— Может быть, хозяин не знает, что гости уже здесь? — предположил он. — Давай возьмем фонарь и посигналим ему, поднявшись на скалу. Вряд ли кто-нибудь, кроме Конана, бродит вокруг в такую непогоду. — С этими словами наемный убийца поднял с пола свой помятый светильник и направился к выходу. Юноша поспешил следом за ним.
Едва они завернули за угол к входу в тоннель, как непрерывная цепочка молний, разорвав полночное небо, осветила неровным синеватым заревом мужчину, только что вошедшего в склеп. Имиль застыл на месте как громом пораженный.
При виде четко выделяющейся на фоне ярких вспышек темной фигуры у него перехватило дыхание. В голове мелькнули слова Арбаса, сказанные при их первой встрече: «Ищи его в седьмом круге преисподней!» По правде говоря, этот силуэт Конана-киммерийца напоминал видения из ночных кошмаров и мог бы вполне принадлежать демону, или самому Сету.
К тому же в тот самый момент молния залила Конана мертвенным бледным сиянием. Черты лица различить было невозможно. Конан появился подобно черной тени. Ветер развевал его промокший плащ. Могучая фигура боролась с бурей, а вынутый из ножен меч блистал голубым огнем. Глаза зловеще сверкали в темноте. Свет снаружи померк. Конан приблизился.
— Убери фонарь за полог! — рявкнул он на Душегуба.
Арбас откинул занавес, пропуская вперед хозяина. Тот отшвырнул свой насквозь промокший плащ на пол и отряхнулся. Вода стекала с него потоками. Выругавшись на каком-то странном языке, он налил себе полный кубок вина, выпил ее залпом и наполнил следующий.
— Прекрасная буря! Но сушиться в этой промозглой дыре — удовольствие ниже среднего, — проворчал Конан, прежде чем снова хлебнуть согревающей жидкости. — Арбас, посмотри, нельзя ли там раздуть огонь. Сегодняшней ночью дым не опасен… Садись, Имиль, и глотни вина. Оно заставит тебя забыть о сырости и неудобствах. Зингарцы умеют делать напиток богов. Я всегда ценил это в них. — Плеснув себе очередную порцию, он присоединился к Арбасу, хлопочущему возле огня.
Юноша с благодарностью плюхнулся на освободившийся стул и, видя, что кубков больше нет, сделал несколько осторожных глотков прямо из бутылки. Слишком взволнованный событиями последних нескольких часов, он по достоинству оценил приятную на вкус жидкость, которая согрела и немного успокоила его.
Поручения подобного рода всегда были ему не по душе, и молодой человек снова, уже в который раз, пожалел, что не удалось уговорить ее послать сюда кого-нибудь другого. Ну, хотя бы этого презренного Оксфорса Альремаса. Дело не в том, что Имиль считал его более подходящим для поручений, связанных с интригами и хитрой дипломатией. Просто заносчивость правителя Кутхемеса порой становилась невыносимой, и туранец с наслаждением представил себе, каково бы пришлось сверхчувствительному аристократу под потоком брани и пренебрежения, который сейчас обрушился на него.
Вскоре Арбасу удалось раздуть костер, и доски от гробов весело затрещали в огне. Из-за сильного ветра, бушующего снаружи, по пещере гуляли сквозняки, и дым вытягивало на улицу. Стало даже как-то уютнее. Пламя осветило склеп, и Имиль смог получше рассмотреть его хозяина.
Это был крупный мужчина, чуть выше шести футов, хотя благодаря исключительной массивности тела он казался более низким. Толстая шея, широкая грудь, стальные мускулы — все говорило о чудовищной мощи киммерийца. Большие кисти рук с длинными сильными пальцами. Они подошли бы художнику, если бы не были столь грубыми. Юноше довелось однажды видеть подобные руки, когда казнили их владельца, известного душителя. Для пущей наглядности после кровавой расправы на площади Правосудия рядом с посаженной на кол головой выложили отрубленные конечности. Возраст Конана определить было трудно. Разбойник выглядел лет на тридцать, но при общении с ним возникало смутное ощущение, что он намного старше. Имиль ожидал увидеть мужчину лет пятидесяти, поэтому решил, что Конан просто хорошо сохранился. У него были смуглая кожа и черные волосы, ровно подстриженные на уровне плеч. Короткая борода. Черты лица суровые и тяжеловесные, слишком примитивные и неотесанные, чтобы считаться красивыми, но благородные, как у большинства киммерийцев.
Конан почувствовал, что туранец изучает его, и их взгляды встретились. У Имиля опять мороз пробежал по коже, как тогда, на пороге склепа, при свете молний, когда он впервые увидел этого человека. На него смотрели два обжигающе холодных голубых кристалла льда. В них затаился огонь безумия, смерти, муки и ненависти. Взгляд проникал прямо в душу, словно читая все самые затаенные мысли, опаляя изнутри. Это были глаза безжалостного убийцы.
Раздался демонический хохот, и Конан отвернулся, отпустив молодого человека из леденящего голубого плена. Юноша медленно приходил в себя, пытаясь побороть слепую панику. Словно во сне или под гипнозом, его рука потянулась за бутылкой вина. Никогда еще он так не нуждался в восстановлении душевных сил.
Та, которая дала ему это поручение, всегда внушала Имилю отвращение. Она была изуродованным, изломанным сосудом ненависти, живущим только за счет всепоглощающей жажды мести. Ни один человек не мог, приблизившись к ней, не ощутить, что внутри у нее горит темный огонь неистовой злобы. Но это омерзение не шло ни в какое сравнение с тем ужасом, который пронзил юношу, когда он заглянул в глаза Конана. Глаза киммерийца горели не просто безумием, в них светилась холодная расчетливая жажда смерти. Бессмысленная потребность истреблять и разрушать, отвращение ко всему живому, к самой жизни. С таким выражением глаз Смерть, должно быть, приветствует новых умерших, а Повелитель Демонов принимает в свои владения вечной тьмы заклейменные страшным проклятием души.
— А теперь, Имиль, ты мне расскажешь, что привело тебя сюда?
Молодой человек мигом очнулся от раздумий, когда Конан обратился к нему. Подняв голову, он обнаружил, что тот уже отошел от костра и присел на край стола напротив. Хозяин внимательно наблюдал за туранцем, и на его суровом лице появилась издевательская усмешка. Адский огонь в глазах померк, но все еще тлел. В длинных сильных пальцах Конан вертел серебряный перстень. Имиль решил, что это была одна из побрякушек, разбросанных по всему склепу.
— Мне кажется, что лучше бы причина оказалась очень веской. Не то, чтобы я страдал от недостатка времени в этой дыре. Но твой приход сюда может поставить под удар нас с Арбасом. — Хозяин склепа поднес кольцо поближе к огню. По всей вероятности, его внимание привлек причудливый узор. — Разумеется, ты уверен, что за вами никто не следил…
Конан как бы невзначай пододвинул к себе лампу, чтобы получше разглядеть украшение. Имиль раздраженно нахмурился.
— Интересно, — пробормотал киммериец, рассматривая камень на свет. В его руке, излучая мягкое фиолетовое сияние, засверкал аметист громадных размеров, и юноша узнал перстень.
Холодный страх пронзил молодого человека. Рука неосознанно потянулась к мечу. Не успел он еще притронуться к рукоятке, как перед глазами что-то мелькнуло, появившись из-за спины, и острое лезвие кинжала притронулось к его горлу.
Арбас! Он совсем забыл про наемного убийцу, не сдвинувшись с места.
— Ты знаешь, мне кажется, Имилю знакома эта вещица.
Арбас поплотнее прижал к горлу туранца клинок, когда тот попытался вскочить. Юноша послушно опустился на место.
— Как ты догадался? — спросил Душегуб с наигранным недоумением.
— Ну, мне почудилось, что его лицо сильно побледнело при виде этого перстня? А что ты думаешь по этому поводу?
— Может быть, его просто поразила величина сапфира.
— Вряд ли. Тем более что это аметист.
— Не все ли равно.
— Нет, Арбас, я думаю, ты на ложном пути. Бьюсь об заклад, что наш юный друг как раз вспомнил, что последний раз он видел это кольцо на руке человека, которого хорошо знал. Возможно, на пальце одного ублюдка, крадущегося следом за вами.
В голосе Арбаса зазвучало беспокойство.
— Следящего за нами! Дружище Имиль, это ставит меня в дурацкое положение. — Он сильнее прижал клинок ножа к горлу юноши. Молодой человек начал хрипеть и попытался отодвинуться от остро наточенной стали.
— Это аквилонский клинок, — вкрадчиво прошептал Душегуб ему на ухо. — Горные умельцы севера тратят недели на то, чтобы закалить свои изделия, придавая им такую удобную форму. Они говорят, что сталь становится хрупкой, как у кухонных ножей, изготовленных на равнине, если ее обильно не поливать теплой кровью врага каждые десять дней.
— Мне отсюда кажется, что это работа шемитов, — возразил Конан.
— Все потому, что шемитский мастер изготовил рукоять по моему заказу, — пояснил Арбас с видом оскорбленной добродетели. — По крайней мере, тот знатный господин, владелец кинжала, перед тем как я его убил, клялся, что это аквилонский клинок. Их сталь нельзя перепутать ни с какой другой. Посмотри, как плавно она сейчас войдет в горло Имиля.
Конан покачал головой и поднялся со стола.
— Если мы его и убьем, то чуть позже. Дай ему отдышаться. Ведь всего только один человек следил за вами. И я его дождался. Думаю, Имиль нам сейчас все расскажет.
Взгляд киммерийца поймал юношу в свои страшные сети. Теперь в светло-голубых глазах северянина огнем пылала ярость. Молодой человек понял, что находится на волосок от смерти.
— Кто это был? Почему он следил за тобой? — Конан не стал тратить времени, предупреждая юношу о том, что врать не стоит. Впрочем, Имиль все равно не смог бы солгать под этим пристальным холодным взглядом.
— Это офицер, сопровождавший меня от Замбулы. Мой телохранитель. Ведь мне пришлось долго болтаться по закоулкам Кордавы, чтобы найти вас. Сегодня вечером, отправляясь на встречу с Арбасом, я приказал ему не выпускать меня из поля зрения…
Наконец, Конан прервал его запинающуюся речь.
— Разумеется. Потому, что ты не доверял Душегубу. И не без оснований. Едва бы вы остались наедине, Арбас убил бы тебя без сожаления и взял бы все, что нашел, неважно сколько. Но я велел ему привести тебя сюда. С моей стороны это чистое любопытство. Вот, что смог рассказать о тебе старина Биндофф: ты самый младший отпрыск обедневшей туранской знатной семьи, человек сомнительной честности, но, судя по всему, достаточно находчивый. Ты вручил ему довольно любопытные верительные грамоты и спросил, где меня можно разыскать. Таким образом, ты оправдан, но не прощен. Учитывая тот факт, что любой добропорядочный гражданин Зингары, а о Туране я и не говорю, жаждет моей крови, я не могу рисковать. Твой приход сюда для меня сопряжен с большим риском. Может быть, удача сопутствует мне сегодня ночью, поскольку я не заметил слежки за твоим другом. Но все-таки мне пришлось поторчать под проливным дождем уже после того, как я покончил с одноухим, чтобы убедиться, что за ним нет хвоста… Видишь ли, Имиль, тебе я тоже не доверял. Поэтому я ждал вас, спрятавшись в скалах рядом с тропинкой. Сначала проследил, как вы с Арбасом прошли мимо, а потом встретил твоего друга. Мне кажется, я его слегка напугал. Все же интересный у него перстень.
С нарочитой небрежностью Конан бросил кольцо в кучу побрякушек, вынутых им из могил. Он сделал знак разочарованному Душегубу отпустить юношу, а затем продолжил допрос:
— Итак, вернемся к нашим баранам, какое у тебя ко мне дело?
Когда лезвие ножа отодвинулось от горла, Имиль медленно набрал воздуха в легкие. Струйки пота щипали покрасневшую полосу на шее, там, где только что был прижат клинок. Чувствуя горячее дыхание Душегуба на затылке, молодой человек попытался собраться с мыслями. Он понимал, что сейчас от его слов зависит его жизнь, и заговорил:
— Я послан сюда той, которая нуждается в твоих услугах и заплатит за них по-королевски.
— Не может быть! Немного расплывчато, но перстень довольно занятный. Изъясняйся, однако, поточнее. Насколько велико будет мое вознаграждение?
— Богатство, власть, положение в обществе, возможно, и королевство.
— Это уже интереснее. Давай послушаем детали. Особенно те, что касаются платы за мои «услуги», как ты их называешь.
— Разумеется. Но сначала расскажите, что вы знаете о состоянии дел в Туранской империи?
— В настоящий момент очень немного. С тех пор как я последний раз навещал ваши края, прошло довольно много времени.
— В таком случае вы извините меня, если я начну с довольно длинной истории, чтобы объяснить причину моего визита.
— Если она мне понравится, — мягко проворковал Конан. Внезапно он негромко воскликнул. — Демоны! Посмотрите-ка!
Зловещего оттенка могильный жук забрался на стол и, неуклюже переваливаясь с боку на бок, направился прямо к мигающей лампе. Хозяин поймал скарабея и зачарованно смотрел, как тот перебирается с руки на руку.
