– Зря бузишь. История повторяется. В тридцатом такие хлопцы бомбили дома немецких бюргеров, а в тридцать девятом становились министрами. И не шибко-то стеснялись.
– Так, кто на метро поедет? – обернулся Викулов к операм. – Все в тачку не влезем. Можно, конечно, Сергея Витальевича в багажник запихать, но там у нас вещички с обыска до сих пор лежат. Как бы не спер что-нибудь.
– Ладно, я поеду, – сказал Казанова. – Только меня дождитесь.
– Ты быстрее доедешь. Полгорода перерыто. Чего они все копают? Саперы…
Викулов погрузился на переднее сиденье и обернулся к Сергею:
– Просьба в дороге не шуметь и вопросов не задавать. Все по прибытии. А то больше не увидишь своих ротвейлеров.
– Каких ротвейлеров?
– У тебя ведь ротвейлеры дома?
– У меня болонка и коккер-спаниель.
– Коккер?
– Коккер. Что вам от меня надо?
– А ты что, еще не понял? В лес отвезем да к березе привяжем. И душить, душить, душить… Из чисто политических соображений. На тебя заказ поступил.
В кабинете Музыкант освободил узника от оков.
– Я могу позвонить? – Сергей потер затекшие кисти.
– Кому же?
– Адвокату. Или хотя бы жене.
– Обязательно. И тому и другой. Через двадцать минут я поставлю перед тобой аппарат. Вызовешь всю коллегию и всех своих жен. А сейчас держи. – Музыкант положил перед Сергеем ручку и чистый лист бумаги. – Можешь написать на меня жалобу за некачественное задержание. Ты же, кажется, недоволен? Моя фамилия Викулов. Звать Сергей Николаевич. Старший оперуполномоченный этого отдела милиции. Давай, тезка, время дорого. У тебя есть пять минут.
Сидящие в разных углах кабинета убойщики удивленно переглянулись. У Музыканта, вероятно, температура – какая, в задницу, жалоба?
Сергей взял ручку.
– На чье имя писать?
– Районного прокурора. Форма произвольная. Валяй.
Викулов скрестил руки на груди и сел на подоконник.
Задержанный склонился над листом и заскрипел ручкой. Твердо и уверенно – сейчас я вам покажу!
Минуты через три кляуза вышла в свет. Сергеи передвинул исписанный лист на центр стола.
– Прошу.
– Отлично! – Музыкант взял жалобу и зачитал вслух. – Так, сегодня я, такой-сякой, при возвращении домой с работы подвергся разбойному нападению со стороны группы неизвестных, представившихся работниками милиции. Тыры-пыры, повалили на землю, зверски избили ногами, причинив физический, моральный и материальный ущерб на сумму… Ого! Тыры-пыры, без соответствующих объяснений, в наручниках… Боже мой, страх-то какой. Подвергся словесному издевательству в особо циничной форме, угрозам быть повешенным на березе в лесу. Требую привлечь к уголовной ответственности Викулова и иже с ним и наказать по всей строгости закона. Число, подпись. Я правильно изложил?
– Да.
– Готовьтесь, мужики. Поедем хором в “Кресты”. Слышали, что Сергей Витальевич пишет? Избили, угрожали… В общем, плохо наше дело. Ну да ладно, годы быстро ползут, оглянуться не успеем, как выйдем. А сейчас потолкуем, Сергей Витальевич, о другом. Пока нас не посадили.
Музыкант бросил жалобу обратно на стол.
Несколько дней назад из одной квартиры была похищена трехлетняя девочка. Женщина, сидевшая с ней, убита. Ей проломили череп. Ты, случайно, не знаешь, кто это сделал и где сейчас та девочка? А?
– Чего? Какая девочка? Какой череп? Вы знаете, кто я такой? Вы завтра же вылетите из органов.
– Да слышали, слышали, кто ты такой. Экономический советник бандита Зелинского, одного из лидеров партии диабетических реформ, ползущего к власти, как червяк к луже. Дальше-то что? Я тебя не спрашиваю, кто ты такой, я тебя про девочку спрашиваю.
– Послушайте…
– Сидеть! Пока дубину не взял. Не знаешь ничего, значит… Ладненько.
Музыкант вздохнул и оглядел свой маленький кабинет.
– Нет, Сергей Витальевич, думаю, что знаешь. Как и то, кто резанул Шерифа. Нет, нет, конечно не ты… Ты в этом не спец. Ты спец по коммерции. Торгаш. И поэтому я предлагаю чисто торговую сделку. Я покупаю у тебя информацию о девчонке. Я выкупаю у тебя девчонку!
– Что за дурь?!
– Дурь у тебя в штанах! Слушай внимательно, тезка. Я выкупаю у тебя девочку за десять миллиардов
