человеческих, и из просверленных в шлемах дыр торчали изогнутые рога. Изо рта у них воняло, и они жаждали его смерти не меньше Таунгара.
Рот Конрада затыкал кляп; его держали так крепко, что вырваться было почти невозможно; его окружали зверолюди, которые выглядели как гвардейцы элитного воинского подразделения Империи. Жар горящего трактира обжигал даже сквозь одежду. Хотя его враги не замечали жара – их защищали доспехи и толстая шкура, а Таунгару, похоже, уже было все равно.
По-видимому, лишь Таунгар спасся из пекла в особняке. Может, он собирался отплатить Конраду его же монетой и спалить его живьем? Не потому ли он приказал поджечь трактир, что хотел оставить там Конрада? Но сержант обещал медленную смерть, а во всем, что касается увечий и смерти, порождениям Хаоса стоило верить.
Конраду оставалось лишь надеяться, что держащие его хоть на миг ослабят хватку. А пока они держали его так крепко, что стоило солдатам чуть сжать пальцы, у Конрада хрустнули бы кости. Оба были выше и тяжелее его, в доспехах и вооружены. Когда из трактира вернутся те двое, противники получат неоспоримое численное превосходство.
– Рес-сшал, что с-с-с тобой с-с-сделаю, е-е-ес-ли когда-нибудь найду, – продолжил Таунгар. – С-с- столь-ко вс-с-сего при-думал…
Голова Конрада бессильно повисла. Он увидел, что меч сержанта поднимается, и почувствовал, как острие снова упирается ему в горло. Таунгар приподнял мечом его подбородок, чтобы убедиться, что Конрад в сознании. Они уставились друг на друга, единственный глаз Таунгара пристально смотрел с изуродованного лица.
– Нас-счнем с глаз-з-з, – решил Таунгар, и в тот же миг острие его меча коснулось нижнего левого века пленника.
Конрад инстинктивно дернулся назад, и ему даже удалось уклониться на пару дюймов от клинка, но тут его лоб обхватила затянутая в наручь лапа мутанта. Острие меча вернулось к его левому глазу, и сейчас он метил прямо в зрачок. На клинке засохла кровь, сталь поблескивала в свете пожара, и Конрад осознал, что это зрелище – последнее, что он увидит.
Он пытался уклониться или повернуть голову, но его держали слишком крепко. Тогда он закрыл глаза и сжался в ожидании неизбежной боли.
И тут его голову мотнуло назад и в сторону, по щеке чиркнул клинок, прорезая до кости, и он чуть не упал…
Но только чуть, поскольку один из солдат крепко держал его, в то время как второй с криком боли выпустил его руку.
Конрад открыл глаза, увидел, что Таунгар глядит за его плечо, и без промедления ударил кулаком по звериной морде держащего его мутанта. Другой солдат с криком извивался на земле, умирая. От силы его удара держащий пошатнулся, откачнулся на полшага, а через миг и он завыл в агонии – кто-то напал на него сзади.
Конрад увернулся от бросившегося на него Таунгара, вытащил изо рта кляп, оглянулся и увидел за спиной смутный темный силуэт. В зареве он разглядел черный доспех и меч; голову пришельца скрывал шлем, выполненный в виде головы… волка!
– Я сам! – крикнул Конрад, когда черный рыцарь уже приготовился насадить Таунгара на меч.
Вольф шагнул в сторону, и сержант пролетел мимо. Конрад выхватил клинок у одного из умирающих мутантов, и Таунгар развернулся к нему. Человекобык, который до того занимался раненым, ринулся на Вольфа, и между ними завязалась схватка.
Таунгар с Конрадом обменялись взглядами. Сержант поднял меч перед собой в полагающемся перед дуэлью салюте, и Конрад ответил ему тем же.
– Когда ты стал рабом Хаоса? – спросил он.
Таунгар медленно покачал головой; из его горла вырвался отвратительный звук, будто он задыхался, – так он теперь смеялся.
– Рабом? Никогда. С-с-стал с-с-сво-бодным в Прааге. Думал, ш-што умер, но на с-с-са-мом деле начал жить.
– Ну, жить тебе осталось недолго!
Они скрестили мечи, два имперских клинка легонько звякнули друг о друга – и началась смертельная дуэль.
Конрад нажимал на противника, так ему хотелось поскорее покончить с ним. Преимуществу следовало быть на его стороне. Он находился в прекрасной форме, тогда как сержант после пожара стал калекой. Но Таунгар не зря славился как мастер клинка, и опыт помогал ему там, где подводила подвижность. Благодаря мастерству он прожил достаточно долго, чтобы стать ветераном, хотя в последний раз его спас союз с Хаосом.
Таунгара также выручала броня, она отразила большую часть выпадов Конрада. Тому же приходилось отступать и уворачиваться каждый раз, когда клинок сержанта пробивал его защиту. Если хоть один удар достигнет цели, Конраду конец. Он и так терял кровь из ран на виске, на щеке и на шее.
Мечи их со звоном сталкивались, и им вторил звон оружия другой пары сражающихся. Вскоре раздался крик – животный крик, – и враг Вольфа упал с последним предсмертным воем. Вольф оставил его извиваться и истекать кровью и занялся мутантом, которого до этого ранил Конрад. Тот попытался подняться, но его хватило лишь на жалкие попытки отползти в сторону. Далеко он не уполз.
А Конрад никак не мог одолеть своего противника. Даже лишившись одного глаза, Таунгар безошибочно определял направление и силу его выпадов и каждый встречал контратакой. Чувства бывшего сержанта невероятно обострились, а зловещее божество наполняло его силой.
Оба сражались только мечами, без щитов. Двое убитых Вольфом мутантов пользовались имперскими клинками, и Конрад оказался вооружен одним из них. Это означало, что поблизости лежит еще один меч. Конрад попятился к трупам, а Таунгар напал на него с такой мощью, что Конрад споткнулся об одно из тел и чуть не упал. Клинок сержанта просвистел в воздухе; Конрад чудом не расстался с головой. Он пригнулся, подхватил второй меч, в развороте вскочил на ноги и снова оказался лицом к лицу с противником.
