отвратительных чудовищ.
– Где моя лошадь?
Не обращая внимания на ее слова, он подошел к мертвой твари. Нужно вытащить из ее груди кинжал. Это все, что у него есть.
Внезапно она взвизгнула, и он резко отскочил в сторону, решив, что та ожила.
– Он мертвый?
Она замерла, уставившись на тушу. По-видимому, она заметила ее только сейчас.
Он взял прутик и, подойдя к твари, потыкал ее. Тварь не шевелилась, мертвее не бывает. На то, чтобы притворяться, она попросту не имела ума.
– Что случилось?
Наверное, ударившись о землю, она перестала соображать. Она не помнила, как чудовище вышибло ее из седла, а самого боя и вовсе не видела.
Немного побарахтавшись в грязи, она встала, затем, хлюпая сапогами, подошла к нему. Он стоял, наклонившись над тварью, и сдерживал дыхание, чтобы не чувствовать отвратительной вони. Ухватившись за рукоять кинжала обеими руками, он потянул. Нож не подался.
Он отвернулся, глотнул свежего воздуха, уперся ногами в грудь зверя и потянул снова.
– Что ты делаешь? – спросила она, подойдя совсем близко.
Клинок слегка сдвинулся. Он потянул еще раз. Затем почувствовал, как две руки ухватили его за пояс и стали тянуть; он тоже потянул, сильнее, сильнее, и вот нож начал потихоньку выходить. Внезапно он полностью высвободился, и они оба повалились назад.
Ему удалось удержать равновесие и устоять, а вот она снова грохнулась в грязь. Не обращая на это внимания, он рассматривал кинжал.
Кажется, с тем все было в порядке. Он еще ни разу не применял его в серьезных целях. До сих пор он только играл в войну, нападая с ножом на поленья и кусты. Правда, он никогда им ничего не резал, даже веток, чтобы не затупить лезвие.
Снова взглянув на поверженную тварь, он внезапно испытал чувство гордости. Он дрался с противником, значительно превосходившим его размерами, и победил. Он тщательно вытер клинок о темный мех. Удостоверившись, что тот абсолютно чист, он заткнул кинжал за пояс.
Затем пнул ногой меч. Ржавый и зазубренный. Нет, такое оружие ему ни к чему.
Он повернулся и посмотрел на девочку. Ей около двенадцати – примерно столько же, сколько и ему.
У нее короткие иссиня-черные волосы, темные глаза и очень светлая кожа – там, где она не заляпана грязью.
На этот раз он протянул руку, чтобы помочь ей подняться. Когда она уцепилась за него, он поморщился – она схватилась там, где его рука была покрыта глубокими ссадинами и ожогами.
– О! – воскликнула она, заметив их.
Он хотел убрать руку, но она ее не отпускала, стараясь при этом заглянуть ему в глаза. Он отвернулся.
– Ты парень с постоялого двора, верно? Говорят, что ты не умеешь говорить, но только что ты кричал. Ты хотел меня предупредить, да?
Он не ответил, пытаясь освободиться, но она крепко сжимала его запястье.
– Да? – не унималась она.
Он кивнул.
– Я буду тебе благодарна всю жизнь, – сказала она. – Ты спас меня от смерти.
Он высвободил руку. Нужно уходить. Ему нужно набрать хвороста. Он не должен находиться рядом с ней.
Если хозяин это увидит, то отколотит так, что не скоро забудешь.
– Дай мне руки!
Это был приказ, а приказы он исполнял всегда. Он протянул ей руки.
Стянув зубами мягкие кожаные перчатки, она взяла его правую руку и сжала в своих ладонях. Она была такого же роста, как и он, но ее ладошки были меньше – и теплее.
Она поднесла его руку к губам и стала на нее дуть. Ему показалось, что ее ладони сделались еще теплее – его руку как будто опалил огонь.
Она что-то тихо сказала, он не расслышал, что именно. Через несколько секунд она открыла глаза и отпустила его руку. От ее тепла боль в руке, обожженной ядовитой кровью твари, утихла. Взяв его левую руку, она проделала с ней то же самое.
И тогда, взглянув на свои руки, он охнул от удивления. Раны закрылись, вместо них остались только шрамы.
Он попятился – эта девочка испугала его не меньше, чем лесная тварь. Она была столь же необычной: она была волшебницей…
– Только никому не говори, – предупредила она, приложив к губам палец. Потом улыбнулась. – Если, конечно, ты умеешь говорить. Ты мне что-то кричал, но что это было? Слова? Или ты просто кричал, как животное? Ты умеешь говорить, мальчик?
