Вообще-то, не точно. Совсем не точно. Подозреваю, что на тренировке получу травму.
— Ну да… Ну, может, через три часа.
Тон был неубедительный, и, похоже, она заподозрила обман.
— Паш, залезь, пожалуйста. Ну что тебе стоит?
Оба-на! Придется лезть. Иначе весь класс завтра будет знать, что я сдрейфил. И Маринка Голубева узнает. Зато, если наоборот… «Не оставил человека в беде — честь и слава!»
— Ладно… Попробую.
Я кинул на снег портфель, разрисованный комиксами, пропагандирующими безопасный секс. (Это не мое творчество: нарисовали на портфельной фабрике по заказу Министерства образования.) Снял куртку и свитер. Размялся. Небрежно буркнул «я ща» и двинулся на штурм.
На подоконник вскарабкался с третьей попытки. Хорошо, клумба выдержала. Веселова подбадривала стонами «Давай, давай!» («Шевелись, скотина!»)
Даю… Холодновато, однако, в рубашечке. Февраль все-таки. Долго не напрыгаешься.
Теперь нужно решить, каким стилем забираться в форточку: вперед головой или ногами (вернее, ногой).
Головой удобней, но велик риск сломать шею о подоконник при падении. Если же ногой — есть шанс застрять и замерзнуть насмерть.
В общем, либо быстрая смерть, либо медленная.
Выбрал быструю, чтоб не мучаться. Ухватился руками за раму, подпрыгнул и нырнул в форточку головой вперед. Довольно удачно. Плечи и грудь пролезли. Я стал похож на парашютиста, совершающего затяжной прыжок. Висел на раме практически горизонтально. Оставалось протолкнуть внутрь все остальное.
Но тут в расчет вкралась подлая ошибка. Мне крайне неловко в этом признаваться, но на том этапе моей жизни окружность живота превышала окружность плеч. Сейчас-то я Рэмбо, а тогда был Винни- Пухом.
Одним словом, я застрял. Попытался найти точку опоры, но, кроме занавески, ничего не нащупал. Схватил и потянулся вперед. Занавеска ушла вниз вместе с карнизом, по пути опрокинув стоящий на подоконнике засохший фикус.
Наверно, снаружи мизансцена выглядела трагично. Две торчащие из форточки оглобли в ботинках. И не просто торчащие, а активно жестикулирующие. И, конечно, это не могло не снискать зрительских симпатий.
— Ты куда полез, а?!
Голосок принадлежал тетке пенсионного возраста и наверняка сволочного характера.
Веселова начала объяснять про потерянные ключи, про соседа, но тетку это не успокоило.
— Какие ключи?! Ты меня за идиотку считаешь?! — продолжала визжать она, словно Жириновский на дебатах. — Сейчас милицию вызову!
— Ну, правда, это моя квартира, — божилась Веселова.
— К нам вот так же, средь бела дня, ворюги залезли! Все видели — и хоть бы что!..
Я попытался выбраться назад. Но это оказалось еще сложнее, чем вперед. Застрял наглухо. Интересно, сколько человек может продержаться в форточке на морозе в одной рубашке и брюках?
Судя по тишине за спиной, бабка убралась. Ксюха пока ни о чем не спрашивала, считая, что все идет по плану, и я просто готовлюсь к финальному рывку. Но через пять минут она заподозрила неладное.
— Паш, ты в порядке?
Я не в порядке. Я далеко не в порядке.
— Нор-нор-нор-мально… Тут фикус мешает.
Не пора ли звонить спасателям? Не ночевать же мне в форточке. Ну, кто меня за язык тянул? Теперь будут тянуть за ноги. Еще хорошо, что Ксюха — не Маринка. Удавился бы от позора.
Всё, хватит торчать, как затычка в бочке. Я же не реклама стеклопакетов. Да и холодно уже. Надо представить, что нахожусь в форте Баярд, и меня снимают камеры. Вперед, Россия!..
Я выдохнул, дотянулся до оконной ручки и устремился навстречу опасности. Раз-два…
С третьей попытки мой истерзанный рамой живот сдвинулся с места.
Ура! Я смог, я сделал это! Завтра о моем подвиге расскажут все газеты! «Юный герой, рискуя жизнью, спас одноклассницу! Медаль ему, медаль!»
Падение оказалось более болезненным, чем я ожидал. Череп человека — твердая штука, но подоконник, зараза, не менее тверд. Конечно, я подставил руки, но они не удержали вес задницы. Ударившись башкой, я продолжил полет и приземлился на долбанный и колючий фикус. Все, капец цветочку. Хотя ему все равно бы капец. А так хоть быстро отмучался.
Сейчас еще окажется, что никакого колесика на замке нет, и я останусь в западне.
Слава Богу, не остался. Вышел в коридор, включил свет в прихожей. Минуты две возился с тугими запорами. И когда, наконец, распахнул дверь, уткнулся во что-то большое и серое.
— Ну, что, попался, наконец?!
Как вы догадались, это была полиция. И взялась она из местного отделения, куда меня и доставили на специально приспособленной машине.
Привезли вместе с Веселовой, не сумевшей доказать на месте, что это не кража, а спасательная операция.
По дороге нам объяснили, что в районе шалит банда форточных воров, и за десять последних дней совершено то ли пятнадцать, то ли семнадцать краж. Поэтому менты и примчались на сигнал так быстро.
В отделении нас посадили в дежурную часть и стали проверять правдивость наших слов. Ксюха опять разревелась. Я, как настоящий мужик, сдержался, спокойно отвечая на идиотские вопросы, типа, состою ли я на учете в детской комнате, имел ли приводы и вообще, не я ли обворовал предыдущие семнадцать квартир.
Проверка заняла примерно час. Дяденьки милиционеры не поленились даже съездить в больницу к Ксюхиному соседу. Примчалась ее мать, подтвердила, что дочка — растяпа, ключи теряет регулярно, а квартира действительно их.
В общем, все вроде бы разрешилось, если бы не сосед, который вдруг заявил, что у него из комнаты пропали бабушкины золотые часы «Ролех».
Вы представляете?! Меня, благородного спасателя, рисковавшего жизнью, обвинили в краже! Гад! Часы у него пропали! Сам пропил, наверно, а на меня валит! Да там, кроме вонючей тахты, брать нечего! Какой «Ролех»?
Согласитесь, обидно. Да, фикус угробил, не отрицаю, но часы… Нате, обыщите! Меня на пороге поймали! Вообще никого никогда больше спасать не буду! Тонуть кто будет — руки не протяну! Скажет потом, что кольцо умыкнул.
Меня еще раз обыскали. Более тщательно. Никаких «ролехов», естественно, не нашли. Но на учет поставили. На всякий случай. Вдруг я все-таки их свистнул? А учет еще никому не помешал.
Веселова, узнав о гнусном навете, возмутилась.
— Да какие часы? Сосед наш последние тапочки пропил! В больницу от пьянства и попал!
Через неделю, на день Защитника Отечества, девчонки традиционно дарили нам презенты. Не знаю, как они между собой делили, кто кому дарит, но я достался Веселовой, хотя втайне мечтал о Голубевой.
Не помню точно, что она подарила. Кажется, какую-то бестолковую книжку без картинок. С нарисованным сердечком и надписью. «Успехов в учебе и поведении. Паше, который не бросает друзей в беде».
Вообще-то, я ей не друг, но не возвращать же. Лучше б «Sony Playstation» презентовала или хотя бы «Sega».
На Восьмое марта я отомстил, вручив карманный фонарик китайского производства. Безо всяких надписей. У них в подъезде света не было, так что подарок в тему. Не духи же французские и не бриллианты ей дарить? На фонарик-то еле хватило — безотцовщина.
…Не успела завершиться первая половина моих воспоминаний, как ее сменила вторая. Она заняла
