Ни
— Ты слышал, Лю, что Эльдар сказал Аюбу?
— Ага, слышал, — еще тише отвечал Лю,— я слышал, как он сказал: «Ответишь за них головой».
— Ага, — вздохнула Тина, — а что это значит?
— Это значит, будет опасность. Но ты не бойся, Тина, с нами Аюб.
— Валлаги! Только что сможет сделать один Аюб, если нападет Жираслан?
— Э-э, какая неумная! Один Аюб! Ты думаешь, те двое, на задней телеге, для чего?
Тина внимательно посмотрела на заднюю телегу и успокоилась.
Подводы весело катили по дороге, иногда до передней, на которой примостились Лю и Тина, доносилась песня, распеваемая красноармейцами на задней подводе. Все было хорошо, все было прекрасно, денек стоял славный. Лю забыл о тех треволнениях и горестях, которые он испытывал еще сегодня утром, наблюдая молчаливого Казгирея, отбиваясь от надоедливого Сосруко, который хотел, чтобы Лю во что бы то ни стало попробовал на зуб его пулю. Все это было забыто под чистым голубым небом, рядом с Тиной и Сарымой.
А между тем в интернате у Казгирея только начиналось самое печальное и тяжелое.
Не успел Казгирей по возвращении из поездки переварить сообщение о том, что случилось в Бурунах, как узнал о покушении на председателя Совета в ауле Гедуко. Никто, однако, не мог рассказать об этом толково, и Казгирей рассчитывал услышать теперь об этом, но не тут-то было, Эльдар отвечал уклончиво, неохотно:
— Это случилось без меня.
— Может быть, нарочно выбрали такое время, когда тебя нет, — заметил Казгирей.
— Может быть, может быть... Еще раз прошу прощенья, Казгирей, но я, собственно, не к тебе, хотя, ты знаешь, всегда рад поговорить с тобой. Я больше к твоим питомцам. Не возражаешь?
— Пожалуйста, они будут только польщены этим. Шутка ли сказать, Эльдар приехал в гости к ученикам. Если к ним приезжает такой важный гость, значит, будут думать они, и они способны на важные дела.
— Вот ты угадал. Очень важные дела, очень важные и, к сожалению, не очень приятные, не очень веселые. — Эльдар неестественно громко рассмеялся. — Ну, перейдем к делу.
Казгирей и Эльдар стояли, окруженные разнокружечниками. Эльдар пытливо оглядел их, сказал:
— Мне надо подобрать несколько храбрецов. Человек пять. Можно и больше. И вот для чего. На днях мы отправим на железную дорогу ссыльных — кулаков, мулл и разную контру. Не хватает конвоя. Есть ли среди вас такие, которые решились бы сопровождать контру, конвоировать, как мы говорим?
Казгирей нахмурился. Ребята переглянулись. Конечно, вопрос относился к большекружечникам, да и сам Эльдар поглядывал на старших.
— Молчите? Да, тут есть о чем подумать. Но я говорю прямо: Советская власть вас кормит, учит, а вот случай и вам отблагодарить Советскую власть. Разве не хотите?
Общее замешательство продолжалось.
Тогда Эльдар вынул из полевой сумки два нагана. Один из револьверов он подбросил, поймал за дуло, показал всем:
— Ну? Кто хочет прицепить себе эту игрушку?
Эльдар сказал точно. Это действительно была только игрушка. Эльдар потому и схватил наган за дуло, чтобы скрыть от острых глаз мальчиков отверстия, просверленные в стволе. Это было списанное оружие, оружие для учебных целей. Но что говорить, жонглирование револьвером произвело нужное впечатление, хотя понравилось Казгирею не больше, чем предложение конвоировать контру.
Казгирей хотел было возразить Эльдару: мол, непедагогично из учащихся мальчиков делать конвоиров. Но он успел заметить дырочки в стволах револьверов, и это озадачило его. В чем тут дело? Чего хочет Эльдар?
Предложение Эльдара пришлось по душе и большекружечникам и мелкокружечникам. Многие заговорили:
— Валлаги! Подавить контру! Сосруко кричал:
— Я первый готов препроводить контру на тот свет.
— А ты кто такой? — обратился к нему Эльдар. — Да, кажется, Сосруко?
— Это Сосруко, лучший барабанщик, — раздались голоса.
— Это ты был в бегах? — спросил Эльдар.
Сосруко и других мальчиков не удивил вопрос: вполне естественно, что Эльдар, первый чекист в Кабардино-Балкарии, все знает, вопрос показался смешным: «был в бегах».
Эльдар с деланным добродушием продолжал:
— Да, я что-то слыхал, было что-то. Что ж ты молчишь, Сосруко? Проглотил бублик или пулю?
Смешные слова опять развеселили ребят.
— Напрасно ты застеснялся, лучше бы рассказал нам, что ты видел у себя дома в Гедуко?
— Я ничего не проглотил, — словоохотливо отвечал Сосруко, — а видел я нашу нану, отца и старого гусака.
— Ну, так уж ничего, кроме старого гусака, ты не видел! Кто поверит! Как раз в это время там, в Гедуко, было интересное происшествие. Разве не знаешь? Но это хорошо, что ты готов служить Советской власти. — И он, обняв парня за плечи, привлек его к себе и тут заметил Аркашку: малыш, как всегда, терся у ног Сосруко. — Эй, берегись, раздавлю... Маленький, а, смотрите, тоже хочет стрелять!
Аркашка вдруг обиделся и отрезал:
— А я и не хочу стрелять, я — безревольверный, я только оруженосец.
— Смотрите-ка, безревольверный!.. — подхватил Эльдар. — А другие что же, револьверные, что ли?
Слово, как выстрел, попало в цель. Все засмеялись, закричали:
— Револьверные, револьверные! «Револьверными» действительно оказались многие. И откуда это? Как это завелось, меньше всего мог бы на этот вопрос ответить Казгирей.
А «револьверным» уже не терпелось. Каждому хотелось доложить Эльдару, что его оружие заготовлено против Жираслана и против контры, дескать, не только Сосруко, хотя он и первый барабанщик, такой молодец джигит. И особенно не терпелось — кому бы вы думали? — Жансоху. С тех пор как его шапка вышла из моды и на его иностранные слова перестали обращать внимание, он искал новых способов прославиться. Успех на сцене, видимо, совсем вскружил ему голову.
Жансох едва сдерживал себя, выжидательно поглядывая на тех, кто имел оружие. Он-то ведь знал «револьверных» наперечет. Его нетерпеливый взгляд говорил: чего медлите? Если не начнете вы, начну я, ГПУ обращается к вам за помощью, а вы саботируете.
Поглядывал со своей стороны и Селим. Но этот поглядывал по-другому.
И под этим взглядом Сосруко выпалил:
— Я первый пойду.
— Куда ты пойдешь?
— В конвойные. И мне оружие не надо. У меня есть свое оружие. — Сосруко смекнул, что, кроме всего, представляется удобный случай избавиться от револьвера, подобранного в сапетке. Пусть теперь Лю скажет: «Если ты сам не отдашь этот револьвер, я скажу Казгирею». — Свое оружие у меня!
— Ого? — как бы удивился Эльдар. — Свое оружие! Еще лучше. А раз так, вот тебе полное доверие: сам подбирай себе команду. Бери всех «револьверных».
Казгирей вздрогнул, поднял голову, расправил плечи, взгляд его стал еще серьезней, еще острее, морщинки на переносице под дужками пенсне стали глубже. Он проговорил:
— Что это происходит? Перестаю понимать.
— Представление, — сердитым голосом сказал Селим.
— Может быть, и представление. Только не пойму, комедия или драма?
