спокойно.
Они наконец остановились у одного из домов, рядом с которым неведомо как уцелело миндальное дерево, и навстречу им вышла женщина в линялом сереньком платье.
— Всё, иди с Еленой знакомиться. — Катя открыла перед ней дверцу, как заправский шофёр. Ольга выпрыгнула из джипа, с усилием повела затёкшими лопатками и повернулась к той, на крыльце.
Женщина улыбнулась, откинула назад длинные светлые волосы, и Ольга невольно ойкнула — на левом плече у неё обнаружилось странное украшение — фигурка маленькой совы, которая сначала показалась игрушечной. Приглядевшись, Ольга поняла, что это чучелко. Она никак не могла оторваться от желтых стеклянных глаз, поэтому их познакомили:
— Это Жакоб, воробьиный сычик. Жакоб, — аккуратный розовый ноготок пощекотал птичью шейку, — это Ольга.
— Ох, извините. Растерялась. — Ольга наконец-то посмотрела в глаза женщине.
— Елена. Очень рада, что вы присоединились к нам. Я занимаюсь всякими скучными вещами, заселением, бытовыми вопросами, так что в случае нужды обращайтесь. Сейчас я вам всё покажу. — И повела её в дом.
Ольга шла следом, испытывая лёгкое головокружение. То ли перепад давления сказался, они же забрались довольно высоко, то ли в облике Елены было что-то, сбивающее с толку. Она напоминала молоденькую Катрин Денёв, только без всякой жесткости. Скорее, жертвенная блондинка из готического романа, с бледными губами и чуть испуганным взглядом. От неё пахло какими-то незнакомыми луговыми цветами, свежими и горьковатыми. Ольга представила, что Елена живёт в тесной, но светлой комнатке, обвешанной пучками засыхающих растений.
Но ведь осень на носу, травы давно выгорели, так что свежесть эта наверняка из коробочки. В клетчатом с погончиками халате «экономки» Ольга с удивлением опознала неплохую кальку с прошлогоднего бёрберри. Похоже, здесь хорошие секонд-хенды. Обувь разглядеть не успела, короткая лестница закончилась, и стало по-настоящему интересно. Она рассчитывала увидеть более или менее стандартную общагу, но за неожиданно крепкой дверью обнаружился широкий коридор, светлый бесконечный ковёр, бежевые стены, тёмное дерево, густо-зелёные фикусы в кадках. Негромко работал кондиционер, под потолком горели неяркие лампы, и ощущение возникало как от дорогой клиники или космического корабля, рассчитанного на тысячу лет полёта.
«Понятно, чего они обе такие белокожие, — сидят, поди, целыми днями в этой оранжерее».
Где-то раздалось мягкое гудение.
— Лифт поёт. У нас тут есть нижние этажи, от военных склады остались, мы пользуемся для всяких технических нужд.
«Ничего себе устроились, изнутри эта база явно больше, чем кажется снаружи. Больше и занятней».
