и тебя, чадо мое желанное Литоий. Благодать со всеми вами.
Небольшое твое послание, чадо, выражает большую скорбь. Признаю, что огорчил тебя, сын мой, но ненамеренно и из чувства сострадания к тебе, чтобы ты знал, что у тебя есть отец, хотя и грешный, но чадолюбивый. Ведь, только из большой любви, какую я питаю к тебе, из желания, чтобы ты приближался к совершенству и не имел никаких недостатков, я и поразил, огорчил, укорил, сильно вознегодовал на тебя, чтобы сделать тебя таким, как это требует православная истина. И по милости Христа я нашел, что ты искусился в горести, как в огне, и стал для меня дороже золота, ибо оправдался, умилился, стал немногословным. Ведь когда наказываемый немного говорит в свою защиту, то это знак большого смирения и добродетели. Видишь, чадо, как посредством наказания я открыл в тебе сокровище добродетели и открыто показал это твоим братьям, чего они до сих пор и не знали, а теперь совершенно изменили о тебе свое мнение. Таким образом, ты должен принести мне даже благодарность за то, что я возвысил твою славу. Огорчение, которое я причинил тебе против воли, ты превратил в великую для меня радость. Своей горячей дружбой, Бог — свидетель, ты еще сильнее уязвил мое сердце. Поэтому я не раскаиваюсь за свои удары, ибо открыл источник любви. Поэтому не следует пренебрегать апостольским законом:
Итак, чадо мое желанное, прошлое мое письмо привело к вполне хорошим последствиям. Я знаю, что ты любишь меня, как и я тебя; знаю, что если бы возможно было, ты и глаза свои, вынув, дал мне, как и я тебе (Гал.4:15). Благодарение Богу, так устроившему! Тверже держись, чадо мое желанное, своего послушания. Да простится тебе, равно как и всем, всякое прегрешение. А в знак, хотя и слабый, моей исключительной к тебе любви о Господе, прими похвальное слово в честь владыки нашего Богослова, которое я, недостойный, осмелился составить для тебя и побуждаемый главным образом тобой. Итак, перепиши его начисто. Молитесь о даровании мне отпущения грехов за те ошибки и недочеты, какие я, несчастный, допустил в слове, и за грехи, в какие всегда впадал в течение всей моей жизни.
Особенно прошу вас всегда быть готовыми к предлежащему гонению за Христа, дабы все вы с Божьей милостью оказались непосрамленными. Заботься, брат, о том, чтобы вы убеждали и напоминали друг другу о подвигах за благочестие. Целуй доброго моего Дометиана; целуй Евпрепиана, единодушно со мной терпящего заключения и бедствия; целуй Феодула, верное мое чадо, целуй Митрофана, желанного моего сына; тайно приветствуй Кассиана и Нила, некогда меня огорчивших, а теперь по принесении оправдания, любезных мне сынов. Христос с вами. Любовь моя о Господе со всеми вами. Аминь.
Немногое нужно сказать тебе, любезное чадо, в этом письме, потому что в предыдущем я ответил тебе по содержанию последнего твоего письма. Впрочем, и повторение мне очень приятно. Итак, сколько могу, грешный, я желаю тебе достойно пройти подвиг не только всей твоей жизни, но и особенно — сейчас предстоящий тебе подвиг. Ведь посмотри, что стало с твоими братьями: одни, благодаря терпению в горестях, получили венцы, а другие по нерадению посрамлены. Крепись еще, крепись, чадо мое, вместе с подчиненными тебе послушниками. Будьте всегда готовы, прошу вас, подвергнуться все одному и тому же. А если кто из неверия, по моим грехам, уклонится, такой пусть отстранится, чтобы своей погибелью не стать причиной поражения и других. Ведь как было бы полезно братии Лукиана поступать таким образом, а не считать себя выносливыми и не дойти до падения. О, грехи мои! Ведь из–за меня происходит все злое.
Я опять получил вашу милостыню, и очень обильную. Простите, я отягощаю вас, но за это да будете исполнены всякого блага. Приветствую эконома, его помощника и прочих. Скажи эконому, что я с радостью получил его письма. Приветствуют тебя мои спутники.
Ты привык, чадо мое, в изгнании всегда призывать меня, как ребенок родную мать, хотя питаешься не молоком, а твердой пищей учения Господня. Почему же это? — Причина — в твоей великой любви, которая с трудом выносит разлуку. Но да даст тебе Господь свою любовь и да укрепит тебя на прекрасное совершение уже предлежащего подвига за Него. Ведь я знаю, каков ты: ты горячо стремишься ко Христу. Вот осталось немного времени для достижения Его. Создай в себе мужественное расположение. Чашу, которую испил Господь наш, будем, чадо мое, пить, чтобы с Ним насладиться навеки. Будем сильно пламенеть огнем божественной любви и не станем бояться зимы неверия. Ведь ты знаешь, что стало с умеренными братьями. А мы будем в числе пламенных, которым готовятся венцы наравне с мучениками. Да будет это и с нами!
Я опять получил твои подарки и, в частности, кувшинчик масла. И зачем это ты прислал последнее, что у тебя было? Но да воздаст тебе Бог мой за это вечными благами. Молись обо мне, смиренном, более горячо. Мои братья приветствуют тебя.
Что это за слух огласил мое смиренное внимание? Что за весть внезапно поразила мою жалкую душу? — И Евфимий, мой родной сын, — в числе мучеников, вместе с другими девятью: Ефремом, Афродисием, Амоном, Иперехием, Стефаном, Парфением, Игисмом, Сименоном и Дорофеем! Я почти не верю, почти не могу писать, объятый одновременно слезами и радостью. Слава Тебе, Боже, прославившему вас мученическими подвигами! На честных своих членах и вы, добрые чада, понесли раны Христовы; и вы также подставили свою спину под столько же ударов, сколько принял и Христос. Вашей кровью освятилась земля. Почему и как вы одни из числа всех наследовали такую славу? Велико ваше дерзновение! Ваш ответ христоборцу Антонию [ [290]] победоносен. Благословенны вы у Господа, святой начаток, столп мужества в Христовой Церкви, образец и совершенство монашеского чина! За наказание в течение одного часа дается вечная награда; за кратковременные скорби — бесконечные блага. Шествуйте этим путем и вы, переживающие золотую пору детства, и станьте рядом с равночисленными вам мужественными мучениками. Молитесь о том, чтобы следом за вами пошел, по Божьему благоволению, и я, ваш недостойный отец.
Услышал Сион и возвеселился. Возвеселились дщери Византии. Наконец, восток и запад ублажают ваш боговенчанный подвиг. Это я сказал вам вкратце, тогда как вы достойны великих похвал. Последующее время прославит вашу память в торжество православных и посрамление врага. Но, теперь, внутренне перенося вместе с вами озлобления и скорби, — ибо поражают ранами мои члены, — я прошу и умоляю, целую и обнимаю, протягиваю к вам руки со словами: стойте, господа мои, стойте! Еще Христос предлагает Свой подвиг; еще хочет умножить вам венцы; кто начал дивно, тот пусть и закончит достойно. Не станем бояться грядущего, — Кто тогда нас укреплял, Тот и теперь с нами и еще охотнее примет и облегчит страдания и возвысит рог ваш. Скажите и вы:
Человеческие скорби подобны укусам комаров. Вот поэтому я верю, что вами и я, несчастный, смогу гордиться, а, может быть, и буду спасен. В заключение скажу: смотрите, насколько вы прославлены по вселенной, настолько же велик и ваш подвиг, да станет вполне совершенным, разумеется — с помощью укрепляющего Бога. Целуйте друг друга лобзанием святым. Мои спутники, уже любя вас, целуют.
Правда, поздно, но все–таки я получил твое письмо, желанное мое чадо. И это проявление внимания с твоей стороны. Но почему же ты так опоздал? Разве не знаешь, что при разлуке, если нет письменных сношений, блага любви и единомыслия в вере подвергаются опасности? Еще простительно, если бы ты не мог написать по незнанию грамоты; но и в таком случае ты не свободен от упрека, так как мог бы исполнить свой долг через другого. А так как ты силен благодатью Христовой и должен оказывать помощь другим, то твоя медлительность непохвальна. Но да простится тебе на этот раз. Зачем ты воздаешь мне похвалы, которых я не заслуживаю? Лучше молись, чтобы я правильными во всех отношениях действиями благоугодил Богу. И я со своей стороны желаю тебе того, чтобы ты достиг спасения, не был захвачен ни невидимыми врагами, ни нынешними видимыми и свое сокровище представил бы целым давшему его Богу. Да будет.
Как хороши твои письма, чадо мое, возлюбленный Фаддей! Чем же? Тем, что в них — смирение и
