Судный день

движение воздуха. Этот едва заметный поток воздуха доказывает то, что за дверью шахта продолжается — либо в виде камеры, либо в виде еще одного хода. Вспомним, что лазерный луч робота UPUAUT проник в пятимиллиметровую щель между дверью и полом.

Значит, дверь стоит на полу неплотно. Разве это не наводит на размышления? Очевидно, что египтологи сошлись во мнении относительно того, что это все-таки «стилизованный коридор», а потому дальнейшие его исследования бессмысленны.

5 августа 1993 года директор Египетского музея в Берлине, господин Дитрих Вильдунг, писал в газету Frankfurter Allgemeinen Zeitung[140]: «Вот и повод для египтологов благодарить техника (Рудольфа Гантенбринка. — Э. Д.). Как бы то ни было, интерес к нездоровым раздутым сенсациям огромен, особенно если речь при этом идет о так называемой мистике пирамид или сокровищах мумий. Вот и Эрих фон Дэникен вступает в игру, интерпретируя наличие темной пыли возле каменной плиты как доказательство того, что за ней лежат останки мумии фараона Хеопса. А там, где царская мумия, — там рукой подать и до несметных богатств, фантазии о которых занимали мысли человечества еще со времен Геродота. Тривиальность такой бездумной археологии уже поставлена на поток, и настоящие специалисты на этом фоне выглядят реакционерами, которые тянут на себе балласт устаревших знаний».

На самом деле именно это и происходит с традиционной археологией. Лично мне бы и в голову не пришло считать черную пыль «доказательством того, что там лежит мумия фараона Хеопса». Эта идея вообще-то пришла в голову Дэвиду Кизу, журналисту-археологу, работающему на британскую газету The Independent[141]. Я бы просто не смог подумать такое относительно захоронения, которое, по моему мнению, не имеет вообще никакого отношения к Хеопсу, не говоря уже о том, что это, возможно, вовсе и не захоронение. Но что же тогда может скрываться за каменной баррикадой в шахте Гантенбринка?

Вероятно, то же самое, что содержалось и в остальных комнатах и ходах, которые еще не найдены: разнообразные книги и документы, как нам рассказывают о том арабские историки XIV столетия.

^{Рудольф Гантенбринк}

Дэвид Киз обратил внимание еще на один интересный факт: разница в размере между «камерой царя» и «камерой царицы» составляет 21,5 метра — и точно такая же разница в размере наблюдается между размером «камеры царя» и двери, забаррикадировавшей дальнейшее движение в шахте Гантенбринка. Случайное совпадение или доказательство того, что там скрывается еще одна камера?

Господин профессор Дитрих Вильдунг, оклеветавший меня в немецкой газете, также является президентом Международного союза египтологов. В одном интервью на радио SFB он рассказал следующее: «Мы не питаем иллюзий относительно того, что все принимают и понимают наши учения и должны удовлетворяться тем, что мы считаем по тому или иному поводу… Утопическая картина единого археологического мира — это полная ерунда, которая не имеет шанса на выживание»[142].

Если так считает лидер египтологов, то общественное мнение для них, в таком случае, не играет вообще никакой роли. Они и так знают, что в пирамиде Хеопса ничего нет, — так зачем тогда прислушиваться к мнению инакомыслящих египтологов или, чего хуже, к мнению не-египтологов? Только зачем тогда общественность продолжает финансировать этих самодовольных царьков от науки? А царьки не собираются передавать свои бразды правления.

Теперь специалисты из Немецкого археологического института хотели бы изучить и северную шахту, ведущую из «камеры царицы». Об этом помышлял и Рудольф Гантенбринк. А мне бы хотелось спросить, почему бы вначале не выполнить «домашнее задание» первого исследования? Ведь есть различные способы для того, чтобы открыть эту дверь, — при помощи бурения или даже кислоты. И почему в данном случае мнения сходятся на том, чтобы отказаться от технической помощи Рудольфа Гантенбринка? В самом деле, как могут академики, если они еще в здравом уме и трезвой памяти, отказываться от квалифицированной в данном вопросе помощи?

Я думаю, дело здесь не только в зависти. Думаю, что, когда важные и совершенно неожиданные открытия делают не-археологи, это глубоко задевает чувства египтологов и зарождает в них многочисленные комплексы. Их прямо корежит внутри, пока Гантенбринк разговаривает с прессой. Но, возможно, эти упрямцы повзрослели духовно? И хоть раз они поступятся своим блеском и откроют общественности тайны, которые были скрыты тысячи лет?

Реагировать на такое незрелое поведение со злостью — неразумно. Факт остается фактом: ученым- египтологам не нужно общественное внимание, и комментарии из своего лагеря они выдают дозированно, в строго отцензурованной форме. Когда будет проводиться дальнейшее исследование шахты Гантенбринка, когда таинственную дверь пробурят или протравят кислотой, при этом не будет присутствовать ни один журналист, ни один сторонний наблюдатель. Не будет ни одной телекамеры, и ни одна картинка не станет мировым достоянием, не покажет людям стены этой шахты. Ни единому представителю какой-либо другой науки не доверят для исследования фрагмент металлической накладки двери. Эта глупая и детская секретность нужна только для того, чтобы египтологи работали в тишине и покое и их никто не беспокоил бы извне. Конечно, понять такое желание можно, но ведь речь идет не о каком-то неприметном захоронении, а о самой выдающейся пирамиде, которая тысячелетиями захватывала сознание людей. Речь идет о самом гигантском строении на этой планете, о чуде света, о монументе, который пережил даже легенды и предания о себе, слагаемые тысячи лет. А без общественного внимания и привлечения журналистов у египтологов не будет ни единого шанса похвастать своими достижениями и поделиться полученными знаниями с человечеством. Они теряют шанс раз и навсегда вывести на чистую воду всех жуликов и махинаторов, прикрывающихся древними тайнами, а также четко продемонстрировать всем разницу между мифами и фактами.

Или же они боятся того, что может скрываться за каменной дверью в шахте Гантенбринка? Раньше археологи вели себя не так осторожно — журналисты были допущены к вскрытию гробниц Тутанхамона и Сехемхета. А ведь с тех времен появились действительно глобальные средства массовой коммуникации, и в распоряжении ученых есть теперь живые трансляции — репортаж можно одновременно показать повсюду, всем заинтересованным зрителям. И ради всего святого, для того чтобы это устроить, не нужно запускать в гробницу толпу журналистов, поэтому специалисты могут тихо и спокойно продолжать выполнять свою работу. Но трансляции в реальном времени с мест, где делаются открытия, необходимы. Именно живые трансляции, а не фотографии, которые появляются дни, недели, а то и месяцы спустя в максимально отцензурованном виде и в сопровождении подходящей «легенды».

Вот представьте себе на секундочку, что было бы, если бы американцы сохранили высадку своих астронавтов на Луну в строжайшей тайне, а только через несколько недель NASA опубликовало бы отцензурованные фотоснимки. Это мгновенно бы вызвало вспышку недоверия. А что вы еще от нас скрываете? Почему вы сразу не открыли свои карты? Почему налогоплательщики должны финансировать организацию, которая хранит от них секреты?

Но бессменное руководство Немецкого археологического института все еще боится открытости. А тот, кто боится открытости и прячется, тому точно есть что скрывать. А тот, кто что-то скрывает, непременно вынужден врать. Так что пока египтологи продолжают играть в шпионскую секретность и тайны за семью печатями, у широкой общественности нет ни единой причины им верить. Ведь если кто-нибудь из них с честными глазами заявит перед телекамерами о том, что за каменной дверью в шахте Гантенбринка ничего не оказалось, общество ему просто не поверит. И этим все решится.

Впрочем, это было известно уже древнеримскому историку Корнелию Тациту (около 55 — около 117 года нашей эры): «Тот, кто злится на критику, заслуживает ее».

Литература