ложными речами, и да внимают самим себе. Мы же при столь ясной заповеди, притом угрожающей вечным огнем за преступление, не падем перед человеческими угрозами или мучениями, — нет, клянусь подвигами за добродетель, — но, если даже нужно пролить кровь, с радостью сделаем это, укрепляемые Богом по твоим святым молитвам.
Мужайся же и ты, брат мой Евфимий:
Нас три брата по плоти [ [3]], будем же братьями и по духу. Не обесчестим почтенного и богоначального числа, предадим себя на страдания за Божию заповедь, чтобы нам жить вовеки. Великая, отец, у нас печаль и о прочих любезных братьях наших: как Господь устроил их? Ибо мы, грешные, молимся о том, чтобы Он Сам был их Попечителем, Управителем, Руководителем, устраивая их дела, как Он Сам знает, и повелевает, и желает. Ибо поистине, мы проливаем о них горькие слезы, и лица их постоянно имеем перед нашими глазами, прося молитв их на помощь нашей лености.
Впрочем, ты, отец, молись обо всех, чтобы нам стяжать терпение, благополучие, помощь Божию и защиту от искушений диавола и, если угодно Богу, — о том, чтобы нам увидеть во плоти тебя или братий наших. Да исполнится это! Осмеливаемся просить тебя приветствовать от нас любезного брата нашего, если он с тобою. Если же случится кто–нибудь другой из братьев наших, то и ему также поспеши сообщить это. Вместе со мной приветствует святую душу твою господин диакон и отец наш, добрый брат и сын твой эконом, и прочие почтенные и многолюбезные братья. Молись о нас, отец, пламенно и непрестанно, как ты заповедуешь. Чего–либо другого сказать нам нечего.
Второй раз уже я пишу к господину и отцу моему. Не знаю, получил ли ты мое письмо. И в нем мы, хотя и недостойно, сказали немного из того, чего требовало время и что было нам по силам; и теперь скажем, что следует и что даст Бог на пользу смиренной душе моей, а также, осмелюсь сказать, и к утешению твоего, отец, великодушия. Как прежде часто, так и теперь, я говорю и исповедую, что если есть во мне какой–нибудь дар слова и способность писать что–нибудь малое, то это дано не ради меня, уничиженного раба твоего, но ради тебя, имеющего обильную, в сердце источающуюся, благодать.
Поэтому ты охотно и радостно продолжаешь учить и вразумлять не только нас, которых иные ошибочно считают твоими племянниками, но и всех сыновей и детей твоих, рожденных духом твоим. А то, что я говорю правду, доказали дела. Ты истинный пастырь, положивший
Что же скажу приличного и благопотребного святой душе твоей, любезнейший отец мой? Кто отлучил меня от твоего, всегда вожделенного, лица, от сладкоречивой беседы, от спасительного руководства? Ты — мой свет, всегда сияющий светильник среди мрачных душевных помыслов, жезл, укрепляющий немощь сердца моего, изменение уныния, бодрость, благовестие, радость, умащение, празднество, слава. Без тебя и солнце нерадостно для меня; я желал бы лучше не видеть света, чем не лицезреть твоего образа. Нет для меня ничего приятного на земле без твоего присутствия; ибо что вожделеннее истинного отца, даже и пред очами Божиими? Это знает сын, любящий отца и поистине родной. Но к чему много слов? Скажу, что случилось со мной.
Часто, когда я и не намеревался идти в святую келью твою, незаметно, как бы влекомый кем–нибудь, я приходил к тебе, вставал перед лицом твоим, так что часто, когда ты спрашивал: «Зачем пришел?» — я не мог ничего ответить. Настолько от тебя зависело мое спасение! Кто не стремится к свету? Но благодарю Бога, ради Которого я отторгнут от тебя руками поправших закон Его и рожденных от подобных им. Да не вменит им Господь Бог мой этого во грех, но да приведет их к осознанию безрассудства, и пусть они окажутся безответными в этом. Тебя заключили, как мы слышали, в тесную хижину, но таким образом показали тебя жителем неба. Ведь они заключили под стражу сокровище исповедания Божия и не уразумели. Если бы видели они, могли бы познать из этого, что сделали тебя досточтимым среди людей, спасительным для мира и вожделенным для многих.
Ты принял бесчестие и оскорбления вместе со Христом, подвергся гонению, как блаженный. Рассеяли овец твоих, ибо поразили тебя, пастыря, как Христа. Хотя и дерзновенно сказать, но это Его слова:
Мне же, непотребному и недостойному, по святым молитвам твоим, праведный отец, Милосердный Господь даровал утешение быть вместе с тобой духом, ибо я постоянно как бы вижу тебя, беседую с тобой, принимаю благословение, пользуюсь твоим покровительством, даю и получаю сведения к утверждению исповедания, которое ты исповедал. Мне кажется, что я слышу слова, произносимые твоим внятным голосом: «Смиренный Феодор, мы поистине претерпеваем малое, тогда как Бог подает прекрасную надежду». Это для меня утешение и отрада.
Не бойся, отец, за меня, раба твоего, совершенно отверженного. Подлинно, я — отребье неба и земли и охладел более всякого человека. Однако дерзаю говорить, как имеющий добрую надежду, хотя и недостойно, глядя ввысь, укрепляемый твоим предстательством, не превозносясь тем, что я потерпел, но укоряя себя за то, что терпел не мужественно и не как следует, но мало и незначительно в сравнении с животворными страданиями святых. Ибо я читал о многих мученических подвигах, описанных в двенадцати книгах, так что сердце содрогалось, и не смею сказать, что я потерпел что–нибудь ради Христа.
А что вожделеннее, отец, — напоминаю, как раб, — страданий ради Него? Воззри, отец, ввысь; смотри на Господа, представляй лики Ангелов, воображай сонмы святых, созерцай сидящего на высоко превознесенном престоле Судию мира, Который провозгласит тебя верным рабом, хранителем Его заповедей и, что еще больше, — исповедником. Куда Он пошлет тебя потом? Не в огонь вечный, который принимает не покоряющихся закону Его, но в живоносную обитель, в бессмертный покой, в беспредельную радость.
Взоры всех нас обращены на тебя, все мы сильны духом, когда ты стоишь твердо. Да будет с тобой еще более помощь Божия, ограждающая тебя, укрепляющая тебя, утверждающая тебя, ободряющая тебя! Боясь Бога, не бойся того,
Убегай от ядовитых и обольстительных речей, искушающих тебя, подобно змеям, и желающих удалить тебя от животворного древа истины, и, однажды утвердившись в истине, утвердившись до совершенной непоколебимости на многих свидетельствах Священного Писания, и отчасти — благочестивых людей, будь внимателен, чтобы тебе получить и похвалу, которая содержится в следующем изречении:
Братья все здоровы: господин диакон, отец мой, брат мой любезный, а ныне еще более достойный любви, и прочие возлюбленные и почтенные мои братья и твои дети. О них всех вместе со мной молись, отец. Все они совершают доброе течение; одного только желают — твоего здоровья в Господе, и все то, что они терпят, переносится легко. Конечно, мы и скорбим, и сетуем, и скучаем, и унываем, и имеем множество порочных помыслов, ибо невозможно без печалей пройти настоящую жизнь, но укрепляемся надеждой и твоими молитвами. Обо мне же молись, отец, ибо я изучаю святого Исаию, и скажи мне, желаешь ли ты, чтобы я, кроме того, что пишу, еще и читал письма.
