самой настоящей катастрофой. Инженерный вуз подготовил его к самостоятельной работе в качестве дизайнера, тогда как работа в «Комкорпе» оказалась сплошным копанием в бумажках, в которых не было ничего такого, что имело хотя бы призрачную связь с творческой деятельностью. Проторчав там полтора года, он в конце концов решил махнуть рукой и понадеяться на удачу.
Работа в Ай-Би-Эм оказалась поинтереснее – они занимались разработкой новой большой машины, предназначавшейся для службы береговой охраны США. Дэвид и еще двое парней самостоятельно выполняли основную часть работы, получая от нее истинное наслаждение, однако где-то в начале второй стадии разработки начальство неожиданно заморозило проект, показавшийся ему слишком сложным.
Для самих разработчиков он был отнюдь не сложным – просто мозги пограничного командования оказались для него чересчур «простыми».
Следующие три года были отмечены двумя новыми проектами, стремительно начавшимися и столь же неожиданно остановленными, в результате чего к 1986 году наступил срыв – полнейшее разочарование, сменившееся самой настоящей депрессией. Он решил послать к чертовой матери и работу дизайнера, и любую другую аналогичную деятельность; все ему казалось неимоверно скучным, а сам он погрузился в глубокую хандру, ненавидя себя самого, а заодно и Эми – за то, что она оказалась своего рода сообщницей во всех его делах.
К тому времени они уже были женаты; Эми работала в той же компьютерной фирме, что и Дэвид, была его помощницей и одновременно единственным светлым пятном во всей его тогдашней суматошной, беспорядочной жизни. Вскоре они решили максимально упростить ситуацию: найти себе жилье, которое бы понравилось обоим и было им по карману, и попытаться наладить в нем совместную жизнь. У обоих были кое-какие сбережения, а кроме того при необходимости они могли подрабатывать ремонтом телевизоров и радиоприемников.
С поиском жилья проблем не возникло. Эми была родом из Портленда и по-прежнему считала штат Мэн своим родным домом. Что же до Дэвида, уроженца Бруклина, то ему тамошнее океанское побережье показалось очень даже приличным местом.
Такого же мнения он придерживался и до сих пор.
Он выключил компьютер, вышел из-за стола и направился к широким, раздвижным стеклянным дверям, за которыми простиралась открытая веранда. Раздвинув двери, он впустил в комнату свежий утренний воздух.
Легкий ветерок шевелил высокую траву, заросли золотарника и кроны росших перед ними дубов; день, как ему показалось, должен быть погожим.
В гуще листвы деревьев уже щебетали птицы, скакавшие с ветки на ветку и подыскивавшие себе местечко поудобнее.
Ну ладно, – подумал Дэвид, – еще одну чашечку – прямо здесь, на веранде.
Через кабинет он прошел на кухню и до краев наполнил кофейную кружку.
Сам по себе кофе никогда его не бодрил. За него это делала работа.
Впрочем, так оно и должно было быть.
С кружкой в руках он вышел наружу и опустился в одно из зеленых деревянных кресел, которые стояли вдоль облупившейся ограды.
У него над головой покачивались на ветру две крепкие ветви, причем листва на той из них, что была потолще, то и дело залетала над верандой, едва не касаясь окна спальни, располагавшейся по соседству с кабинетом.
Там сейчас спала Эми.
В глубине души ему, правда, не хотелось трогать деревья, тем более дубы. Их было десять – все черные, посаженные через неравные промежутки, высокие, старые и почтенные, явно заслужившие свое право на собственное жизненное пространство.
Для подобного рода деревьев было в общем-то нехарактерно то, что, произрастая в северных краях, они достигли столь внушительных размеров. Под напором дувших с океана холодных ветров здешняя растительность пригибалась, припадала к земле, словно ища у нее защиты.
Дэвид лениво шевелил пальцами ног и неторопливо отхлебывал кофе.
Сидел он босиком, поскольку солнце уже успело как следует согреть веранду.
Сложенная из выкрашенных в серый цвет сосновых досок, она оказалась достаточно просторной – двенадцать на тридцать пять футов, – чтобы на ней свободно уместились четыре удобных кресла, столик для пикника со скамейками, и даже гриль-жаровня. Сваи подпирали ее к склону довольно крутого холма, который волнами спускался вниз, давая пристанище и дубам, и росшему позади них кустарнику, после чего плавно переходил в густо поросшую травой равнину, занимавшую не менее трех акров, за которой начинались два акра зарослей сосны, пихты и кедра, а уже за ними маячили скалы – там начинался океан.
Сосны полностью загораживали скалистые утесы, но все равно картина получалась поистине захватывающей. Нигде не чувствовалось даже малейшего прикосновения садовых ножниц; ни распаханной земли, ни посадок – все дикое.
Ну и слава Богу.
То, как они купили это место, вообще было целой историей.
Два года назад, когда он еще занимался написанием машинных кодов и доводкой оборудования, Эми занималась графикой, а фил сидел в Нью-Йорке и сочинял музыку, они сняли дом. Деревянная постройка, возведенная минимум лет сто назад, располагалась в самой гуще леса. Все было прекрасно, если не считать одного досадного обстоятельства: при дожде крыша начинала протекать одновременно в дюжине мест, и тогда в доме беспрестанно звенела симфония кастрюль и ведер. Готовить пищу в такие моменты, естественно, было не в чем.
Но его идея создать динамичную, напряженную, по-настоящему
Подобный успех отчасти объяснялся самим содержанием игры. По замыслу Дэвида, вас подстерегали полчища кровожадных пауков, которые пытались заманить в свои подрагивающие, липкие сети; глубокие ямы, в которых кишели ядовитые змеи; обезображенные, отдаленно похожие на людей монстры, которые бросались на вас с деревьев и выскакивали из-за кустов; и вдобавок ко всему древнее кладбище, где мертвецы медленно, натужно вытягивали друг друга из могил. Все то, что вам удавалось убить, истекало кровью, причем весьма обильно.
Графика в исполнении Эми превзошла все ожидания, став поистине произведением «ужасного», бросающего в дрожь искусства, в результате чего со стороны взрослых иногда даже слышались упреки, поскольку игра манила к себе в первую очередь детей.
Однако ни самому Дэвиду, ни всей «Компьютер артс» она таковой не казалась, ибо по существующим официальным стандартам шла наравне с самыми невинными забавами, вроде «Алисы в Стране чудес».
Зато в сравнении со всеми другими играми это был настоящий динамит.
Короче говоря, показатели продаж взлетели выше крыши, что позволило компании заказать новые игры, каждая из которых также оказалась коммерческим успехом.
И все же «Леса здесь темные» встала в один ряд с таким шедевром «Нинтендо», как «Супер Братья Марио»; ни одна другая игра – ни в Штатах, ни в Японии – по своей популярности не могла к ней даже приблизиться, причем за океаном успех подчас оказывался даже более грандиозным, чем у себя на родине. На подходе же была очередная «бомба» – игрушка «Прячь и ищи», реклама которой оказалась поистине ошеломляющей.
Вот тогда-то Дэвид и Эми и стали подумывать о покупке своего собственного дома.
В результате поисков они нашли этот самый дом – серую постройку из кедра с видом на природу. По
