фронтальной части «Банши» осталась практически неповрежденной.
– Досталось нам крепко, сэр, – сообщил Фолкс, направляя свои лазеры на подвернувшегося ему под руку «Кузнечика». – Наши потери три робота и два танка. Лейтенант Марроу погибла, сэр.
Ханна Марроу была заместительницей Хаукса, и именно она вела его звено в это последнее для себя сражение. Удар оказался тяжелым, но сейчас у него не было времени на горькие сетования.
– Медленно двигайтесь в моем направлении, – приказал Хаукс. – Подмога уже близка. Осталось продержаться минут десять – пятнадцать.
– Хорошо сказать – продержаться, – проворчала Мартинсон.
Ее фраза была прервана одновременными залпами «Дервиша» и «Рыси», один из снарядов которых перерубил почти надвое правую ногу «Боевой Собаки» Мартинсон.
Сократив до предела разделяющую их дистанцию, Хаукс сосредоточил огонь своих лазеров на «Банши», стремясь помешать тяжелой машине закончить дело, начатое ее сообщниками. Его удар оказался успешным, по крайней мере, на какое-то время грозный противник был выведен из игры. Но и радость Хаукса оказалась преждевременной. Повторный залп «Дервиша» с близкого расстояния превратил «Боевую Собаку» в груду металлических обломков.
Да и пилот «Банши», оправившись от первого потрясения и сообразив наконец, кто является его главным противником, отказался от преследования «Убийцы» Фолкса и развернул свою машину в сторону «Цезаря».
К счастью для гауптмана, он вовремя заметил его маневр и успел вывести своего робота из-под удара теплового луча.
На этом все, собственно, и закончилось.
Окрашенные в красно-серебряный цвет машины неожиданно подались назад и, продолжая вести заградительный огонь, начали медленно отходить в тот самый момент, когда исход сражения был фактически решен. О том, что явилось причиной их непонятного поведения, можно было только догадываться.
Оставшись в одиночестве, Хаукс направил свою машину к месту гибели «Боевой Собаки».
– Фолкс, прикрой меня на тот случай, если они пожелают вернуться, – распорядился он, но и эта предосторожность оказалась излишней. Когда он остановил своего «Цезаря» у останков машины Мартинсон, боевые роботы противника уже исчезли с экранов его мониторов.
Одного взгляда в сторону кабины было достаточно, чтобы понять, что его помощь безнадежно запоздала. Лине уже ничем нельзя было помочь. Она умерла мгновенно, едва роковой залп «Дервиша» накрыл «Боевую Собаку».
Стиснув зубы, Хаукс отвернулся.
Он должен был быть здесь с первых минут сражения, лично вести в бой своих товарищей и в случае неудачи разделить их судьбу.
Чуть поодаль от машины Мартинсон на земле лежал еще один робот, окрашенный в знакомые красные с серебром цвета. Это был «Стингер» – устаревшая, но еще достаточно надежная модель, нередко используемая на окраинных планетах.
Что же, черт возьми, здесь произошло? У Томаса Марика не было ни малейших причин атаковать планеты Содружества, особенно сейчас, когда его сын Джошуа находился на излечении в главной правительственной клинике Федерации.
Подойдя поближе, Хаукс еще раз, более внимательно, осмотрел разбитую машину.
Как же он не заметил этого раньше? Не надо было быть экспертом, чтобы понять, что кабина «Стингера» была разрушена взрывом изнутри.
Как это могло произойти?
Рыцари Внутренней Сферы были элитными войсками, профессионалами высочайшего класса и, уж во всяком случае, цивилизованными людьми.
Однако этот водитель предпочел взорвать себя вместе с машиной или был уничтожен при помощи дистанционного устройства, лишь бы не оказаться в руках противника.
Даже представители кланов никогда не использовали такие варварские методы.
«Так с кем же мы все-таки только что сражались? Если не с Рыцарями, то тогда с кем?»
Случайно оглянувшись через плечо на обломки «Боевой Собаки», он невольно представил себе разорванную на части фигуру Лины и, чтобы совладать с внезапно охватившим его приступом гнева, с силой прикусил верхнюю губу.
«ЭТО БЫЛИ МОИ ЛЮДИ, ПОГИБШИЕ ИЗ-ЗА МОЕЙ ОПЛОШНОСТИ! ИХ КРОВЬ НА МОИХ РУКАХ. Я ОБЯЗАН ОТОМСТИТЬ ЗА НИХ! И ДО ЭТОЙ МИНУТЫ МНЕ НЕ СУЖДЕНО ЗНАТЬ ПОКОЯ!»
Отставной генерал Гаррисон Кальма стоял у дверей собственного кабинета, с трудом сдерживая душивший его гнев.
Буйный темперамент генерала всегда был помехой в его отношениях с Дунканом. Вернее, частью проблемы. Другой половиной ее был его собственный сын, всегда в точности знавший, каким способом лучше всего довести отца до точки кипения. Но сегодня Гаррисон не должен был позволить себе потерять контроль, уронить собственное достоинство.
Раздался стук в дверь, и генерал медленно отворил ее.
На пороге стоял молодой человек, лет тридцати, со светлыми волосами, в точности такими, какие были у самого генерала лет сорок тому назад. Что же касается его лица, то оно, если и не было полным подобием, во всяком случае, обладало необычайным сходством с чертами его обожаемой Цинтии.
Как она ненавидела их споры! При мысли о покойной жене гнев генерала мгновенно испарился. Память о ней помогла ему обрести силы, которые он до сих пор тщетно пытался обрести.
– Добро пожаловать домой, Дункан, – произнес генерал, протягивая руку сыну.
– Блудный сын возвращается под отчий кров, – сухо прокомментировал Дункан, переступая порог кабинета. Чтобы как-то заполнить возникшую неловкую паузу, старый Кальма взял из рук сына видавшую виды фуражку и повесил ее на серебряный крючок, торчащий из стены рядом с дверью.
Дункан прошел вперед и остановился посреди кабинета в характерной позе воина-наемника.
– Насколько я понимаю, это вам пришла в голову идея моего так называемого спасения.
– Если ты имеешь в виду тот факт, что я спас тебя от банкротства и освободил из долговой тюрьмы, то ты не ошибся.
Дункан бросил насмешливый взгляд на своего отца.
– И теперь вы ожидаете, что я стану благодарить вас за это?
Кальма слишком хорошо знал этот вызывающий тон. Их многочисленные прошлые ссоры до сих пор отзывались болью в его сердце. Он сделал очередное усилие, чтобы не выйти из себя.
– Разве так не принято у порядочных людей?
– Отец, я отдаю должное вашему поступку, но уверяю вас, что в этом не было никакой необходимости. Я сам наделал долгов. Более того, я не стыжусь сознаться, что просто проиграл большую часть этих денег. Но у меня был собственный план.
Если говорить откровенно, отнюдь не неожиданное вмешательство отца вызвало раздражение Дункана, а скорее тот факт, что он даже не поинтересовался мнением сына на сей счет.
Гаррисон Кальма промолчал и жестом пригласил сына занять место в кресле у своего рабочего стола.
– Честно говоря, Дункан, я сделал это скорее для себя, нежели для тебя. В другое время, надо думать, я бы не пошевелил и пальцем.
– Простите, но я не понимаю вас, – произнес Дункан обескураженным тоном.
Кальма спокойно опустился в комфортабельное кресло.
– Сейчас поясню, – объявил старый генерал, весьма довольный тем обстоятельством, что ему наконец удалось застать своего строптивого сына врасплох. – Как ты знаешь, я много лет верой и правдой служил Лиге Свободных Миров. И до сих пор горжусь доверием генерал-капитана, когда он советуется со мной по тому или иному вопросу. Но политика есть политика, и каждый влиятельный человек обязательно имеет
