– Вообще то, это не герой. Царь один. Он конкретно прогнулся перед Дионисом, и тот предложил, типа, любую награду. Мидас попросил сделать, чтоб от его прикосновений все превращалось в рыжье. В смысле, золото.
– Губа не дура.
– Дионис за базар ответил. Но у Мидаса оборотка вышла. Он ведь хавать теперь не смог. Жрачка тоже в золото превращалась. Прямо во рту. Короче, конкретно попал. Он назад, к Дионису. Так, мол, и так, пошутил я. Верни, как было.
– Вернул?
– По одной версии, вернул. А по другой, обломал. Мидас с голодухи и загнулся. А как на самом деле было, никто не знает. Это ж, типа, сказка. Греки большие выдумщики были. Слышь, а для чего это тебе?
– Оперативная необходимость.
– Ты все в ментовке?
– Все в ней.
– Не в убойном случайно?
Ну, вот, пошла пробивка. Сейчас начнутся наводящие вопросы.
– В отделе, на земле. А что?
– Да не, просто так… У греков, прикинь, даже богиня мокрух была.
– Серьезно?
– Абсолютно. Энюо. Она, типа, людей уськала на мочиловку. Подстрекала, если по кодексу.
– Слушай, Профессор, а для агентуры у них бога или богини не имелось?
– Для стукачей, что ли? Конечно. Баба одна. Дикэ. Она стучала Зевсу на тех, кто не соблюдает законы. А тот их молнией по тыкве. Самое стремное, греки ее любили.
– Классно! – искренне поражаюсь я, – ладно, Профессор, спасибо за экскурс в мифологию.
– Будь. Чего еще надо пробить, звони, не стесняйся. Братва поможет.
Я прощаюсь и вешаю трубку. Интересно, а богиня оперов у греков была? Фемида? Нет, она богиня правосудия. Возможно, совмещала.
Засыпаю «Бригадирские» в кипящую воду, согласно инструкции на упаковке. Влетает Укушенный, вероятно, почуяв аромат. На лице неподдельная тревога. Неужели диктофон в трусах у барабана нашли?
– Андрюхин, это монтана!
– Человека [человек (мил) – агент] грохнули?
– Типун тебе… Я поставщика вычислил, – Укушенный резко переходит на шепот, – и людей, и где они наркоту хранят. Только чего теперь делать не представляю.
– Как что? Возьмем ОМОН и налетим с посвистом. Первый раз, что ли?
– Если бы… Знаешь, где товар?
– Ну?
– У нас! Прямо в отделе! Через два кабинета отсюда! Частное предприятие «Снежок»! Ну, сукины дети! Лихо обставились! Кто ж в ментовке искать будет? Самая хорошая крыша. И надежно и спокойно. Никакие рейды не страшны. Главное, замки покрепче повесить, чтоб случайно не сунулись.
– У них даже уборщица своя. Тамарка там не моет.
– Конечно! И еще «Снежком» назвались, крысы! Это ж кокаин на жаргоне! Как я сразу не понял?
А кто их сюда пустил?
– Гасанов, но ему добро дал Стародуб. Короче, на пару. Чего делать, Андрюхин? -
Шишкину говорил?
– Нет пока… Это ж на всю страну прогремим! Боюсь, замнут по тихому. А накрыть хоть сейчас можно. Заходи, да бери! Только все равно замнут!
– В ОНОН, может, слить?
– Без толку. Они приедут, денег снимут, а нам скажут, перепутали, ребятки. Обознались. Я сейчас никому не верю, Андрюхин. Иногда даже себе.
– Ладно, Жора вернется, прикинем что-нибудь. Пока помалкивай. Пельменей хочешь?
– Давай. А то не жрал ни фига целый день. Мне еще дежурить… А кетчупа нет?
Звонок Георгия застал меня около девяти вечера, когда я накручивал тряпку на швабру для предстоящей ответственной операции по замывке следов, оставленных грязной обувью соратников. До этого напарник на связь не выходил, и я уже начал волноваться, не попал ли в переделку со стрельбой и взрывами.
– Алло, Андрюхин? Это я, – голос Жоры кажется мне жутко усталым, почти загробным.
– Куда пропал? Где ты?
– Дома… Только приехал. Подустал чутка. Все нормально, старик.
