как-то забыли, что пост – это не только вегетарианская диета, но и аскеза во всех смыслах. Заказать в кафе завтрак из постного меню вполне нормально, но отказаться от секса на пару месяцев?! Да вы с ума сошли, мы ведь живые люди.
Этой самой «живостью» оправдывается все на свете. Разъехались влюбленные на полгода – о какой верности может идти речь, кто станет терпеть, мы все живые. Изменили с кем попало – нормальное дело, не роботы же… Мы с гордостью ссылаемся на «животное» происхождение человека, будто тысячелетия цивилизации прошли стороной. Голыми по улицам не ходим, нужду справляем в специально отведенных местах, а как доходит до совокуплений, прямо удержу нет, до чего быстро обезьяна просыпается.
Возникает ощущение, что гиперсексуальность – не просто бич прыщавой юности, но и естественное состояние взрослого человека. Сорокалетний мужчина будто бы теряет голову от каждой мини-юбки, а тридцатилетняя женщина способна прыгнуть на симпатичного самца даже в лифте. Кажется, что весь мир живет в порнофильме, не участвуют только больные.
Существует американский сайт для асексуалов, так там есть раздел для перепуганных родственников. Среди часто задаваемых вопросов – «Виноват ли я, как родитель, в этом?», «Может ли это быть временным бунтом?», «Означает ли это, что они не способны любить?» В чем – в этом? Что – это? Что за ужасное «это» – СПИД, перверсии, аборты? Нет, просто люди беспокоятся, когда их близкие не слишком интересуются сексом.
Эстетика воздержания отсутствует в принципе. Человек, способный уйти в работу на несколько месяцев, воспринимается как сумасшедший ученый, «ботаник», трудоголик – одним словом, псих. Не говоря уже о монашестве, которое однозначно рассматривается как проявление религиозного фанатизма. А уж «в миру» наверняка не может быть уважительных причин для целомудрия, умеренность – и та подозрительна.
Навязанная модель поведения гонит людей из постели в постель, иногда вопреки их желанию и потребностям: «Нам то и дело твердят, что все вокруг якобы занимаются сексом, как кролики, и это нас тревожит, – говорит доктор Петра Бойнтон, психолог из Университетского колледжа в Лондоне. – Вокруг секса слишком много шумихи, и, поскольку вся наша современная культура им пронизана, люди думают, что не уделяют ему достаточно внимания». «Тревожность» – то самое чувство, которое охватывает человека, когда он замечает, что живет как-то «не так» и хочет не того же, «что и все».
Возможно, вся эта массовая истерика как-то связана с эстетикой потребления – живи так, чтобы на тебя был спрос, будь высокоранговым половым партнером, украшай себя, оставайся юным и блюди сексуальную привлекательность. Но, скорее всего, мы имеем дело с очередной фальшивой пилюлей от одиночества.
Разумеется, мужчины и женщины, как и всегда, хотят Отношений – любви, привязанности, понимания. Но при этом убеждены, что без секса невозможно получить ни капли тепла.
Ну да, самый быстрый способ познакомиться и перейти на «ты» – это запрыгнуть вместе в кровать: дистанция мгновенно сокращается до нуля.
Переспать действительно проще, чем договориться… Беда в том, что в большинстве случаев после секса дистанция восстанавливается снова, и люди выбираются из постели почти такими же чужими. И, что самое забавное, винят в этом секс. «Ах, он ничего не дает». Помните сказку о человеке, который съел кусок хлеба и не наелся, потом пирог – и остался голодным, а потом маааленькую такую булочку – и вдруг насытился? И тогда он подумал: «Эх, надо было начинать с булочки». Такое впечатление, что мы все учли опыт этого бедняги и начинаем сразу с крошечной сладкой булочки, которая обязана дать нам чувство насыщения, как целый обед.
Лытдыбр, или Дневник в английской раскладке
Счастье человека, выбросившего пятилитровую кастрюлю
Кажется, в ней варили курей еще до моего рождения, а она все бела снаружи, сера изнутри и лишь слегка щербата, а у меня уже морщинки вот и вот. И никуда от нее не денешься, потому что надо же в чем-то варить курей.
Но тут у всех случился чистый четверг, а я, конечно, мыть ничего не стала, потому что была страшно занята, но посмотрела на свою плиту. Не просто, а как свекровь могла бы сказать – «Посмотри на Свою Плиту». И потом тем же медным взглядом Посмотрела на Своего Мужа, чтобы сразу стало понятно: останется кто-то один – или он, или плита.
И он сразу пошел и купил новую – вот так, просто, без всяких больших букв, купил ее и усилия двух мужчин по доставке и установке.
Я не спала всю ночь. Изредка, забываясь, видела в полубреду, как мы, голые, мечемся по кухне, а у дверей стоят грузчики и требуют выкинуть всю мебель немедленно, чтобы они могли внести плиту. У меня, конечно, несколько повышен уровень тревожности, но не на ровном месте. Я живу с человеком, который никогда не надевает дома ничего, кроме парео вокруг чресл. И когда бы вы ни пришли к нам (даже предварительно предупредив о визите), вам откроют не раньше, чем через пять—семь минут.
Недавно, например, заказали мы чехольчик в Интернет-магазине. Курьер планировался на 14 часов, поэтому я завела будильник на полвторого – просто люблю, когда меня будят Брамсом, а не в дверь. Проснулась, а честный муж уже на ногах, но все еще в юбке. «Штаны не забудь», – говорю и отползаю в соседнюю комнату, чтобы вполглаза досмотреть сон игривого содержания. И когда дверной звонок орет, я почти не испытываю стресса, потому что день все-таки начинался с Брамса. Но стресс приходит позже, при прослушивании саунд-трека:
тяжелый топот босых ног;
щелчок замка;
– Ой, извините, я не одет!
щелчок замка;
тяжелый частый топот, прыжок на одной ноге, потом на другой;
щелчок замка;
и женский вопль:
– Кооотик! Какой же ты красивый!
В принципе, он ничего. Особенно с утра. Но мы заказывали красный чехольчик для моего мобильного, а не для всей этой утренней красоты под парео.
Конечно, не ужас-ужас – ну, женщина-курьер, ну, кошек любит. Но с тех пор я непокойна.
И поэтому вчера поговорила с мужем мягко, но твердо: в десять утра придут эти люди с плитой. Пожалуйста, заранее освободи им фронт работ. А штаны, наоборот, надень.
Он поклялся и завел будильник на девять. Я тоже завела, но, см. выше, не спала всю ночь. Только утром, когда он встал и отправился на кухню, я успокоилась. Второй раз проснулась в половине одиннадцатого, в тихом и темном доме.
– О, – сказал мой муж, – ты так сладко спала, я не хотел тебе мешать. А эти люди должны позвонить за час до прихода. Я запросто успею вынести из кухни один стол, передвинуть другой и снять со стены тот шкафчик, который у газового крана.
Слово «кран» он уже произносил под настойчивый звонок. В дверь.
Это боженька меня наказывает за любовь к рондо, за красиво закольцованные сюжеты. Ну да:
тяжелый топот босых ног;
щелчок замка;
– Ой, извините, я не одет!
щелчок замка;
тяжелый частый топот, прыжок на одной ноге, потом на другой;
щелчок замка…
Но в честь Пасхи обошлись без женского визга.
И вообще, все случилось так просто, те несколько восклицаний и смешков, что были ими произведены, так не соответствовали моим представлениям о терминологии грузчиков, что естественный утренний рефрен, звучавший в моей голове – «твой кролик написaл, твой кролик написaл»,[5] – утих и сменился приведенным парафразом Набокова.
Нет, серьезно – почти не нарушив топографию кухни (ну сняли шкафчик, да, стол чуть сдвинули), эти люди установили плиту за полчаса – и то потому, что муж им помогал, а так бы справились за 20 минут.
