— Здесь, стало быть, лучше, чем в Сеаре? — Конечно! Тут работа всегда есть, и платят за нее так, что на «рис-фасоль» хватает.
— А что делать-то приходится?
— Да все что угодно. Почти весь Пост моими руками выстроен. Мало — выстроен! Постоянно переделывать что-нибудь приходится, чинить. Как ливень с ураганом пройдет, так, глядишь, там крышу снесло, там дверь выбило, там еще что-то случилось. Опять же Орландо — знаете, какой он беспокойный? То ему надо переделать, это надо перестроить, да? Отдыхать некогда, да я и не жалуюсь, я работу люблю. Жалко только, не все у меня получается, что нужно для Орландо: я ведь все на глаз делаю, без расчета, без чертежа. Неграмотный я. Ежели бы мне научиться немного, я бы тогда...
Он умолкает, глядя в плотную спину Мейрована. «Джип», все так же переваливаясь с боку на бок, неторопливо бежит вперед. Мейрован тоже молчит за рулем. То ли прислушивается к рокоту мотора, то ли думает о чем-то своем.
— А индейцы слушаются вас? — спрашиваю я.
— Конечно, слушаются! Они же знают, что я друг Орландо! И вообще, почему им меня не слушаться? Я не строгий, никогда никого из них не обижал, да?
— А бывает, обижают?
— Конечно. Но это не здесь, не в Парке. У нас индейца никто пальцем не тронет. Да и зачем его трогать, индейца-то? Он ведь, индеец, как ребенок: с ним хорошо, и он к тебе хорошо. А ежели его обидишь, тогда...
— Что?
— Тогда все, пеняй на себя. Индеец обиду не забудет. Плохо, однако, то, что он свою обиду может выместить на любом другом белом. Для индейца все мы, белые, одинаковы. Ежели он обижен кем-то из нас, то отомстит первому же белому, который ему на глаза попадется. Поэтому лучше их не трогать, да? Когда с ним, с индейцем, живешь в мире, он лучше белого. Не предаст, не. обманет никогда. Гостеприимный он с нами, с друзьями его: зайдешь к нему в малоку, всегда лепешку протянет, воды даст напиться, живи с ним сколько хочешь, не прогонит прочь. Куском не попрекнет, даже если у самого мало, даже если детишки его голодные ходят. А мы, белые, разве такие, да? Завидуем друг другу, каждый ищет, где для себя найти что-то получше, где урвать побольше, да? Каждый думает только о себе, каждый сам за себя. А индеец? Индеец тоже сам за себя, но он и сам живет, и другим жить дает. В чужие дела не лезет, в чужое добро нос свой не сует. Каждая семья у них сама по себе. Каждый человек сам себе хозяин. Хорошо, да?
— Приехали, — прервал нашу беседу Мейрован. Я встрепенулся, как футболист, услышавший свисток судьи к началу матча. Мы выезжали на плантацию.
Тех, у кого слово «плантация» вызывает идиллические ассоциации с шишкинской «Рожью» или ровненькими грядками подмосковных огородов, зрелище, открывшееся моим глазам, повергло бы в смятение. Громадная неправильной формы поляна могла бы служить Бондарчуку отличной натурой для съемок финальных кадров битвы при Бородино. Из покрытой пеплом бугристой земли вздымались изуродованные огнем пни. Там и сям валялись гигантские обгорелые стволы деревьев. Торчали узловатые обуглившиеся корни. Эта апокалипсическая фантасмагория являла собой обычную картину обычной индейской плантации, которую отвоевывают у сельвы огнем и топором.
В дальнем от нас углу поляны трудились десятка три чикао. Одни были в брюках, другие в трусах, большинство в чем мать родила. Их бронзовые, влажные от пота тела, казалось, дымились от солнечного жара. Был полдень, солнце стояло почти отвесно над головой, заливая землю нестерпимым зноем. Белый человек не вынес бы и двадцати минут работы под таким солнцем, а эти дети сельвы с раннего утра вскапывали землю, выкорчевывали пни, перетаскивали поваленные полусгоревшие деревья — то есть делали самую трудную работу, которую только можно себе представить, — без видимых признаков усталости.
Появление «джипа» с «рисом-фасолью» вызвало у них взрыв энтузиазма. Мотыги полетели в сторону, и землекопы с приветственными криками кинулись нам навстречу.
— Теперь, пока все не съедят, не успокоятся, — сказал Бенедито, доставая из мешка груду мисок. Еще через минуту вся эта артель вдохновенно жевала, сопела, урчала под благодушным, отеческим взглядом Бенедито, который величественно восседал на заднем сиденье «джипа». Глядя на эту мирную трапезу, невозможно было поверить, что каких-то три года назад эти люди едва не превратили Шингу в арену кровопролитной войны, первыми жертвами которой чуть не пали Орландо и Клаудио.
Чикао появились в Шипгу сравнительно недавно, несколько лет назад. Один за другим на пост Леонардо стали прибывать гонцы из разных деревень с просьбой о помощи: чикао нападали всегда неожиданно, сжигали малоки, уводили женщин. Сначала от них пострадали наукуа, потом ваура, трумаи, мейнаку. Некоторые вожди племен предложили создать военный союз против чикао. По берегам Шингу, Кулуэни и Туатуари воинственно зарокотали барабаны, заныли флейты, призывая к отмщению и войне. Мир, почти четверть века создаваемый здесь Орландо и Клаудио, оказался под угрозой. Нужно было немедленно усмирять чикао, ибо со дня на день весь этот район мог превратиться в поле битвы, похоронив все то, что было построено братьями.
Срочно собрав припасы, набив мешки подарками и лекарствами, Орландо и Клаудио выступили в путь с восемью индейцами, каждый из которых говорил на четырех языках. Они отправились на юг, к реке Батови, где, по слухам, находилась деревня чикао.
На восьмой день пути экспедиция обнаружила заброшенную хижину с признаками того, что недавно в ней жили индейцы. На десятый день Клаудио с лодки увидел потерянную на берегу стрелу. Еще через день они заметили тропу, уходящую от берега реки в глубь леса. Причалив лодку, они высадились и решили углубиться по этой тропе в сельву, зная, что деревня должна быть поблизости от реки. Пошли осторожно, прислушиваясь, останавливаясь через каждые несколько метров. И вскоре увидели сквозь заросли небольшую поляну, где высились малоки. Это и были чикао.
Клаудио и Орландо осторожно приблизились к самому краю поляны. Индейцы не замечали их присутствия, запятые своими делами. Кто-то чистил рыбу, кто-то жевал «бижу», кто-то стругал палку для боевой дубинки «бордуны»[3], кто-то привязывал оперение к стреле.
Клаудио решил рискнуть. Он взял в руки подарки: яркие бусы, ножи, кастрюли, поднял их высоко над головой и шагнул из-за деревьев, выйдя лицом к лицу с чикао. Несколько мгновений длилось оцепенение. Появление белого вызвало у индейцев шок. А затем...
Когда Клаудио на обратном пути из деревни суйа в Диауарум рассказывал мне вчера об этом эпизоде, все выглядело у него как-то буднично: «Они закричали и кинулись ко мне. Пришлось отступить. К счастью, совсем рядом было толстое дерево. Я бросился за его ствол, и в этот момент над моей головой просвистели стрелы. Индейцы бежали к нам с громкими криками...»
Можно представить себе эту ситуацию! «Громкие крики», стрелы, вонзившиеся в дерево в сантиметре от твоего тела, и топот босых ног, приближающийся с каждой секундой. Двадцать метров, пятнадцать, десять.,. «Мы вынуждены были выстрелить в воздух, когда он к были совсем близко. Выстрелы напугали индейцев, они бросились врассыпную и исчезли в лесу. И тогда мы оставили им подарки и отправились в обратный путь: было ясно, что в этот раз сближения не получилось».
Через год они вернулись снова, потому что на берегах Батови появились охотники и гаримпейрос — «самодеятельные» разведчики минералов и драгоценных камней. Их столкновение с чикао казалось неизбежным, нужно было срочно принимать меры.
Чтобы подготовить чикао к своему новому визиту, Орландо предпринял любопытный шаг: он несколько раз пролетал на «теко-теко» над их деревней и сбрасывал вместе с подарками фотографии, где он был изображен в обнимку с другими индейцами. Чикао отвечали градом стрел. Они явно не горели желанием встретиться с Орландо, однако ждать было нельзя.
Воздушная разведка обнаружила в районе реки Жатоба, километрах в четырех от деревни чикао, небольшую поляну, где можно было попытаться посадить самолет. При ближайшем рассмотрении она оказалась высохшим озером. Не было уверенности, что мягкий грунт выдержит самолет. Пилот сначала сделал пробный пробег, следя, не погружаются ли колеса в зыбкий грунт, и тут же снова взлетел. Грунт, казалось, должен выдержать вес «теко-теко». И со второго захода самолет пошел на посадку. Индейцев поблизости не было видно. Но когда самолет остановился, Орландо заметил крадущиеся в кустах вокруг поляны темные фигуры: выкрашенные в черную краску чикао готовились к атаке.
