(I) «Notre-Dame» не может переводиться однозначно: «Собор Парижской Богоматери», как справедливо отмечают, исходя из предания Золотой легенды и других источников, В. Микушевич, В. Карпец и Веков К. А., предлагающие более точное чтение: «Собор Владычицы нашей в Париже» или собственно «Нотр-Дам».
(II) Чьё имя, согласно фонетической кабале, можно прочесть как агнец весны (или агнец источника) — от lamb и искажённого spring. Агнец, или Овен, именовался у Философов Малым Тружеником, наряду с Большим Тружеником — Тельцом. Под покровительством этих двух зодиакальных фигур как раз и следовало начинать Великое Делание.
(III) Вадим Рабинович, переоткрывший более двадцати лет назад для массового русскоязычного читателя средневековую алхимию в качестве феномена культуры (а не как «собрание заблуждений» или, в лучшем случае, «недохимию»), в частности писал: «Алхимические языковые конструкции принципиально нетождественны новохимическим символическим аббревиатурам. Здесь вновь необходим возврат в знаковый контекст средневековья» (Рабинович В. Л. Алхимия как феномен средневековой культуры. — М.: Наука, 1979. С. 244). Согласно Рабиновичу (и это, на наш взгляд, его главная идея относительно настоящей темы), сама эссенциальная суть алхимии — в слитности и, одновременно, раздельности имени и вещи. И если современная позитивная наука не усвоит этого, она ни на йоту не приблизится к подлинному пониманию алхимии.
(IV) Впрочем, современная позитивная наука, по крайней мере самые непредвзятые её представители, похоже, уже готовы отказаться от определения «лженаука» в отношении алхимии и всё-таки развести последнюю с химией. Примером тому может служить хотя бы готовящаяся к публикации во вновь переиздаваемой Большой советской энциклопедии статья «Алхимия», автор которой, Андрей Константинов, будучи знаком с работами Фулканелли и других Адептов, довольно адекватно рассматривает различия между названными дисциплинами. Однако ещё у того же Рабиновича встречаемся с очень трезвым взглядом на данный вопрос: «Распространённый подход историков химии к алхимии сводится к следующему. Современная классификация естественных наук включает и химию. Именно эта классификация кажется настолько несомненной, что без обсуждения переносится на прошлые эпохи, в том числе и на средневековье. В качестве „химических“ отраслей знания в эту эпоху историки химии видят химическое ремесло и алхимию, игнорируя при этом принципиально иной тип классификации природопознающих наук в средние века, в составе которых химикоподобные знания включены и действуют иначе, нежели химия в составе новой науки. Именно на этом этапе рассуждений происходит аберрация исторического зрения, при которой алхимия понимается как химия с большей или меньшей степенью сходства: алхимия — лженаука, алхимия — начальная пора химии, алхимия — „сверххимия“ (у хемооккультистов). Берут лишь часть алхимии — её эмпирический фундамент, по видимости совпадающий с химическим ремеслом. Произведя такую операцию, историк химии без труда видит ряд впечатляющих совпадений алхимической или химико-ремесленной эмпирии с эмпирией научной химии или научной химической технологии. Алхимические же теории прямо не совпадают с теориями научной химии. Позитивно настроенные умы их попросту не учитывают и заодно приписывают всё эмпирическое знание, накопленное к XVII–XVIII векам, химическому ремеслу. Более умеренные готовы разделить эти достижения между химическим ремеслом и алхимией. Модернизаторы идут ещё дальше, перетолковывая на химический лад всю алхимию вместе с её теориями, которые можно при большом старании и хорошей фантазии перевести на язык современных теорий. Совершенно особый алхимический способ видения вещества и оперирования с ним безвозвратно исчезает. К этому есть определённые основания, таящиеся в синкретической полифункциональной природе самой алхимии. Однако эти заблуждения, ставшие в какой-то мере предрассудком, — лишь следствие крупного методологического просчёта, суть которого в том, что алхимию рассматривают вне контекста средневековой культуры (и науки), вне специфически средневекового способа видения мира. Но, вырванная из исторического контекста, алхимия перестаёт быть алхимией, легко становясь тем, что в ней ищут. Таков механизм „химической“ модернизации алхимии». (Указ. соч. С. 329– 330.)
(V) Почти то же самое наблюдаем и в средневековой Руси. С началом весны (время, когда, согласно всем добрым авторам, следует начинать работы) князь ездил по всем дворам своей вотчины и самолично запечатывал печи. Для нас очевидна корневая (или по крайней мере паронимическая) связь печати, печи (пещи) и пещеры в русской фонетической кабале.
(VI) Согласно русской фонетической кабале, Арес анаграмматически (палиндром — частный случай анаграммы) читается как Сера. Геродот описывает скифское поклонение Аресу (древнеримский Марс) под видом меча, воткнутого в специально настланную соломенную горку, крутую с одной стороны и пологую с другой. Согласно источникам хорасанской географии, одно из трёх племён русов именовалось Арса, Арта или Артания. Жители Артании никого в свою землю не пускали, а путешественников убивали, что наводит на мысль о неких тайных работах, проводившихся там. Это же имя находим в Авесте — areša, трансформировавшееся в скифо-сарматское arša, означавшее медведя (настоящее имя было табуировано), бестиарный символ воинской касты (варны, сословия) русов. Кабалистически Ursus переходит в Rusus. Медведь был также «именным двойником» баснословного Царя Артура (слово «король» здесь неприменимо как возникшее после каролингской узурпации). Медведь, будучи субститутом льва на Руси, может означать как сам Философский Камень, так и сущностное, эссенциальное начало Великого Делания — сульфур или Серу.
(VII) Гебер — западноевропейский вариант прочтения имени средневекового арабского алхимика Джабира Ибн аль-Хайана — может быть кабалистически преобразовано в берег. Это берег, куда причаливают корабли, совершившие Философское Плавание. Небезынтересно, что на гербе Костромы, хотя и позднем, сочинённом в Герольдмейстерской конторе в 1767 г., представлен старинный корабль под вёслами и с приспущенными парусами. Герб до чрезвычайности напоминает приведённое Фулканелли символическое изображение Алхимии в качестве навигирующего корабля (на барельефе фонтана в Вербуа). На верхнем поле герба Плёса (бывшего некогда «пригородом» Костромского уезда) мы видим этот причаленный к берегу корабль со спущенными сходнями. Вид этого герба особенно выразителен на витраже столового корпуса дома творчества Союза театральных деятелей. Характерно то обстоятельство, что Плёс — кабалистически «полюс» — находится на севере междуречья Оки и Волги, образующем вместе с Москвой-рекой неправильный круг. По соседству с этой «жемчужиной» Золотого кольца России находятся также деревня Каменка и старинный ювелирный центр, славящийся золотыми изделиями — Красное-на-Волге.
(VIII) Мёртвая голова в контексте Великого
