нанесены низины, открывался целый новый совершенно неведомый горный мир. Перед нами была девственная природа Кольского полуострова, которая, по меткому замечанию академика Ф. Н. Чернышева, так долго ожидала пришельцев, которые пробудят ее к новой жизни. Здесь мы сразу же столкнулись с замечательными и совершенно незнакомыми минералами. В некоторых случаях я не мог назвать ни одного из минеральных тел, которые образовали кристаллы разных цветов и разной величины.
Я твердо решил взяться за изучение этого диковинного массива, несмотря на всю его недоступность, суровость, несмотря на все трудности того времени.
Мне удалось вовлечь в эту работу молодежь Минералогического музея Академии наук, Географического института и Ленинградского университета.
Осенью того же, 1920, года мы отправились на Север.
Теплушку нашу то прицепляли, то отцепляли от загруженных составов. После долгого пути (десять суток) мы, наконец, добрались до Хибин и отправились в горы.
Экспедиция протекала в тяжелых условиях и на весьма скромные средства. В нашем распоряжении было всего 500 рублей.
Почти без продовольствия, без обуви и без какого-либо специального экспедиционного снаряжения начали мы наши работы. На ноги подвязывали мешки, чтобы они не скользили по голым скалам, на сырых камнях. В ведре, которое несли на палке, варилась гречневая каша, сдабриваемая грибами или черникою. По оленьим тропкам, часто совершенно без карты, пробирались мы постепенно от линии Мурманской железной дороги в глубь тундр, проводя разнообразные наблюдения, исправляя карту и собирая коллекции минералов. Все грузы продовольствия и камней переносились на спинах самих участников экспедиции; только на восемь дней хватало обычно продовольствия; надо было создавать промежуточные базы и многократно подносить снабжение. Ночами температура спускалась до 8–10° ниже нуля; днем доводили до исступления рои комаров и мошкары, от которых не спасали ни густые сетки, ни перчатки.
Был конец сентября; у нас не было ни палаток, ни даже брезентов, но, несмотря на пронизывающий ветер и холод, мы шли и шли без дорог и троп. Назад к теплушке мы вернулись совершенно измученные, но горячо увлеченные Хибинами.
Первый шаг был сделан…
В 1921–1923 годах наш отряд изучал Хибинский горный массив. Несмотря на суровые условия полярного ландшафта, мы с увлечением исследовали этот своеобразный, привлекательный уголок русской земли, лежащий на полтора градуса севернее Полярного круга, — здесь и грозная природа с дикими ущельями и обрывами в сотни метров высотой; здесь и яркое полуночное солнце, несколько месяцев подряд освещающее своими длинными лучами снежные поля высоких нагорий; здесь в темную, осеннюю ночь сказочное северное сияние своими фиолетово-красными завесами озаряет полярный ландшафт лесов, озер и гор.
В серой, однообразной природе, среди скал с серыми лишаями и мхами — целая пестрая гамма редчайших минералов: кроваво-красные или вишневые эвдиалиты, как золото, сверкающие блестки астрофиллита, ярко-зеленые этирины, фиолетовые плавиковые шпаты, темно-красные, как запекшаяся кровь, нептуниты, золотистые сфены… и не перечесть той пестрой картины красок, которою одарила природа этот серый уголок земли.
Но не только красота природы привлекала нас. Здесь перед нами открывался целый мир научных проблем. Здесь нам, геохимикам и минералогам, предстояло разрешить немало еще неразгаданных загадок далекого прошлого.
Первые три года изучения Хибин
Хибинские горы, или Умптек, как их называют саами (лопари), представляют высокий горный массив, поднимающийся на высоту до 1250 метров над уровнем океана и лежащие в 80 километрах на север от Белого моря и в 120 — на юг от Мурманского побережья.
Голые вершины — каменистые тундры — возвышаются среди холмистой равнины, покрытой болотами, озерами и лесами; с востока и запада их склоны отражаются в водах глубоких озер, вытянутых далеко с севера на юг: на западе Имандра с вытекающею из нее бурною Нивою, на востоке — Умбозеро или Умпъявр, за ним снова высокий горный массив и еще далее, на границе с болотистыми низинами верховий Поноя и Варзуги — Ловозеро, или Луявр, с знаменитым Ловозерским погостом — бывшею лопарскою столицею.
Три года наш отряд работал в этих горах, обнимающих в своих двух массивах 1600 кв. километров, из года в год постепенно проникая в неведомые края. Перед нами одна за другой сменялись панорамы, открывались новые долины, горы, ущелья, и на новых хребтах, в блеске солнечного дня или под прозрачно-синими водами горных потоков, отыскивались месторождения ценнейших минералов.
Мы начинали работу в самое жаркое лето, когда тучи комаров и мошек роями носились вокруг головы, плотно закутанной в черную марлю, когда в душные солнечные ночи усталый организм не мог найти покоя, когда шумные и бурные потоки тающих снегов преграждали нам путь.
Мы возвращались назад поздно осенью, когда все вершины были покрыты снежной пеленой, когда желтые березы выделялись на фоне темной зелени елей, когда в мрачные и долгие полярные ночи сказочно красивые северные сияния своим лиловым светом озаряли дикий горный ландшафт.
Эти дрожащие и переливающиеся фиолетовые лучи и завесы и были последними впечатлениями, которые мы уносили из наших экспедиций на севере.
В 1922 году в середине июля наш отряд, в составе девяти человек, выехал из Петрограда по Мурманской железной дороге.
На третьи сутки перед нами развернулась чарующая панорама Белого моря с Кандалакшским фиордом, потом бурная, шумящая река Нива в крутых берегах.
Поезд медленно ползет вверх на холмистую равнину Кольского полуострова, и среди угрюмой, неприветливой картины вдали на севере — окутанные туманом снежные очертания Хибинских гор.
Рано утром мы приезжаем на станцию Имандра, расположенную на западных склонах гор, полого спускающихся к берегу живописного озера.
Быстро идет выгрузка свыше 110 пудов экспедиционного имущества; мы нагружаем все на вагонетку, и выехавшие за две недели вперед два члена нашей экспедиции — «квартирьеры» — ведут нас к уютному железнодорожному домику — центральной базе экспедиции.
Мы не можем, или, вернее говоря, не хотим терять времени, — в ту же ночь — в нашу первую солнечную полярную ночь — мы решаем выступить в горы и скорее начать своеобразную скитальческую жизнь среди северной природы, ее опасностей и ее красот.
Каков же основной план экспедиции? Мы его до деталей продумали еще в уютном кабинете нашего Петроградского музея, на заранее приготовленных планшетах карт мы наметили пути и красным карандашом обозначили места своих баз. Наша главная задача — постепенно своими исследованиями охватить все более и более отдаленные восточные районы.
Хибинский массив глубокою и длинною меридиональною долиною делится на две половины — западную и восточную. Недаром ее саами прозвали Кукисвум («длинная долина»). Через эту долину перегоняют оленьи стада и широко используют ее для сообщения юга с севером.
Западная часть долины окаймляется сплошной стеной горных плато, извилистою линиею обрамляющих и самую долину и красивые, замыкающие ее с двух концов синие озера — Вудъявр и Кунъявр, напоминающие швейцарские озера.
