В октябре 1940 года вышел перевод Густы книги о творчестве Сабины с предисловием Фучика. Сама жизнь неожиданно и со всей убедительностью подтвердила, что работа об измене Сабины дает ответ на жгучие, злободневные вопросы, врывается в гущу событий. В сентябре 1940 года Геббельс пригласил в Берлин некоторых представителей чешской интеллигенции и обратился к ним с речью, основной смысл которой сводился к следующему. Еще, мол, есть время для того, чтобы чешский народ показал, «включился ли он в процесс установления нового порядка с охотой или с внутренним сопротивлением». В зависимости от этого нацистская Германия либо предложит Чехословакии честную дружбу, либо начнет с ней борьбу. Или кнут, или пряник. От интеллигенции — особо подчеркнул далее министр — зависит, каким путем захочет пойти чешский народ, потому что народ всегда мыслит так, как мыслит его интеллигенция.
Фучик пришел в негодование и решил дать резкую отповедь этой «колченогой Лорелее» (воспетая Г. Гейне дева-сирена, соблазнявшая путников волшебными песнями со своей скалы на Рейне. —
Находившаяся рядом Густа с волнением читала через плечо мужа и приговаривала:
— Так… так! Отлично! Замечательно! Правильно!
«Вы организовали в Европе фабрики смерти, вы объявили войну в воздухе, на море и на земле, но кончите вы ее под землей, куда вы загнали народ чешский, народ французский, бельгийский, голландский, датский, норвежский, испанский и народ своей собственной страны… Но если вы, жалкий лжец, думаете, что у нас, у чешской интеллигенции, меньше гордости и меньше характера, чем у чешского народа, из которого мы вырастаем, если вы думаете, что мы позволим вам запугать или соблазнить себя, что мы отречемся от народа и пойдем вместе с вашим гестапо против народа, то вот вам еще раз наш ответ: Нет, нет, никогда!»
Неожиданно семья Ветенглов попала под подозрение гестапо, и Фучику снова надо было менять квартиру. На этот раз помог молодой железнодорожник Йозеф Высушил.
В середине октября он привел его в семью подпольщиков Баксов. Они предложили Юлиусу в своей небольшой двухкомнатной квартире убежище на любое время, пусть даже «на два года». Он быстро сблизился с новыми людьми, стал полноправным членом их семьи. Особенно подружился он с Лидой, сводной сестрой Йожки Баксовой. Молодая, темпераментная, она играла в любительских спектаклях, мечтала стать актрисой, и Фучик, хорошо знавший театр, стал знакомить ее с трудным искусством Талии и Мельпомены. Он рассказывал Лиде о великом прошлом чешского театра, о выдающихся актерах и драматургах, учил ее декламации и игре. В свободное время они спорили, читали стихи чешских поэтов, пели народные песни.
Лида была еще по-детски легкомысленна и немного избалованна. Со всей пылкостью девятнадцатилетней девушки она отдавалась капризам и мечтам юности, доверяя их Фучику. В нем она быстро увидела и нашла не только занимательного и таинственного жильца, но и человека глубоких знаний, твердых убеждений и стойкого характера, скрытого под маской веселого человека. Сперва инстинктивно, затем все более сознательно Лида подражала ему, следовала его примеру. Она начала помогать ему в нелегальной работе и вскоре стала его связной.
Неожиданно подвернулась работа. Владислав Ганус, директор школы в пражском районе Нусле и редактор журнала «Рой», издававшегося для школьной молодежи, предложил Фучику сотрудничество — писать о чешской культуре, литературе, театре. Юлиус с радостью согласился: как-никак возможность поговорить с читателем. Встал вопрос: как спрятать от цензуры те крупицы знаний, которые учащиеся протекторатных школ никак не могли получить в классе?
Фучик рассказывал ребятам о чешских великих писателях прошлого, учил юных читателей с уважением относиться к их борьбе за лучшее будущее народа. Эзоповский стиль, иносказание и другие писательские приемы были направлены на то, чтобы помочь подрастающему, вступающему в жизнь поколению понять современность, заставить подумать о том времени, в котором они живут, привести их к мысли, что тучи рассеются и усилиями их отцов и матерей снова будет завоевано свободное будущее.
«В земле — много зерен. Зерна взойдут, но не каждое из них даст жизнь цветку, а тем более плоду. Молодые побеги нередко гибнут от весенних заморозков, от недостатка солнца или влаги, они медленно растут в тени, и человек даже не догадывается, какими красивыми и полезными могли бы они стать, будь у них возможность развиться полнее. С людьми дело обстоит еще хуже. В каждом человеке заложены способности к чему-либо, и мир населяли бы одни гении, если бы эти способности могли развиваться. Но человеческое общество прозябает еще в глубокой тени, в мире тьмы, потому что между ним и солнцем встала кучка корыстолюбцев, для которых люди имеют цену лишь постольку, поскольку они помогают им приобретать деньги и власть. Чтобы люди делали это, их следует держать в темноте и невежестве. Так губится самое ценное, что есть в человеке, но это корыстолюбцев ничуть не тревожит! Зато когда люди разгонят тучи и над всей землей засияет справедливое солнце, дерево жизни зацветет, отцветет и даст плоды».
Он писал много, вошел во вкус, завел рубрику «Шевели мозгами», где придумывал для читателей загадки: арифметические, физические, литературные, используя знания из книги «Чудеса на каждом шагу». В каждом номере журнала или в приложении к нему появлялись статьи Фучика о Зейере, Неруде, Божене Немцовой, Антонине Дворжаке, Клицпере, Тыле, о кукольнике Матее Копецком, о Национальном театре.
НЕ НА ЖИЗНЬ, А НА СМЕРТЬ
Готовясь к нападению на Советский Союз, гитлеровцы стремились во что бы то ни стало подавить освободительное движение в оккупированных странах, превратить протекторат в надежный тыл. В феврале 1941 года на КПЧ обрушился давно готовившийся страшный удар — гестапо раскрыло и в течение нескольких дней арестовало почти весь состав подпольного ЦК КПЧ. Налаженная ценою огромных усилий сложная цепь конспиративной организации была нарушена. Гестапо захватило Центральный архив партии и радиопередатчик для связи с Москвой. Располагая шифровальными кодами, нацисты начали по указанию Гиммлера передавать в Москву на имя Клемента Готвальда подложные радиограммы с различными вопросами от имени ЦК, рассчитывая получить дополнительные сведения о работе подполья, узнать имена его руководителей, а также собрать «компрометирующие материалы» о вмешательстве во внутренние дела рейха. Но Урке уже в тюрьме сумел все же через других подпольщиков предупредить о том, что рация в руках врага.
«Я не представлял себе сначала масштабов провала, — вспоминал Фучик. — Я ждал обычного
