такую махину, надо взять гелий и превратить его в водород… нет, кажется, взять водород и превратить его в гелий… черт, забыл. Ну, в общем, это даже сам глава Академии Магических наук не может. А мелюзга и подавно.
— Да? — огорчился Рене. — А я думал, они — как искорки.
— Ну мелкота! — восхитился старший товарищ. — Я тебе хочешь, книжку дам? «Магические процессы в звездных ядрах» называется.
— Давай, — согласился Рене.
Маленький волшебник, удобно устроившись на внешнем карнизе, наблюдал за круговертью бала сквозь решетчатые рамы витражей. За окном сияли огни, расцветали улыбки на лицах прекрасных дам, блестели шпоры и эполеты кавалеров. Блистательные дамы кокетливо стреляли взглядами по проходящим мимо сеньорам, благородные сеньоры угощали королевским мороженым очаровательных дам. Сновали пажи и официанты. Надрывались скрипки. Пожилые матроны и престарелые генералы пили золотистое вино из тонкостенных бокалов.
Рене ждал, когда же объявят приход семейства Золушки. Ведь это же надо было!.. Хрустальные туфельки отдал, а про огневласку забыл. Как же Золушка теперь без огневласки? Это же совсем негламурная прическа получится. Вот, наверное, расстроилась, бедняжка…
Звучно произнесено было имя очередного почтенного семейства, и в распахнутых дверях рядом с приземистым папашей и тремя более-менее элегантными особами (не хуже других) появилась Прекрасная Незнакомка. То есть это была, конечно, Золушка, но так как лицо ее скрывала белая полумаска, все вежливо сделали вид, что девушку не узнали.
А Золушка действительно была прекрасна. Платье ее сияло россыпями бриллиантов и облегало фигуру нежнейшей тафтой. Кружевной лиф целомудренно скрывал прелести девушки, предоставляя простор для воображения, и при каждом шаге раздавался цокот хрустальных копытцев по мраморным полам.
Рене восхитился и осторожно дунул в сторону пышного облака золушкиных волос. На пальцах возникла трепещущая огневласка, Рене достал рогатку, прицелился и послал непоседливые огоньки прямо в прическу девушки, где новорожденные искорки превратятся в дрожащую огненную диадему.
На древних камнях башен трепетали отсветы бальных огней. Старинные часы глухо отбивали десять вечера. Закрыв лицо руками, маленький волшебник сидел на крыше самой высокой башни и переживал трагедию, разразившуюся двумя этажами ниже. Химера с соседнего карниза, опустившись рядом, сочувствующе обняла ребенка.
— Эх, ты, маг-недоросток, — вздохнула химера. — И надо ж было ухитриться на самом королевском балу!.. При таком скоплении блестящих сановников!.. Ну не плачь, я слетаю, принесу тебе чего-нибудь вкусненького.
Химера тяжело взлетела в холодеющий воздух, оставив Рене одного переживать свой ужасающий позор. Ведь что за кошмар случился, когда непослушная огневласка промахнулась и, коснувшись тончайшей материи золушкиного платья, рассыпалась на множество тлеющих угольков! Эти ужасные черные дыры до сих пор стояли перед глазами мальчишки… Рене, не дожидаясь развития скандала, перемахнул на крышу ближайшей башни и с тех пор сидел там, хотя внизу подавали чудесное малиновое мороженое.
Часы пробили четверть одиннадцатого, а затем и половину. Отяжелевшая химера, переваливаясь, подлетела к карнизу и грузно плюхнулась на камень.
— Еды я тебе не принесла, — сообщила она. — Ее там уже просто нет.
Помолчав, химера посопела и добавила:
— Зато у меня хорошая новость. Впрочем, тебе бы лучше самому посмотреть. Иди, я гарантирую — тебя вряд ли будут ругать. Честное прехимерское.
— Не хочу, — сказал Рене, кусая губы. На реснице замерла предательская слеза.
— Иди, — обнажив кривые зубы в самой что ни на есть доброй ухмылке, сказала химера и столкнула мальчика с карниза.
Рене полетел в глубокую бесконечную тьму, к каменным плитам двора, мечтая разбиться и навеки позабыть про этот позор — хотя, конечно, на том свете ангелы грустно будут спрашивать нехорошего мальчишку о том, как же это он так поступил с Золушкой, и как ему не стыдно, что она навсегда осталась старой девой… Пролетая мимо окон бального зала, Рене внезапно заметил… Еще через два этажа он завис, почесал макушку и вернулся к окну, за которым во всем великолепии клокотал бал.
Там, за цветным стеклом, танцевала Золушка. Черные дыры сюрреалистическим узором цвели на ее платье. Положив в дыру на спине руку, принц пытался попадать в мелодию. Но мысли его, как видно, заняты были не музыкой. Умопомрачительное декольте черной бахромой открывало грудь Золушки. На бедре ткань порвалась почти до пояса, обнажив довольно длинную стройную ногу в хрустальном башмачке. Еще одна дыра… впрочем, не будем смущать слушателя детальным описанием сего весьма смелого и совершенно оригинального туалета. Заметим лишь, что от первоначального замысла мадам Феи осталось весьма немного материи.
— Возмутительный туалет! — злобствовали пожилые статс-дамы.
— И заметьте: какая безвкусица! — вторили молоденькие фрейлины в розовых рюшах и бантах.
Чтобы не слышать придворных сплетен, Рене перемахнул на другое окно. Но там его встретило слюнявое перешептывание престарелых министров, от которого Рене чуть не стошнило. Впрочем, министрам уже ничего не светило.
Насвистывая, Рене покидал двор с чувством, что зажег сверхновую. Так оно, в общем-то, и было — в Тридесятом королевстве вспыхнула новая звезда. Один за другим гасли огни, стража лениво перебрасывалась в кости. Нахохлившись, недобрым взглядом оглядывала башни ворона — ее ведь никто не пригласил на бал.
Оглянувшись, Рене посмотрел сквозь стену и увидел Золушку наедине с принцем. Гулко пробили часы, и карета превратилась в тыкву, а все, что осталось от золушкиного платья, окончательно исчезло. Слегка смутившись, Рене решил все-таки не подглядывать за чужой идиллией и дальше смотреть не стал, как и полагается благовоспитанному мальчику восьми лет от роду (хотя, признаться, было интересно).
Бодро зашагав к воротам в прекрасном настроении, юный маг думал только о том, как бы ему не влетело от родителей за то, что он так поздно возвращается домой. Ворона, умостившаяся на приоткрытой створке ворот, глухо каркнула, но Рене не стал прислушиваться к мрачным пророчествам, а с большой радости запулил в птицу из верной рогатки. Ворона попыталась возмущенно каркнуть, поперхнулась, перекувыркнулась в воздухе и взмыла в фиолетовое небо белоснежной лебедью. Рене довольно улыбнулся, взмахом ресниц послал вслед за бывшей вороной золотую звездочку с красным отсветом на шлейфе, поправил под мышкой книгу о процессах в звездных ядрах и зашагал к дому.
Запахнувшись в полумантию-полухалат, пожилой маг сидел за очередной статьей «Вестника аналитической мифологии». Страницы были такие же желтые, как и слова научного труда.
«… Все происходящее в мире, равно как и весь мир, представляется ими как сон, майя, фантазия маленького мальчика, спящего на листьях баньяна. Впрочем, и наша европейская традиция хороша: такой важнейший процесс, как сохранение человеческого генотипа, она отдает на откуп розовощекому младенцу, что, кстати, с точки зрения современного политкорректного общества, может расцениваться как развращение малолетних…».
Заложив пальцем страницу, маг тихо встал и прошелся по комнате.
Внуки, наигравшись за день, мирно сопели на нижнем этаже. Бережно касаясь корешков книг, маг перебирал годы своей долгой жизни. На широкой дубовой полке пылились гербарии, важно задирали к
