– Будешь?
– Не, спасибо. У меня торпедо.
– Иди ты!
– Гляди, – я задираю рубаху и демонстрирую шрам на боку. Итог лихачества на велосипеде. Хорошая отмазка, чтоб долго не объяснять, почему не пью, и чтоб не обижать угощающего, – подшился. Теперь ничего, крепче йогурта.
– Да, попал ты. Не завидую. Фигово без бухалова.
У тебя все впереди. Это я, естественно, не вслух. Вжимает педаль газа в пол. Глушитель на транспорте либо отсутствует, либо давным-давно прогорел, рев движка будит полквартала. Старт! Бородача словно куклу швыряет на сидение, но ему уже все равно. „Форд“, гремя каждой деталькой своего заокеанского организма, за десять секунд разгоняется минимум до сотни баксов в час. Тут и ксива уже не поможет. Я что есть силы, упираюсь ногами в пол. Да, зря я так опрометчиво. Боюсь, отмазывать от коллег будет уже некого. И, что самое обидное, некому. Мачо врубает магнитофон, ровесник машины. Из динамиков, прикрытых картонными коробочками с дырочками, вырываются мрачноватые перекаты „металла“. Достойный аккомпанемент в переходный момент. С этого света на тот. Но гораздо лучше, чем отечественная попса. Потому что, не понимаешь слов.
„Форд“ подпрыгивает на бугорке и последующие метра три планирует над дорогой. При приземлении я бьюсь головой о потолок.
– Слышь, старина… Ты сбрось немножко…
– А чо? Ты ж сказал, отмажешь.
– Да дело-то не в том. Стукнемся.
– Не стукнемся, скорость-то детская. Я бросаю взгляд на спидометр и замечаю, что стрелка безмятежно покоится в районе нулевой отметки.
– Сломался, – ухмыляется мачо, опять протягивая руку назад к бутылке, – да и хрен с ним. Фонари вдоль проспекта мелькают как трассирующие пули. Слава Богу, пока мимо. Именно в такие моменты особенно приятно подумать о смысле бытия, вспомнить любимые лица, прикинуть, зачем ты явился в этот грешный мир, а еще лучше расслабиться и получить удовольствие. Бумс! Еще один расслабляющий удар по затылку. Это здорово, но даже хорошее, в конце концов, надоедает. Впереди мост. В суд на ГИБДД я подавать не планирую, судьбу Айртона Сены разделить не хочу, поэтому надо принимать меры. Лучший способ успокоить буйного – поговорить за жизнь. Не раз проверено.
– Батя, что ли твой? – киваю я на бородача, черты которого немного совпадают с чертами мачо.
– Не знаю, – небрежно отвечает мой юный попутчик, вновь прикладываясь к бутылке, – он говорит, что да.
Бест!!!
– Нажрался на работе… Мать велела съездить забрать. Футбол, бля, из-за него просмотрел. Лига чемпионов сегодня. Ничего, минут десять до свистка осталось, может, успею.
Он добавляет. Кажется, у машины отвалился задний бампер. Но Лига чемпионов есть Лига чемпионов. Остается надеяться, что Господь сегодня в хорошем настроении. Мачо не сбросит газ даже под угрозой пистолета.
Я называю это увлеченностью.
Из-за столба выскакивает инспектор с радаром и волшебной палочкой. Не знаю как для кого, а для меня она сейчас действительно волшебная. Фу-у-у… Снижаемся, пристегните ремни.
– Тьфу, зараза!!! – с неподдельным страданием горланит мачо, ударяя кулаками по рулю, – теперь точно не успею! Иди, отмазывай, раз обещал.
Долг платежом зелен. Выхожу.
– Лейтенант Миронов. Доброй ночи. Посмотрите сюда.
К моим глазам подносится дисплей радара с тремя цифрами. 142. Ого! Славно покатались. Комментарий излишен.
– Офонарели? – интересуется молодой инспектор.
– Извини, старик. Оперативная нужда, – разворачиваю багряные корочки, – это я велел. В засаду успеть надо.
Теперь неподдельное страдание легко читается на лице инспектора. Понимаю – план по валу, вал по плану…
– Мужики, не беспредельничайте… Хотя бы до сотни скиньте. Это ж вам не „Формула-1“.
– Договорились, – я прячу удостоверение и открываю дверь машины, – бандитов возьмем, тебя в приказ впишем. Без проблем.
– За это спасибо, но… Можно тебя на секунду?
Я вновь прикрываю дверь.
– Что такое?
– Слушай… – явно мнется лейтенант, – у тебя рубля нет?
– Есть, наверно, – я достаю из куртки две полташки, – а зачем тебе?
– Понимаешь… Вы у меня сегодня первые… Если денег не сниму, удачи не будет. Примета плохая…
Георгий снова опоздал, появившись в отделе без четверти одиннадцать. Но через порог он перешагнул, не воровато озираясь, боясь попасть на глаза руководству, а гордо подняв голову и распрямив плечи. Лицо,
