Маленькому Максиму хотелось похвастаться своими успехами в музыке, но бабушка с дедушкой учили его скромности. Словом, целая история в одном музыкальном произведении.
Никто так наверняка и не узнает, почему Джованни в итоге оказался в Кремоне. Та история, что рассказала вам я, это история тысяч евреев того времени, которые пытались найти свое место под солнцем в меняющемся мире. Скорее всего, когда наш герой обучил братьев Амати вырезать заготовки и готовить смесь из скипидара и «крови дракона», то понял, что ученики готовы постичь настоящую тайну: нужно знать материал, с которым ты работаешь, настолько хорошо, чтобы вкладывать в инструмент свою душу и историю своей жизни — точно так же, как это делают гениальные музыканты. И если сойдутся в одной точке гений мастера и гений музыканта, то скрипка будет петь и плакать.
Глава 6
Желтый
Некоторые художники изображают солнце в виде желтой точки, но есть и другие, которые заставляют желтую точку выглядеть как солнце.
Лиловый — на земле, красный — на прилавке, желтый — на столе.
На полке над моим рабочим столом лежит коробка с пятью предметами. С первого взгляда коллекция может показаться довольно странной, и если кто-то наткнется на коробку случайно, то, скорее всего, не сочтет ее содержимое чем-то ценным, но эти пять реликвий проделали длинный путь, и у каждой из них своя история.
Первая — и самая моя любимая — пучок листьев манго, который покрылся плесенью всего за два месяца пребывания во влажном климате Гонконга. Вторая — небольшой цилиндр, похожий на грязный пластик, но если капнуть на его поверхность хоть капельку воды, то она станет ярко-желтой. Раньше я с удовольствием показывала этот фокус друзьям и знакомым, периодически используя вместо воды собственную слюну, но теперь, узнав некоторые новые факты, стала осторожнее. Кроме того, в моей волшебной коробке хранится крошечная картонная упаковка размером со спичечный коробок, исписанная китайскими иероглифами. Внутри находятся маленькие желтые брусочки, но из соображений безопасности я их лишний раз оттуда не вытаскиваю. И наконец, два стеклянных пузырька с самой дорогой пряностью в мире, причем содержимое одного из них чуть более красное, но об этом мы поговорим позже.
Как вы уже догадались, исходя из названия главы, все эти сувениры имеют какое-то отношение к производству желтой краски. Собирая коллекцию, я не уставала поражаться, какую осмотрительность нужно проявлять при работе с этим радостным ярким цветом. Обычно цвет имеет различную символику в разных культурах, но послание, которое несет желтый, недвусмысленно. Это пульсация жизни — цвет спелого зерна, золота, ангельских нимбов, но одновременно и цвет желчи, а зеленовато-желтый — и вовсе цвет дьявола. В животном мире желтый, особенно в сочетании с черным, предупреждает об опасности. «Не подходи ко мне!» — приказывает он. В противном случае вас ужалят или отравят. В Азии желтый — воплощение власти, поэтому в Древнем Китае только императорам дозволялось носить одежду цвета солнца. Но это еще и цвет упадка. Кожа приобретает желтоватый оттенок при болезни, а осенние листья — символ увядания, и их желтизна означает смерть: листья не могут впитывать солнце так, как делали это, пока были зелеными и полными хлорофилла.
Индийский желтый
В Музее принца Уэльского в Мумбай выставлена акварель XVIII века, на которой изображены двое любовников, сидящих под деревом. Это Кришна, воплощение Вишну, и Радха. Желтая ткань набедренной повязки дхоти, в которую облачен Кришна, красиво контрастирует с голубоватой кожей. Юноша играет на флейте для своей возлюбленной, и та смотрит на него с обожанием, а сидят молодые люди под деревом манго, которое в индийской мифологии символизирует любовь. На этой картине мы не видим, что вдалеке пасутся коровы, за которыми присматривают прекрасные девушки. Чуть позже Кришна приударит за симпатичными пастушками, из-за чего рассорится с Радхой. Но это дело будущего, а пока что все хорошо. Миниатюры иллюстрируют популярную историю о любвеобильности богов, о трагедии недопонимания и о приятном опьянении любовью, но это еще и иллюстрация истории желтого цвета, цвета одежд Кришны.
В течение долгого времени ни в Англии, ни во многих районах Индии никто не знал, из чего производят так называемый «индийский желтый». В XIX веке в Лондон из Калькутты доставляли время от времени небольшие посылки, защищенные кучей печатей, на имя известных производителей краски, таких как Джордж Филд или господа Винзор и Ньютон. У всех, кто нюхал содержимое посылки, возникал резонный вопрос — что это? Одни предполагали, будто моча змей, другие высказывали догадку, якобы желтый пигмент производят из внутренностей животных, а немецкий ученый В. Шмидт в 1855 году авторитетно заявил, что это моча верблюдов, которых выкармливали манго. Джорджу Филду краситель не особо нравился, и не только из-за странного запаха — краска быстро тускнела. Филд, как и Шмидт, пришел к выводу, что пигмент выделяют из мочи верблюдов.
В один прекрасный день 1883 года в Лондонское общество искусств доставили письмо из Калькутты от некоего мистера Мухарджи. Этот джентльмен исследовал «индийский желтый» по просьбе эксцентричного, но весьма делового директора Королевских ботанических садов сэра Джозефа Гукера и теперь якобы мог раскрыть секрет красителя. Господин Мухарджи сообщил, что недавно побывал в местечке, где производили краску, и видел процесс своими глазами. То, что достопочтенные джентльмены прочли в дневнике Мухарджи, шокировало их, поскольку оказалось, что «индийский желтый» действительно производят из мочи, но не верблюдов, а коров, которых выкармливают листьями манго. По словам Мухарджи, он видел, как коров потчуют листьями манго, а потом они мочатся в ведра. Выглядят такие коровы не самым лучшим образом и быстро погибают.
Но оставалась еще одна загадка. Якобы после этого письма поднялась волна протестов, и в промежуток между 1890 и 1908 годами правительство даже приняло ряд законов, которые запрещали производить краску столь жестоким способом, однако я не обнаружила упоминания о таких законах ни в архивах Индийской библиотеки в Лондоне, ни в Национальной библиотеке Калькутты. Четверо искусствоведов из Вашингтонской национальной галереи, которые выпустили серию замечательных очерков об истории красок, тоже не нашли никаких следов. Единственным документом оказалось опубликованное письмо Мухарджи. Больше о несчастных коровах из штата Бихар никто не писал. Итак, я отправилась в Индию.
Бихар — большой, по преимуществу равнинный штат, раскинувшийся между Гималаями и Калькуттой, беднейший в Индии. Я прилетела в столицу штата, город Патну, который путеводитель описывал как место, где вряд ли захочется задержаться, как и вообще в штате Бихар. В первую же ночь, которую я провела в однозвездном отеле, портье звонили мне раза три, а на мое сонное мычание, дескать, вообще-то три часа ночи, бодро сообщали, что сегодня суббота, в Патне полно прекрасных дискотек и город не спит. Я была первой иностранкой, поселившейся у них за месяц, и первой одинокой женщиной за всю историю существования отеля.
Нужный мне городок под названием Монгхир располагался в ста пятидесяти километрах от Патны, но
