По дороге в кабинет пытаюсь вспомнить самые изысканные, самые превосходные ругательные обороты родного языка, но придя, пользуюсь самыми распространёнными, но доходчивыми. (Опускаю.) Выпустив пар, спрашиваю:
– Нашёл?
– Кого?
– Покойника!
– Н-нет.
– А чего ж ты там пять часов делал?!
– Искал… Я убью этого Самоделкина…
Начальнику ГУВД Санкт-Петербурга.
Копия: генеральному прокурору
Российской федерации
от гр-ки Мудролюбовой В. П.
Срочно прошу принять меры к розыску маньяка, учинившего акт вандализма и глумления над моей квартирой и укравшего мои личные вещи на сумму 200 000 долларов США.
21 мая с. г. я была вызвана в районный отдел внутренних дел по поводу дачи показаний о своём пропавшем без вести муже – Мудролюбове Михаиле Андреевиче. Вернувшись из милиции, где безо всяких оснований пробыла около восьми с лишним часов, я застала ужасную картину. Полы на кухне и во всех комнатах были полностью вскрыты. Так же вскрыт кафель в ванной комнате и приведена в негодность только что поставленная система подогрева полов стоимостью пять тысяч долларов. Разбиты арочные конструкции в коридорах, в результате чего рухнули подвесные потолки. Часть стены в спальне обвалена. Разбит унитаз и старинная китайская ваза, стоявшая в туалете. В гостиной безобразным образом сорваны немецкие обои и выведена из строя импортная электропроводка. Там же я нашла не принадлежащую мне коробку из-под мороженого «Валио» с каким-то устройством, напоминающим самодельную бомбу. Подозреваю, что квартиру пытались взорвать, а когда это не удалось, устроили погром. Входная дверь не повреждена, консьержка на вахте никого не видела.
Коробку из-под мороженого и список украденного на десяти листах прилагаю к заявлению. Мудролюбова В. П. Подпись.
P. S. Розыск моего мужа прошу прекратить в связи с его возвращением. Подпись.
– Мне пива, маленькую.
– А мне «Мартини», хотя…
Жора копается в недрах своего потрёпанного бумажника, звеня мелочью, после надсадно вздыхает и уточняет.
– Тоже пиво.
Взяв по бокалу, присаживаемся под зонтик, установленный рядом с кабачком.
– Я окончательно разочаровался в людях, – заявляет Георгий, обмокнув усы в пену. – Это больно признать, но, увы… Говенное пиво.
– Ты разочаровался во всех сразу? Или в конкретных персонах?
– Послушай… Что от меня требовалось? Найти Мордолюбова. Так?
– Так.
– Я его нашёл. Так?
– Ну, в общем, так.
– Живого и здорового. А меня, вместо того чтоб сказать «спасибо», обвиняют в воровстве, будто я рецидивист какой! Двести тысяч баксов! Это справедливо?! Да я там копейки поганой не взял! Хату, да, попортил немножко, но опять-таки не со зла, а из-за этого очумельца Самоделкина! Его эта хренотень в коробочке все время зашкаливала! Но к брюликам и шубам собольим я пальцем не притрагивался!
– Лично тебя пока ни в чем не обвиняют. Она про маньяка пишет.
– Но был-то там я! Значит, это удар по моему имижду!
– Имиджу, – поправляю я.
Жора, судя по молниям во взгляде, действительно оскорблён до обиды. В том, что он прихватил на память мудролюбовское барахлишко, я глубоко сомневаюсь. Иначе сейчас он все-таки заказал бы «Мартини». Но даже не поэтому. Жора ментовской крови, пусть немного и разбавленной этиловым спиртом, но ментовской. Не возьмёт рубль, не позарится и на миллиард. «Мартини» не в счёт.
– А кстати, где муженёк-то был?
– Да пёс его знает… Важен итог. Есть у меня, правда, мыслишка. У него срок по долгам подходил, вот он и нырнул под корягу, а жёнку заставил вой поднять, мол, пропал без вести.
– Да, но это не избавит от долгов. Не всю же жизнь «потеряшкой» считаться?
– А кто знает, что будет через год? Или ишак, или эмир…
– Тоже верно.
– А вдова наверняка как от нас вернулась, так ему и позвонила в подполье. Приезжай, у нас тут, хм… Нет, не сразу позвонила. Сначала барахлишко своё припрятала… Жили-то они без любви, на булавки он ей лишний раз не давал, вот она и воспользовалась моментом, зараза. А на меня свалила.