— Улиа говорила, что ты сам хотел идти вытаскивать Ромуру, — Грум лежал возле стены и прижимал окровавленную тряпку к ноге. У него было пропорото бедро, но удачно, важный кровеносный сосуд не был задет, хотя выглядела рана устрашающе. Гораздо больше доктора Китта волновала рана в груди Грума, и хотя он промыл ее и зашил как мог, ясно было, что с такой дырой в теле Грум вряд ли протянет больше дюжины дней.
— Хотел, — не стал спорить Рейхар, — но одно дело попытаться проникнуть в Трибунал тайно, с двумя-тремя людьми. Другое — идти в открытый бой с неизвестным числом хорошо вооруженных и подготовленных монахов в укрепленное здание.
— Так почему же ты не возражал? — боль в голосе Грума была не только из-за ранения.
— Хет возражал. Слушали его? — просто спросил Рейхар.
Ответить Груму было нечего, и он шумно засопел:
— Я их туда повел. Они пошли за мной.
— Нет, Грум, нет. Они пошли за Руисом, — Виль говорил мягко, словно уговаривал не мясника-Грума, этого огромного мужчину, выше самого Виля на две головы, но тяжело болеющего ребенка. — Главный здесь — Руис, мы идем за ним.
— Руиса там не было! — взревел вдруг Грум. — Там был я! Я их вел!
Он задохнулся криком, прижал руку к поврежденной груди и затих. Серое от боли лицо безобразно исказилось, Грум хрипло и прерывисто дышал.
— В следующий раз у нас получится, — сказал Виль, ободряюще улыбаясь.
Как и говорил Пророк, Руис не отпустил его на штурм. Из этого Рейхар сделал вывод, что, хоть Виль и болен душевно, мыслить логично он способен и не исключено, что какая-то часть его предсказаний — всего лишь следствие этой его способности.
Пророка не было на штурме, но Рейхар был. И он бежал вместе со всеми, кричал что-то вместе со всеми, но боялся так, как, наверное, никто другой в этой неожиданно большой группе штурмующих не боялся. Им — умирать за свою веру, ему — за чужую дикую ересь, им погибать от руки врага, ему — от рук таких же слуг Церкви, как он сам. Но страх никогда не делал Еретика слабым. Только злым.
Да, атака была жалкой, Рейхару едва ли не унизительно было участвовать в этой бессмысленной бойне. Но Виль-пророк этого не знал, и в его глазах выжившие были, должно быть, героями. А погибшие и подавно.
— Не будет никакого следующего раза, — Рейхар слишком устал, чтобы сердиться на мальчишку. — Те, кого схватили сегодня, расскажут, где нас искать. Ромура мало знал, зато те, кто пришел за ним, знали достаточно. Страшная будет охота.
— Про это убежище никто не знал. А если мы проживем еще хотя бы дюжину дней — у нас будет шанс, — Виль посерьезнел глазами и тут же повзрослел лицом, словно сбросил с себя маску веселого сумасшедшего. — Руис вооружит нас. И тогда мы все снова пойдем в атаку, и тогда мы победим. Теперь я уверен.
— Чем вооружит, саблями? — хрипло спросил Грум и повернулся на бок. Двигаться ему было больно, но и лежать недвижно он не мог.
— Ружьями, — сказал Виль. — Я видел ружья этой ночью. Другие странные ружья, они бьют точнее и дальше «змей». Я видел людей в зеленых одеждах, вооруженных такими ружьями… Нет, сначала я видел дым. Он был сизый и тяжелый, тяжелее тумана и как будто бы живой. Он шевелился и был как теплое парное молоко, только такое серое… И из него чьи-то руки вытащили такое ружье, я видел это так, словно это были мои руки, но они были не мои. О том я рассказал Руису, и он послал своих людей к оружейникам.
Рейхар подумал, что уже слышал о живом тумане. Он читал о нем в секретных отчетах слуг Церкви, работавших в странных областях Королевства. Все там было подчинено каким-то противоестественным жизненным законам, все там дышало какой-то иной жизнью, и среди прочих чудес — церковники еще не решили, порождения ли зла эти области, или проявление воли Господа, — среди прочих чудес жил и дышал в этих областях туман. Странные, невиданные механизмы и сооружения утопали в этом тумане и выступали из него. Церковники действительно изредка привлекали мирских ученых, когда не хватало своих, мирских знатоков механизмов, мирских оружейников. Быть может, действительно кто-то из мастеров смог вдохновиться чудесным порождением тумана и даже превзойти «змей»? Рейхар усмехнулся. Эта история скорее сказка, чем быль, удачный бред душевнобольного.
«Змеями» называли ружья с длинным вогнутым прикладом — при стрельбе его брали под мышку, словно удерживали извивающуюся змею. Бронзовый ствол прикреплялся к деревянному ложу особенными кольцами, из-за чего стрелков, вооруженных такими ружьями, в шутку звали «змеиными женихами».
— Ишь ты. Гляди-кась, у Руиса еще остались «свои люди», — с горьким удивлением проговорил кто-то из выживших еретиков, а Рейхар уточнил у Виля:
— Ты хочешь сказать, что тебе в бреду привиделось, что кто-то добыл какие-то ружья из дыхания гремящих дымов и с их помощью мы разнесем Трибунал?
— Когда ты так говоришь, звучит по-дурацки, — признал Виль, — но это не бред. Я не смогу доказать тебе, что это не выдумка, Волк. Но через несколько дней у нас будут ружья и ты сам увидишь. И я даже попрошу Руиса, чтобы он разрешил тебе пострелять!
— Я понял, — Рейхар откинулся на спинку единственного в комнате стула и закрыл глаза. — Хочешь пари, Грум?
— Условия?
— Если через дюжину дней у нас будут ружья, то я выставляю дюжину бутылок вина.
— Где ж ты возьмешь вино? — удивился Грум. — Нам тут жрать нечего.
— Я ведь доктор, — сказал Рейхар таким тоном, словно это все объясняло. Это действительно для всех всегда все объясняло, врач в их глазах был чем-то вроде поверенного самого Господа на земле. А если Господа нет, значит, врач просто малолетний Бог.
— Ну и что тебе за интерес в таком споре?
— Во-первых, если мне придется выставлять тебе бутылки, значит, мы еще оба живы, — принялся объяснять Рейхар, — что само по себе выигрыш. Во-вторых, если я одержу победу в споре, у меня будет вино и мы, даю тебе слово, Грум, напьемся так, что не страшно будет даже попадать в Трибунал. И в- третьих, если я проиграю, то у меня не будет вина, но будут чудесные ружья из пророческого сна. И они будут для меня достаточной наградой.
Виль тихо засмеялся, и даже бледный Пегр, очнувшийся и баюкающий, жмурясь и постанывая, больную руку, улыбнулся, не открывая глаз. Грум сосредоточенно пожевал губами, хмурясь, кряхтя и размышляя.
— Идет, — сказал он. — Я верю и Пророку, и Руису, а значит, через дюжину дней у меня будут и ружья, и вино. А вот у тебя, Волк, либо то, либо другое.
— Но я буду жив, Грум. Ох, как я буду жив! Как сейчас, — Рейхар даже потянулся, чтобы всем телом ощущать эту прекрасную, очаровательную жизнь.
На следующее утро Рейхар был в здании Трибунала. Он прошел одним из потайных ходов и уже на лестнице поймал себя на мысли, что поведи он своих еретиков этим путем, может, и смогли бы они вытащить Ромуру, вместо того чтобы устраивать эту страшную мясорубку во дворе. Рейхар испугался, а значит, разозлился, и потому ускорил шаг, но быстро понял, что даже если он не пойдет, а побежит — он не опередит порыва собственной души.
Рейхар взъерошил волосы от виска до затылка привычным жестом. Улиа неизменно примолкала при этом, она знала, Рейхар всегда так делал, когда размышлял о чем-то. Еретик всегда понимал, что закончится все смертью или арестом, но ему все же было странно осознавать, что госпожа Тшев заключена теперь в тюрьму и через несколько дней с ней будут работать палачи Ордена Псов. За долгие месяцы в секте он хорошо изучил характер Улии — она ничего не скажет инквизиторам, пока не попадет в пыточные камеры. На удивление стойкий характер. Жаль, что Улиа — всего лишь еретичка, дикая тварь, покушающаяся на покой подданных короля, истинно верующих в Господа и Мир. Быть может, не будь она…
— Доктор, доктор! — на знакомый с отрочества голос Китт обернулся, и сравнявшийся с ним Рут Ленер аккуратно взял Рейхара за локоть и повел по коридору. — Не заменишь ли ты меня в Трибунале, брат мой Еретик?
