мимо.
Раковины, чтоб сполоснуть руки, я, кстати, тоже не обнаружил…
«Спасибо, что воспользовались нашим сортиром…».
Покончив, наконец, с нуждой, я, благоухая коньяком, поднялся на второй этаж по деревянным ступеням, прошел мимо висящего в коридоре стенда с физиономиями бандитов, а также портретами лучших сотрудников отдела, и отыскал дверь с биркой «4». Табличка под биркой сообщала, что помещение занимают оперуполномоченные криминальной милиции В. А. Горохов и С. П. Бирюкова. Я постучал и приоткрыл дверь.
– Можно?..
– Можно Машку через ляжку… – услышал я. – А культурные люди говорят: «Разрешите?» Заходи, чего встал…
В трехметровом, до синевы прокуренном кабинете находились двое мужчин в гражданском. Один, невысокий и худощавый, ножницами что-то вырезал из голенища сапога, второй, более габаритный, ручной дрелью сверлил пухлое дело. Обоим, как и мне, было лет по двадцать пять или чуть больше. Вряд ли кто-то из них позиционировался как женщина, несмотря на табличку. Между столами чернела настоящая буржуйка, труба которой выходила в окно. Буржуйка не горела. Наверно, еще не сезон.
– Здрасте… Мне Вадима. Наверное, Горохова.
– Это я, – отозвался парень с сапогом.
– Я из Питера. Григорьев Артем… Вам должен был Кедров звонить.
– Звонил. Только он сказал, что ты завтра утром приедешь.
«Хороший коньяк».
– Наверное, он не так понял.
– Вот дурень. Это я про него. Совсем, наверно, мозги зажирели в супермаркете, – парень положил недорезанный сапог, встал из-за стола и протянул мне руку.
– Здорово! Проходи. Повезло, что я с кобурой завис. А так бы до утра куковал.
«Кобура из сапога?.. А сапоги из чего?»
Второй, не обращая на меня внимания, продолжал сверлильный процесс.
Я присел на качающийся стул. Вадим опустился напротив, за свой стол под знакомый мне плакатик со шприцом и надписью «У нас не курят». Привет с родины!
– Из Питера, значит?..
– Ага.
– Как там у вас, в Питере?
– В смысле?..
– В смысле жизни.
– В целом нормально. «Зенит» на третьем месте, женщины красивые, водка горькая… Вез тебе презент, но не довез. На вашей улице Ленина попросили закурить. Пришлось отбиваться. Коньяк был хороший, фирменный. Теперь только запах остался.
– У нас могут, – подтвердил Вадик. – Героинщики, наверное. А у тебя-то в Питере что стряслось?..
Я был вынужден еще раз повторить рассказ, правда, опустив преамбулу, в которой выглядел, мягко говоря, полным чайником.
– То есть тебе надо на тачку посмотреть?.. Нет проблем. Вызовем завтра хозяина, пусть показывает, – Вадим взял со стола ручку и поднес ее к перекидному календарю. – Как его фамилия?..
– Демидов… Даниил Сергеевич…
Ручка застыла над календарем. Сосед Вадика с женской фамилией перестал сверлить и посмотрел на меня.
– Точно Демидов? – переспросил Вадим.
– За что купил, за то продаю.
Горохов положил ручку и поднялся из-за стола.
– Выйдем…
Мы спустились в милицейский двор. Вадик закурил болгарский «Аэрофлот». У нас, по-моему, такой уже и не продается.
– Здесь спокойней, – пояснил он и кивнул на здание, – там эхо сильное. Скажешь в кабинете, аукнется у начальства.
– Ну и что?.. Пускай аукается.
– А тебе Кедров ничего не сказал? Про Демидова?
– Я спрашивал, но он не помнит…
– Лёха пал в борьбе за свежую колбасу, – с ухмылкой прокомментировал Горохов. – Короче, вызвать твоего обидчика вряд ли получится. Он сам кого угодно вызовет.
– Почему? Он ваш начальник? Или прокурор?
