Летние дни были длиннее зимних, и в это время года Конрад работал больше. Зимой он обычно вставал до рассвета, чтобы засветло переделать все дела. Летом ему удавалось поспать на несколько минут дольше.
Как обычно, он спал в хлеву на заднем дворе. Постелью ему служила охапка сена, которым кормили скот. Единственное, что отличало его от соседей по хлеву, – это неспособность питаться этим сеном.
Конрад лежал на своей подстилке и смотрел вверх; сквозь щели в крыше было видно небо, которое уже начало светлеть. Он вспоминал о своем разговоре с Элиссой. Тогда, в прошлом году, она сказала ему, что отец хватился своего оружия – черного лука и стрел. Больше они об этом не говорили, но теперь он почему-то вспомнил этот разговор.
Зевнув, Конрад сел и посмотрел в тот угол хлева, где он спрятал колчан со стрелами. Последний раз он проверял их несколько недель назад. Спустившись с сеновала, он взял лестницу и приставил ее к другой стене. Затем вскарабкался наверх и подлез под самые стропила.
Колчан был на месте, завернутый в холщовую тряпку, которую ему дала Элисса. Усевшись верхом на балке, Конрад достал драгоценный сверток и стал его разворачивать.
Внезапно он замер: он слышал, видел…
На дороге показался всадник.
Элисса?
Но она стояла чуть поодаль. Всадник был ему незнаком.
Видимо, он представлял собой большую опасность, раз Конрад его увидел, да еще рядом с Элиссой.
Она как раз собиралась выехать из усадьбы, чтобы отправиться к реке, где ее ждал Конрад. И если сейчас она поедет обычным путем, то непременно встретится с незнакомцем.
Конрад действовал не раздумывая. Кубарем скатившись с лестницы, он вылетел из хлева. До всадника оставалось не более сотни ярдов, он уже подъезжал к колодцу на площади.
Конрад помчался к усадьбе Кастринга.
Он не видел, как всадник встретился с Элиссой; это было только его предположением. Он был уже рядом – сейчас он перехватит Элиссу и не даст ей встретиться с незнакомцем.
По булыжной мостовой застучали копыта. Это лошадь Элиссы. Лошади незнакомца слышно пока не было.
Элисса уже поравнялась с первыми домами. Дальше шел спуск. Конрад видел девушку очень четко.
Увидев его, она придержала лошадь.
– Назад! – крикнул он, стараясь сдерживать голос, чтобы его не услышал незнакомец.
– Что случилось?
Конрад схватил лошадь под уздцы и только сейчас заметил, что забыл вернуть на место колчан и стрелы, он по-прежнему держал их в руке. Он дернул лошадь, пытаясь ее развернуть.
– Тебе нужно спрятаться, – задыхаясь, сказал он Элиссе. Оглянувшись, он увидел, что… никого там нет.
Улица, по обеим ее сторонам – дома. И никакого всадника. Он непременно должен был появиться там через несколько секунд – но его не было.
Незнакомец словно растворился в воздухе. Конрад не мог ошибиться – и, тем не менее, второе зрение подвело его снова, как в той истории с тварью, а потом с волками. Значит, этот всадник действительно крайне опасен.
– Поехали!
Элисса не спорила и ни о чем не спрашивала, она поняла, что Конрад очень встревожен. Она протянула ему руку, и он одним махом вскочил в седло позади нее. Элисса пришпорила лошадь. Развернувшись, они поскакали в сторону усадьбы. В тишине ясного утра раздавался громкий стук копыт.
Конрад беспокойно оглядывался назад, но никого не было.
Он попытался вспомнить, что же он увидел. Одинокий всадник, утреннее солнце, заливающее светом бронзовые доспехи, в которые тот закован с ног до головы.
Даже его лошадь скрыта под доспехами.
Они подъехали к усадьбе. Подъемный мост был опущен, деревянные ворота широко распахнуты. Они въехали во двор. Усадьбу Кастринга нельзя было назвать крепостью. Подъемный мост служил скорее чем-то вроде украшения. Даже когда он был поднят, узкий ров вряд ли смог бы задержать врагов. Ворота можно было без труда сбить с петель, а стены проломить.
Конрад еще никогда не бывал в барской усадьбе. Крестьянам ходить сюда запрещалось. Однако в данный момент он предпочел находиться внутри усадьбы.
Спрыгнув с лошади, Конрад спрятался за воротами, пока Элисса спешивалась и привязывала лошадь в дальнем углу двора, где ее не было бы видно.
Наконец на дороге показался всадник; он направлялся к усадьбе. Его лошадь ступала совершенно беззвучно. Всадник ехал в полной тишине. У Конрада было такое чувство, словно весь мир затих и ждал приближения незнакомца.
Из деревни не доносилось ни звука: не лаяли собаки, не ревела скотина. Не слышно было даже щебета
