чтo говорить о философахъ, историкахъ и ораторахъ? Даже те, кто считалъ мифологію выше истины, присоединили къ своимъ сказаніямъ много полезныхъ увещаній. Такъ, напримеръ, Гомеръ заставляетъ въ своихъ стихахъ мудрейшаго изъ грековъ (Одиссея) такими словами возбуждать себя къ мужеству:
Въ грудь онъ ударилъ себя и сказалъ раздраженному сердцу:
Сердце, смирись; ты гнуснейшее вытерпеть силу имело [26].
Кто–нибудь легко могъ бы привести и другое, подобное этому, и изъ поэтовъ, и изъ ораторовъ, и изъ философовъ; но намъ достаточно и божественныхъ словесъ на всякую пользу.
Я же привелъ и это, чтобы показать, какъ весьма постыдно уступать предъ учениками природы темъ, кто воспринялъ пророческое и апостольское наставленіе, уверовалъ въ спасительное страданіе и ожидаетъ воскресенія телъ, избавленія отъ тленія, дара безсмертія и царства небеснаго.
Итакъ, любезный человекъ (другъ), утешай скорбящихъ по поводу распространенія такихъ слуховъ, a злорадствующимъ (если только есть таковые) сообщи, что мы радуемся, ликуемъ и веселимся и принимаемъ почитаемое безуміемъ, какъ самое царство небесное.
А чтобы ты, удивительнейшій мужъ (????????????), могъ учить техъ, которые не знаютъ, какъ мы мыслимъ, — для сего знай, что мы веруемъ, какъ научены, въ Отца и Сына и Святаго Духа. Никто не училъ насъ и не крестилъ въ двухъ сыновъ, — и сами мы не веруемъ и не учимъ веровать сему, какъ клевещутъ некоторые; но, какъ знаемъ единаго Отца и единаго Духа Святаго, такъ единаго же и Сына, Господа нашего Іисуса Христа, единороднаго Сына Божія, вочеловечившагося Бога Слово. Мы, конечно, не отрицаемъ особенностей естествъ, но какъ считаемъ нечестивыми разделяющихъ на двухъ сыновъ единаго Господа Іисуса Христа, точно такъ же называемъ врагами истины и старающихся сливать естества: — ибо веруемъ, что соединеніе было несліянное, и знаемъ, какое (естество) свойственно человечеству и какое божеству. Подобно тому какъ человекъ, — говоря вообще, — есть животное разумное и смертное и, хотя имеетъ душу и тело, но мыслится единымъ живымъ существомъ, при чемъ различіе двухъ естествъ не разделяетъ единаго на два лица, а въ одномъ и томъ же мы знаемъ и безсмертіе души и смертность тела, считаемъ душу невидимою, тело же видимымъ и однако, какъ я сказалъ, почитаемъ за одно живое существо — разумное и смертное вместе; — точно такъ же мы знаемъ, что Господь нашъ и Богъ (— говорю о Сыне Божіемъ —), Владыка Христосъ, и по вочеловеченіи — одинъ Сынъ: ибо соединеніе сколько нераздельно, столько же и несліянно. Знаемъ также и безначальность божества и недавность человечества: последнее отъ семени Давида и Авраама (— поелику отъ нихъ и Святая Дева —), божественное же естество родилось отъ Бога и Отца прежде вековъ, вне времени, безстрастно и не чрезъ разделеніе. Если же уничтожить различіе плоти и божества, — тогда какимъ оружіемъ будемъ бороться противъ Арія и Евномія? Какъ разрушимъ хуленіе ихъ противъ Единороднаго? Ныне же все уничижительныя изреченія мы усвояемъ Ему, какъ человеку, а возвышенныя и богоприличныя, какъ Богу, — и раскрытіе этой истины для насъ весьма легко. Но разсужденіе о вере не уместится въ рамкахъ письма; впрочемъ, и этихъ немногихъ словъ достаточно, чтобы показать сущность апостольской веры.
Въ то время, когда тьма неведенія окружала людей, не все совершали одни и те же праздники, но въ отдельныхъ городахъ были различныя празднества: въ Элиде были Олимпіи [28], въ Дельфахъ — Пифіи [29], въ Спарте — Іакинфіи [30], въ Афинахъ — Панафинеи [31], фесмофоріи [32] и Діонисіи [33]. Эти празднества пользовались известностію, — и одни совершали народныя пиршества [34] въ честь однихъ божествъ, а другіе — въ честь другихъ. Когда же «умный» светъ разсеялъ тотъ мракъ, повсюду — на земле и на море, и жители континента и обитатели острововъ — совокупно совершаютъ праздники Бога и Спасителя нашего; — и еслибы кто–нибудь захотелъ попутешествовать, то, — будетъ ли онъ при востоке солнца или при западе его, — онъ везде найдетъ одно и тоже празднество, совершаемое въ известное определенное время: ибо не нужно, — какъ по закону Моисееву, бывшему ради немощи іудеевъ, — сходиться въ одинъ городъ (Іерусалимъ) и здесь праздновать память о благодеяніяхъ, но всякій городъ и деревня, и поля и самыя отдаленныя местности исполнились божественной благости, и на всякомъ месте посвящаются Богу всяческихъ божественные храмы и часовни (??????). Поэтому–то, — и разсеянные по разнымъ городамъ, — мы торжествуемъ и участвуемъ другъ съ другомъ въ празднествахъ, ибо мы чтимъ песнопеніями Бога и Господа и приносимъ Ему таинственныя жертвы. Благодаря этому обстоятельству, — живя въ соседстве, мы чрезъ письма приветствуемъ другъ друга, возвещая о радости, которую мы получаемъ отъ праздника. Такъ и я делаю это теперь и приношу твоему великолепію праздничное приветствіе; да воздашь и ты совершенно темъ же, соблюдая обычай праздника.
Я надеялся, что в настоящее время буду часто получать письма твоей святости, ибо, подвергшись очевиднейшей клевете, мы нуждаемся в братском утешении. Ведь возобновляющие теперь ересь Маркиона, Валентина и Манеса и прочих докетов, негодуя на то, что мы явно клеймим ересь их, постарались обмануть царский слух, называя нас ере тиками и клевеща, будто мы единого Господа нашего Иисуса Христа, вочеловечившегося Бога Слова, разделяем на двух сынов. Но говорив шие это не убедили в том, чего хотели. Посему–то было написано вели колепнейшему и славнейшему военачальнику и консулу предписание, не обвиняющее меня ни в одной ереси, но выставляющее разные другие причины, и притом лживые. Говорили они, что я часто собирал соборы в Антиохии и этим огорчал некоторых, а потому мне следует соблюдать спокойствие и устроять (только) порученные Церкви. Когда же предъяв лено было мне это предписание, я с радостью принял такой приговор как содействующий приобретению благ. Во–первых, я получил теперь весьма желанное спокойствие; потом, я надеюсь, что будут изглажены многие пятна моих прегрешений по причине затеянной против нас не справедливости со стороны врагов истины. Правитель всяческих уже и в настоящей жизни весьма ясно показал, какую заботливость имеет о несправедливо притесняемых, ибо, когда мы соблюдаем спокойствие, когда нас заключают в пределах родной страны и когда все на Востоке скор бят и тяжко стенают, но по причине напавшего страха вынуждены молчать (ведь случившееся с нами наложило на всех трусливый страх), тогда Сам Господь приник с небес и изобличил тех, которые сплетали на нас клевету, и обнаружил нечестивое мудрование их. Они вооружи ли против нас и Александрию и через достойных своих прислужников прожужжали всем уши, что вместо одного сына мы проповедуем двух. Я же настолько далек от такого гнусного мудрствования, что когда нахожу, что даже некоторые из святых отцов, сошедшихся в Никее, восставая в своих сочинениях против безумия Ария по причине борьбы с ними (арианами) были принуждены к подобному разделению более необходимого, то я досадую и не допускаю подобного разделения, ибо я знаю, что только необходимость принудила (их) к некоторой неумерен ности в таком разделении.
Впрочем, чтобы кто–нибудь не подумал, что, охваченный страхом, я говорю ныне это, пусть желающий познакомится с прежними моими сочинениями — как с теми, которые написаны прежде Ефесского Собоpa, так и с теми, которые написаны после него двенадцать лет тому назад, ибо, по благодати Божией, мы изъяснили всех пророков, и Псал тирь, и Апостол: мы писали некогда и против мыслящих по– ариански, и против болящих македонианством, и против обольщений Аполлинария, и против бешенства Маркиона, — и в каждом из этих сочинений, по бла гости Божией, сияет церковное учение. Нами написаны еще мистичес кая книга (??????? ??????) и другая — о Промысле, также книга в ответ на вопросы магов и жизнь святых и сверх этих много других, о которых я не буду упоминать. И те я исчислил не по чувству тщесла вия, но вызывая и обвинителей, и желающих судить нас, чтобы они строго исследовали любое из моих сочинений. Они найдут, что, по благости Божией ко мне, мы не мыслим ничего иного, кроме того, что приняли из Священного Писания.
Итак, твоя святость, узнав от нас об этом, пусть поучает незнающих, пусть обуздывает необузданные языки порицателей наших и убеждает обольщенных, чтобы они не думали о нас ничего такого, что слышали от клеветников, но пусть они повинуются слову законодателя:
