к тому и к другому: и к легкости печали, и к тяготе славы; т. е. одно до преизбытка мало, легко и крат ковременно, а также и другое в преизбытке славно, многоценно, полно и вечно. И в другом месте, подобно этому, взывает он: Благоволю в немощех, в досаждениях, в бедах; во изгнаниях, в нестроениях по Христе: егда бо немощствую, тогда силен есмь (2 Кор. 12, 10).
Этой любовью уязвившись, и великий Петр, даже предуведомленный о будущем отречении, не решился скрыться, но за лучшее признал отречься последовав, нежели исповедать бежав. А что последование было порож дением любви, а не отважности, свидетельствует об этом само дело, пото му что и по отречении не решился оставить Учителя, но хотя плакася горько, как показывает история (Мф. 26, 75), и сетовал о своем пораже нии, однако же не предался бегству, удерживаемый узами любви, и, услы шав благовестие о воскресении, первый вошел во гроб. И еще, занимаясь ловлею рыб в Галилее, а потом узнав, что стоящий на берегу и беседую щий с ними есть Сам Господь, не захотел употребить в дело корабль, медленно рассекающий поверхность моря, но желал бы, окрылившись, как можно скорее по воздуху достигнуть берега. Поскольку же по природе лишен был крыл, то вместо воздуха употребляет воду и вместо крыл — руки и вплавь достигает к Возлюбленному, а в награду за поспешность принимает предпочтение перед другими. Ибо, когда Господь повелел сесть и разделил найденные снеди, с ним немедленно начал беседу, и, по–видимому, спрашивая и изведывая, сколько любит он, в действительности же другим открывая любовь великого Петра, сказал: Симон Петр, люби ши ли Мя паче сих? (Ин. 21, 15) И Петр Его Самого призвал во свидетели любви, ибо сказал: Господи, Ты веси, яко люблю Тя: отверзты для Тебя человеческие души, ясно знаешь движения ума, ничто челове ческое не утаено от Тебя; все знаешь, и последнее и древнее. Владыка присовокупил к этому: Паси овцы Моя (16), т. е. хотя ни в чем не имею нужды, однако же высочайшим почитаю благодеянием заботливость о Моих овцах и попечение о них принимаю за попечение обо Мне Самом. Поэтому надлежит тебе о подобных тебе рабах иметь такое промышле ние, каким пользуешься сам, питать их, как самого питаю, пасти их, как самого пасу, и, какою благодарностью обязан ты Мне, воздавать ее через них. О том же и в другой еще раз вопрошал Владыка, и в другой еще раз ответствовал великий Петр, и в другой раз принял рукоположение от Пастыря [299]. Когда же и в третий раз предложен был вопрос, не с такою уже смелостью и небоязненностью ответствует блаженный Петр, но ис полняется страха, смятению дает место в душе своей, колеблется произ нести решительный ответ и боится, опасаясь, не предвидит ли Владыка второго отречения и не насмехается ли над выражениями любви его. Ибо ум его возвращается к прежнему, приводит ему на память, как и прежде уже неоднократно утверждал, что даже до смерти не оставит учителя, однако же услышал: Прежде даже алектпор не возгласит, три краты отвержешися Мене (Мф. 26, 34) — и находит, что не его обеща ние исполнилось, но Владычнее подтвердилось предречение. Воспомина ние об этом привело Петра в страх и не дозволяло ему смело произнести приличный ответ. Острые и язвящие его ощущал он жала и уступает в ведении Владыке, не возражает, как прежде, не утверждает: Аще ми есть и умрети с Тобою, не отвергуся Тебе (Мф. 26, 35), но говорит, что Сам Владыка свидетель любви его, и исповедует, что точное знание этого принадлежит Ему одному, Творцу всяческих. Ибо сказал он: Господи, Ты вся веси, Тебе известно, Ты веси, яко люблю Тя (Ин. 21, 17). Что люблю Тебя, и знаешь, и свидетельствуешь об этом, но пребуду ли в любви, еще яснее знаешь Сам Ты, а я ничего не скажу о будущем, не буду спорить о том, чего не знаю; научен же опытом не противоречить Владыке. Ты источник истины, Ты бездна ведения: обучен я пребывать в положенных Тобою пределах. Но Владыка, увидев боязнь его и в точности зная любовь, предречением о кончине уничтожает страх, дает свидетельство о любви, подтверждает исповедание Петра и к струпу отречения прилагает врачевство исповедания. Поэтому–то, думаю, и требовал Господь троек ратного исповедания, чтобы равночисленные струпам приложить врачев ства и бывшим при этом ученикам вполне открыть пламень любви. Потому предречение о кончине и Петра ободрило, и других научило, что его отречение было по Божию смотрению, а не по Петровой мысли. И это Сам Спаситель и Господь наш дал понять, сказав Петру: Симоне, Симоне, сатана просит вас, дабы сеял, яко пшеницу: Аз же молихся о тебе, да не оскудеет вера твоя: и ты некогда обращся утверди бра тию твою (Лк. 22, 31–32), т. е. , как Я не отверг тебя поколебавшегося, так и ты будь опорою обуреваемым братиям твоим, оказывай им вспомо жение, каким пользуешься сам, и не отгоняй от себя поползающихся, но восставляй подвергающихся опасности. Для этого и тебе попускаю пре ткнуться и не дозволяю пасть, в тебе уготовляя поддержку колеблющим ся. Так великий сей столп подкрепил потрясенную вселенную и не допус тил до окончательного падения, но восставил, сделал неколеблемою и, при няв повеление пасти овец Божиих, когда подвергался за это поруганиям, терпел, когда били его, веселился и, исходя с сотрудником своим из лука вого синедриона, радовался, яко за имя Владыки сподобился безчестие прияти (Деян. 5, 41), и, ввергаемый в темницу, восхищался и веселился. И когда осужден был Нероном за Распятого принять смерть на кресте, упра шивал исполнителя казни пригвоздить его к древу, но не как Владыку, убоявшись, вероятно, чтобы одинаковость страдания не привела неразум ных к равному чествованию, поэтому умолял пригвоздить его руками вниз и ногами вверх, ибо научился избирать для себя последнее место не в чести только, но и в бесчестии. Но если бы возможно было десять и пятьдесят раз претерпеть эту смерть, то принял бы со всяким удовольстви ем, распаляемый божественною любовью. Сие же взывает и божествен ный Павел, то сказуя: По вся дни умираю: тако ми ваша похвала, юже имам о Христе Иисусе (1 Кор. 15, 31), то говоря: Христовы сраспяхся: живу же не ктому аз, но живет во мне Христос (Гал. 2, 19 — 20).
Поэтому принявший божественную любовь пренебрегает всем в со вокупности земным, попирает все плотские удовольствия, презирает бо гатство, и славу, и честь от людей, думает, что и багряница ничем не отличается от паутины, драгоценные камни уподобляет рассыпанным на берегу кремням, телесное здравие не почитает блаженнейшим состо янием, бедность не именует несчастием, благополучие не измеряет бо гатством и роскошью; но справедливо думает, что все это подобно всегда речным струям, которые протекают мимо насажденных на берегax дерев и ни при одном из них не останавливаются. Ибо бедность и богатство, здоровье и болезнь, честь и бесчестие, и все иное, чем сопро вождается естество человеческое, как усматриваем, подобно речным струям, не всегда пребывают у одних и тех же, но меняют обладателей и непрестанно переходят от одних к другим. Многие после обилия впа дают в крайнюю бедность, а многие из нищих входят в число богатых. Да и болезнь и здоровье ходят, так сказать, по всяким телам, томятся ли они голодом или роскошествуют. Добродетель же и любомудрие — единственное постоянное благо. Любомудрия не одолевает и рука гра бителя, и язык клеветника, и туча вражеских стрел и копий. Не бывает оно добычею горячки, игрушкою волн и не терпит урона от корабле крушения. Время не умаляет, но увеличивает его силу. А пища для него — любовь к Богу. Ибо невозможно преуспевать в любомудрии, не сделавшись пламенным любителем Бога — лучше же сказать, это–то са мое и называется любомудрием, потому что Бог есть Премудрость и премудростью именуется. О Боге всяческих говорит блаженный Па вел: Нетленному, невидимому, единому премудрому Богу (1 Тим. 1, 17) — и о Единородном говорит: Христос Божия сила и Божия пре мудрость (1 Кор. 1, 24), и еще: Дадеся нам премудрость от Бога, правда же и освящение и избавление (30). Поэтому в действительнос ти любомудрый справедливо может быть назван и боголюбивым. А боголюбивый пренебрегает всем иным и, взирая только на Возлюблен ного, угождение Ему предпочитает всему в совокупности: то одно го ворит, и делает, и помышляет, что угодно и благоприятно Возлюбленно му; отвращается же от всего того, что запрещает Он.
Не позаботившись об этой любви и сделавшись непризнательным к Благодетелю, в воздаяние за неблагодарность Адам пожал терния, тру ды и беды. Сохранив твердою любовь эту к Подателю благ, пренебрег ши услаждением чрева и всему предпочтя угождение Богу, Авель укра сился неувядаемыми венцами и, пребывая незабвенным в памяти цело го рода, пожинает себе хвалу. Стяжав истинную и искреннюю любовь, Енох прекрасно посеял и еще лучше пожал, в награду за благоугожде ние Богу принял преложение, бессмертную доныне жизнь и в продол жение всего настоящего века славную и бессмертную память. Кто в состоянии сказать что–либо о боголюбии Ноя? Его не совратило рас тление беззаконных, но, когда все уклонились и избрали путь против ный, он один шел путем прямым, всему в совокупности предпочтя Твор ца, за что один с детьми улучил спасение, оставлен быть семенем есте ства, сохранен быть искрою рода. Так великий архиерей Мелхиседек, возгнушавшись малосмысленностью тех, которые
