Вот так. Ну вот, отец ведь уж да мать как взяли домой да скорей обогрели: он весь замерз. Дома рассказал – да и онемел и говорить больше не стал. Вот так...
Касьян и Никола
?Раз в осеннюю пору увязил мужик воз на дороге. Знамо, какие у нас дороги, а тут еще случилось осенью – так и говорить нечего! Мимо идет Касьян-угодник. Мужик не узнал его и давай просить:
– Помоги, родимой, воз вытащить!
– Поди ты! – сказал ему Касьян-угодник. – Есть мне когда с вами валяндаться! – Да и пошел своею дорогою. Немного спустя идет тут же Никола-угодник.
– Батюшка, – завопил опять мужик, – батюшка! Помоги мне воз вытащить. – Никола-угодник и помог ему. Вот пришли Касьян-угодник и Никола-угодник к Богу в рай.
– Где ты был, Касьян-угодник? – спросил Бог.
– Я был на земле, – отвечал тот, – прилучилось мне идти мимо мужика, у которого воз завяз. Он просил меня: помоги, говорит, воз вытащить. Да я не стал марать райского платья.
– Ну, а ты где так выпачкался? – спросил Бог у Николы-угодника.
– Я был на земле, шел по той же дороге и помог мужику вытащить воз, – отвечал Никола-угодник.
– Слушай, Касьян! – сказал тогда Бог. – Не помог ты мужику – за то будут тебе через три года служить молебны. А тебе, Никола-угодник, за то, что помог мужику воз вытащить, – будут служить молебны два раза в год. С тех пор так и сделалось: Касьяну в високосный только год служат молебны, а Николе два раза в год.
Про Егория храброго
?Ехал раз мужик лесом. Дело днем было, летом. Только вдруг видит: на овцу волк кинулся. Овца испугалась, кинулась под телегу. Волк испугался, убежал. Мужик взял овцу и повез с собой, проехал сажен пять от того места, стало ни зги не видно – темная ночь. Он диву дался. Ехал, ехал и сам не знает куда. Вдруг видит огонек.
«А, – думает, – это, видно, гуртовщики. Хоть у них спрошу, куда ехать».
Подъезжает и видит – костер разложен, а кругом волки сидят и с ними сам Егорий Храбрый. А один волк сидит в сторонке да зубами щелкает.
Говорит мужик, что, мол, так и так, заплутался, не знаю, где дорогу найти. Егорий ему и говорит:
– Зачем, – говорит, – у волка овцу отнял?
– Да она, – говорит мужик, – ко мне бросилась. Мне ее жаль стало.
– А чем же волки-то кормиться будут? Вот эти, видишь, сытые лежат, а этот голодный, зубами щелкает. Я их кормлю; все довольны, только один жалуется. Брось ему овцу, тогда укажу дорогу. Ведь эта овца была волку обречена, так чего ты ее отнял?
Мужик взял и бросил волкам овцу. Как только бросил, стал опять ясный день, и дорогу домой нашел.
Стремя Егория-великомученика
?Был мужик, Нестером звали. У Нестера было ребят шестеро. Жили бедно. Что делать?
– Пойду я на большую дорогу с каким-нибудь прохожим. Не могу один напросить на детей.
Сидит у дороги. Видит, едет молодой человек на коне. Конь белый, на голове волосы черные и кудревастые, стремена золотые. Он едет да говорит:
– Здравствуй, раб божий.
– Здравствуй, молодой человек. А как тебя зовут?
– Великомученик Егорий.
– Скажи, как мне с дитями проживать? Спроси у Господа Бога.
– Спрошу, спрошу.
– Обманешь. Оставь мне что-нибудь.
– А у меня только стремена.
Вот и оставил стремя золотое. Тот потом пришел на дорогу, сел и сидит опять. Егорий-то приехал.
– Что, Егорий-великомученик, Господь велел?
– А велел, что взаймы возьмешь – не отдавай. Говори, что и не брал никогда. А где можешь – укради.
А потом и спрашивает:
– А где мои стремена?
– Что ты, молодой человек, Егорий-великомученик, я их и не видал...
(Так он и на иконах с одной стременой.) А он так и стал жить. Стремено покажет. Оно красивое. Говорят:
– Сделай нам такие.
– Ой, – говорит, – денег много надо. Дадут деньги, а он потом:
– Я и не видал. Разжился.
Матушка Пятница
?Когда-то одна баба не почла матушку Пятницу и начала прядиво мыкать да вертеть. Пропряла она до обеда, и вдруг сон на нее нашел – такой могучий сон! Уснула она, вдруг отворилась дверь, и входит матушка Пятница воочью всем, в белом шушуне, да сердитая такая! И шмыг прямо к бабе, что пряла-то. Набрала в горсть кострики с пола, какая отлетала от мочек, и ну посыпать ей глаза, и ну посыпать! Посыпала да и была такова: поминай как звали! Ничего и не молвила, сердешная. Та баба как проснулась, так и взвыла благим матом от глаз, не ведая, отчего они заболели. Другие бабы сидят в ужасе и начали вопить:
– Ух ты, окаянная! Заслужила казнь лютую от матушки Пятницы!
И сказали ей все, что было.
Та баба слушала-слушала и ну просить:
– Матушка Пятница! Взмилуйся мне, помилуй меня, грешную. Поставлю тебе свечку и другу-недругу закажу обижать тебя, матушка!
И что ж ты думаешь? Ночью, вишь, опять приходила она и выбила из глаз у той бабы костру-то, и она опять встала. Грех великий обижать матушку Пятницу – прядиво мыкать да прясть!
Шел Александр Ошевенский
?Преподобный Ошевенский, отец Александр многомилостливый опоселился в Ошевенском. Шел он здесь престарелым, старцем был таким темным. Старцем глубокой-преглубокой старости он шел. Понравилась ему эта Ошевенская тайга, лес непроходимый, болота, реки, озера. Оприселился в первой деревне, Халуй. Так его не возлюбили, как он такой рипсоватый [оборванный], грязный, ходит скимник какой-то, не понравился он деревенским:
– Уходи от нас, не занимай место это. Не ставь монастыря никакого, не разводи ничего! Уходи, нам такого не надо.
– Ну ладно. Могу уйти от вас: я человек не греховодный, – вот взял им и говорит: – Ну ладно. Когда вы мне не уважили, и я вам не буду уважать. Возьму вот батожком тыкну – и река та уйдет под землю вашу, и будете жить без реки.
– Ну и как, тебе такого дела не сделать!
– Нет, – говорит, – сделаю.
Вот он взял батожком своим, посохом тыкнул в землю – и пошла река под землю. Мимо деревни и под землю пошла.
Если когда водополье большое, то река у них шумит. Каменье все оголилося, все каменье, все оголилося. Ну, вот он и пошел, ушел от них. А река миновала деревню и опять из-под горы вышла, и своей дорогой идет опять река. Он пришел в Низ: деревня Низ – Михеево. Его не пустили опять.
– Ну ладно, живите ни серо ни бело.
Ну, так они и живут, только на одних убытках кое на каких. Опять от них он ушел.
Оприселился он: была тайга, через реку мост. Место такое возлюбовал веселое. Ну, ему и разрешили поставить монастырь в этой тайге. Ну, он строил монастырь, построил. Оприселился, стал молиться. Возверовали там темные люди, не так были грамотные, только любили одного Бога, и все.
