При наличности детей развод значительно осложняется, о чем будет сказано ниже. Если закон допускает возможность превращения брака во временный договор, то очевидно, мы здесь недалеко ушли от свободных любовных взаимоотношений. Чтобы избежать нежелательных последствий, мы должны принять во внимание все те причины, которые, независимо от появления потомства способны обусловить гражданско-правовое значение половых отношений. Гражданский закон может урегулировать правовые отношения и внебрачных детей, дав им права, одинаковые с родившимися в браке, что явилось бы лишь самым элементарным актом справедливости.
Тому же гражданскому праву необходимо запретить вступление в брак несовершеннолетних. Общество обязано вмешиваться в этом случае, так как незрелый ребенок сам еще нуждается в защите, и, во всяком случае, половые сношения являются для него преждевременными. Вообще же для девушек, моложе семнадцати лет и для мальчиков восемнадцати-двадцати лет половые сношения ни в каком случае не могут быть допустимы, в интересах здоровой социальной и индивидуальной гигиены, а стало-быть, и нормального гражданского права. Это же целиком применяется и к душевно-больным. Правда, это очень серьезный вопрос. И в самом деле: нужно ли насильственно отделить друг от друга такую пару, когда одна сторона душевно заболела, в то время как другая этого не желает? В Германии такой брак объявляется недействительным. Мы об этом еще будем говорить, но пока укажу лишь на то, что вредные последствия в таких случаях происходят, главным образом, от появления потомства. Поэтому важно лишь, чтобы в таком браке больше не рождалось детей. Вообще же будущему предстоит полное решение этого вопроса.
Мотивом для развода могут служить также такие физические недостатки, которые остались необнаруженными до вступления в брак. Однако, закон здесь считается лишь с интересами потерпевшей стороны и, если это нужно, предупреждает рождение калек. Но не в его компетенции высказывать свое мнение о половых отношениях и об их прекращении.
Важным является вопрос о прелюбодеянии, который, однако, тоже нуждается во вмешательстве со стороны закона. В связи с обнаруженным прелюбодеянием, пострадавшая сторона раньше всего имеет право на развод, получая и некоторые преимущества. Но при таких случаях браконарушений, когда, с согласия обеих сторон, они выливаются в бигамию или биандрию, ни гражданскому, ни уголовному закону здесь нет места. Под таким случаем мы разумеем такой, когда, например, супруги, в силу каких-нибудь личных соображений, желают продолжать сожительство, но в связи с обнаруженной импотентностью или же бесплодием у одной из сторон, другой предоставляется право на половые сношения вне брака. В таких случаях интересы третьего лица или общества остаются незатронутыми, и стало-быть, правовое вмешательство является неуместным.
Сложным представляется разрешение вопроса, как быть в тех случаях, когда развода требует одна из сторон, но на нее не согласна другая, причем для развода мотивов не имеется. В этом случае почти ничего нельзя сделать в борьбе с капризами «бога любви». Закону при таком обороте дела следует считаться прежде всего и единственно с правом потомства от этого брака, причем на неверном супруге лежит и обязанность содержания семьи. Закону не подлежит охранять всякие гражданские права той стороны, которая не посягает на нарушение брачных отношений. Необходимость имущественного разделения сказывается здесь очень ярко. Но, с другой стороны, я не вижу смысла в поддержании брака, которого одна из сторон и знать не желает, так как практические результаты при этом сводятся к нулю. Здесь, во всяком случае, мы считаемся с моралью в тесном ее применении, но не с правом, и сердечная угнетенность продолжающей оставаться верною стороны будет вполне одинакова независимо от формы брака, законного ли или конкубината. И здесь закону делать нечего, если не считать попыток к примирению.
Здесь мы останавливаемся перед запутанными отношениями. Мы убедились уже в том, что необходимо во многих случаях ограничение права на удовлетворение полового стремления, как сопряженное с нарушением прав других лиц. Наибольшее осложнение заключается в том, что такое удовлетворение (не считая патологических случаев) нуждается в участии двух существ, из которых одно получает удовольствие, другое может считать его для себя оскорбительным или вредным. Этот случай входит уже в компетенцию уголовного права, при рассмотрении которого мы этого и коснемся. Но и гражданско-правовые отношения требуют, чтобы свободное удовлетворение полового пробуждения обусловлено было лишь добровольным согласием на это обеих сторон. Здесь не могут быть допущены никакие отступления. Не только несовершеннолетние, но и совершеннолетние должны быть охранены от посягательства на телесное насилие, противное их воле. В установлении христианского брака имеется еще достаточно применительно к этому остатков варварства, причем закон заставляет женщину отдаваться своему властелину и повелителю в зависимости от его усмотрения. В этом заключается нечто противоположное мужской верности, лишь формальной в браке. Что касается женщины, то она даже при большой возбудимости в силу физиологических причин лишена возможности располагать таким же правом, и ее жалоба принимается лишь в соображение, когда может быть доказана абсолютная импотенция. Здесь мы видим, насколько неуместно со стороны закона вмешиваться в подробности половых отношений, и право неизбежно уступит место бесправию. Это предусматривается и в судебной практике и интерпретируется «супружескими обязанностями». Индивидуальное половое стремление чрезвычайно неустойчиво и насильное введение его в рамки моногамного законодательного установления не только бессмысленно, но и неосуществимо. Мы должны поэтому считать необоснованными мечтаниями взгляд на брачную жизнь Толстого, относясь однако с уважением к его этическим заключениям. Если мужчина, обладающий сильной чувственностью, сочетался в браке с холодною девушкою, для которой совершение полового акта является чем-то весьма противным, то в одинаковой мере бессмысленно навязывать мужу воздержание, а жене согласие на совершение полового акта. Здесь облегчить положение вещей могут лишь развод, конкубинат или бигамия, если нет места для взаимных уступок. При современном взгляде на вещи разрешается только развод, который, в свою очередь, будет жестоким, если имеется уже налицо беременность, или любимый ребенок, или же любовь и уважение между супругами, без связи с их половыми побуждениями.
Однако, все эти крайности могут быть умерены доброю волей. Не считаясь здесь с вопросами морали, а базируясь лишь на правде, мы желаем урегулировать вопрос в том случае, когда одна сторона постоянно желает, а другая этого не желает. Особенно роковым является здесь то обстоятельство, что половая страсть сосредоточивается на одном индивидууме, причем может случиться, что любовь будет отвергнута безапелляционно, что мы и видим каждодневно. Мы поэтому и полагаем, что не в интересах нравственности навязывать помощью религиозной проповеди, или поэзии, или всяких иных форм, ненарушимость любви в смысле моногамии, т. е. такого положения, в силу которого «женщина (и даже мужчина!) может и обязана лишь единственный раз в жизни любить». Такой жестокий взгляд на вещи должен быть категорически опровергаем, ибо он не страшен в сентиментальных грезах поэта, но является несчастьем для людей, которые видят в нем догму. На почве такого взгляда рождаются мученики, никому ненужные, явившиеся следствием смерти любимой стороны, болезни ее, а также семейного разлада и даже непризнанной любви. Внушаемость играет здесь крупную роль.
И действительно, если может быть по справедливости допустимо право отвергнуть половое посягательство другого, то с точки зрения закона и морали желающий любить, но не встретивший взаимности, может остановиться на другом выборе, который отнесется к нему более благосклонно. Однако, в настоящее время под гнетом общественного мнения люди охотнее остаются терпящей стороною, и на законе лежит обязанность урегулировать такую ненормальность.
Закон признает, что мотивами для развода могут служить дурное обхождение, повреждения в половой сфере, прелюбодеяние, преступность и половая импотенция, но и здесь общественное мнение производит свое давление, а между тем при вышеуказанных условиях возможно еще и требование гражданского удовлетворения, а то уголовного наказания. Чем-то невероятным является гражданский и особенно уголовный взаимный иск неразведенных супругов, у которых брак, само собою разумеется, должно считать фактически нарушенным, а дальнейшее его продолжение в меньшей мере скандальным.
Венерическое заражение является очень важным рассмотреть здесь с точки зрения гигиенически- гуманитарной. Если зараженный венерической болезнью совершает половой акт с другой стороною, этой болезнью не страдающей, то здесь мы встречаемся с ярко выраженным преступлением, причем закон должен вознаградить потерпевшего на счет виновного, не освобождая последнего от наказания. В этом случае, очевидно, обмануто доверие, причем потерпевший имеет право жаловаться, но часто не делает этого из чувства стыда. Это и является на руку преступным элементам, тогда как наказание виновных служило бы вернейшим обеспечением против заражения венерическими болезнями и размножения
