сунул руку в пустое место под рубашкой, где раньше висел медальон Короля Хаману.
— Квирайт? — прошептал он, протирая свои глаза и ожидая увидеть что-то совершенно другое, когда откроет их.
Акашия, которая на этот раз ехала сзади Руари, услушала неверие в его голосе и повернулась к нему с улыбкой. — Дома.
Тщательно обработанные поля с пшеницей отмечали края Квирайта. Кирпичные колодцы с деревянными воротами для подъема воды распологались в центре каждого поля. Судя по всему оазис друидов находился прямо над огромным резервуаром воды, и можно было подавать воду на каждое поле.
По краям полей росли деревья, а ближе к центру оазиса их было так много, что они полностью закрывали сам центр.
Деревья.
В Урике, во время Фестиваля Цветов, в начале сезона Поднимающегося Солнца, обычным горожанам разрешали пройтись по улицам королевского квартала. Выстроившись в длинную, извилистую очередь им приходилось ждать целый день, чтобы получить возможность пройти за железные ворота личного сада Короля Хаману и посмотреть своими глазами на легендарные Деревья Жизни с распустившимися коротко- живущими цветами. Все остальное время года фруктовые деревья, выращиваемые в укромных уголках отгороженных от простого народа богатых поместьях, посылали облака невероятных запахов на соседние улицы. Иногда эти ароматы возбуждали заговоры среди тех, кто никогда не чувствовал их сладостный нектар на своем языке.
Темплары регулярно ели фрукты — это была одна из их многочисленных привелегий. Но за всю свою жизнь Павек никогда не видел дерево, которое не было бы окружено стенами и стражниками.
Друиды могли называть Квирайт своим домом, но для Павека, едва живого и почти потерявшего рассудок после многих дней жары, жажды и пути, он выглядел как рай.
Легкий ветер шевелил поверхность лениво-текущего ручья. В его спокойной поверхности отражалось небо с обширными стадами облачных тварей, которые плыли на запад, туда, где садиться солнце. Телами сунула руку в воду и поболтала ей там, уничтожая картинку. В каждом солнечном закате, неважно насколько прекрасном, был момент ухода, смерти, а она не любила сны о смерти. Лучше уж видеть во сне вечно- зеленую траву на берегах речки.
Нежный цветок цвета солнечного восхода — блестящий желтый, окаймленный по краям розовым и светло-желтым — пробился через траву. Капли нектара серебрились на его сердце.
Много лет назад у этого ручья было имя. Теперь же он течет только в ее мечтах, где правит память, а имена не нужны.
Алая пчела вылетела неизвестно откуда. Она выпила серебристый нектар, потом ветер поднес ее к уху Телами.
— Вернулась Акашия, — шепнула пчела. — И привезла с собой незнакомца.
Сон исчез, сменившись сухим ветром: самое лучшее, что Атхас может предложить, даже здесь, в огражденном Квирайт, где волшебство друидов свело вместо небо и землю.
— Бабушка, вы слышите меня? Вы проснулись?
Голос принадлежал ребенку, не пчеле.
— Да, я слышу тебя, малышка, — ответила Телами со все еще с закрытыми глазами. — Иди и принесли мне стакан с водой. Я встану, когда ты вернешься.
Она услушала легкий топоток босых ног, бегущих к колодцу. Дети бегают, взрослые ходят, а она сама может проделать простой путь от сна к полному пробуждению не быстрее, чем дерево вырастет. Кроме того она проделавала этот путь так много раз, что он больше совсем на прост.
Все, кто жил в Квираите называли ее Бабушкой, как и их родители до них. Она была Бабушкой и их дедам, хотя и не была так стара, как сам Квирайт, и она помнила запах исчезнувших безымянных цветов лучше, чем любовь и смех своей юности.
Она не была осуждена на бренность. Учение друидов предлагало много окольных путей, чтобы избавиться от превратностей старения, и многие друиды использовали восстановительные заклинания, прямо или через своих последователей. В туманные годы между тогда и сейчас Телами избавлялась от лет и десятилетий в одну лунную ночь, использую всего одно заклинание — до тех пор, пока не набралась мудрости и не поняла, что путь жизни стареть и, со временем, умереть. Погоня за бессмертием постепенно сделала бы ее такой же как Дракон или короли-волшебники, и, в конце концов, она разрешила годам делать свое дело.
Тем не менее, Квирайт поддерживал ее, как она сама поддерживала и защищала Квирайт. Сейчас она стала очень хрупкой и быстро уставала. Но она была хозяйкой своего маленького заленого мира, и ей было надо оставаться живой.
— Я принесла вам воду, Бабушка. Вы уже проснулись? Вы готовы сесть?
Народ Квирайта, включая и эту темноволосую девочку-ребенка с печальными внимательными глазами и алебастровой чашкой воды в протянутых руках, ухаживал за ней, их любимой Бабупкой, не менее тщательно, чем она сама ухаживала за Квирайтом. — Да, малышка, я готова. Где они сейчас, они еще далеко отсюда?
Она может узнать обо всем, что происходит внутри периметра Квирайта. Она легко может определить место Акашии, приложив маленькое усилие. Но даже это маленькое усилие требует больше сил, чем она хочет потратить, тем более что ребенок выпаливает ответ со скоростью молнии.
— Они среди полей. Одного из канков нет, Бабушка, а незнакомец — высокий, здоровенный и грязный человек со спутанными волосами. Он одет в лохмотья.
— Да ну? — сказала она, улыбаясь. — Хорошо, тогда мы дадим ему чистую одежду и научим мыться, правда?
Она спустила ноги со своей сделанной из тростника кровати.
Ум Каши был переполнен картинами ночных проишествий, связанных с незнакомцем, и тогда она посылала свои мысли перед штормом, в поисках убежища. Описание незнакомца, которое Телами получила из ее мыслей тогда, совершенно отличалось от описания ребенка теперь. Ее любопытство было возбуждено, и она твердо взяла полупрозрачный стакан с водой в обе руки.
Чужаки нечасто приходили в Квирайт. Некоторые из любопытства, другие за помощью. В любом случае незнакомец мог остваться в Квирайте столько времени, сколько он хотел, или навсегда. Поэтому в Квирайт приходили незнакомцы, но они не уходили из него. Точное расположение своего зеленого мира Телами держала в большом секрете и никогда не уступала искушению доверить его кому-то, кто не посвятил всю его или ее жизнь сохранению Квирайта. Не один колеблющийся незнакомец навсегда остался между переплетенными корнями старых деревьев в ее личной роще.
Но, чаще всего, те странники, которые приходили в Квирайт, искали его и добровольно подчинялись его духу. Под ее многолетней охраной зеленые земли Квирайта распростанились весьма и весьма широко через пустые безжизненные земли далеко на северо-восток от Урика. Когда она впервые оказалась здесь, в одной-единственной роще оставались не больше дюжины деревьев, зато теперь у нее есть больше чем дюжина связанных между собой рощ, и за всеми ними ухаживают мужчины или женщины, которые были незнакомцами, или дети этих незнакомцев.
Конечно, уход за друидскими рощами требовал особых внутренних талантов. А во все времена большая часть жителей оазиса была обыкновенными людьми, которые работали на полях, ухаживали за животными или защищали своих товарищей, когда Квирайт вынужен был торговать с Королем-Львом Урика.
Не используя Путь, что она не делала со времени урагана и не собиралась делать сейчас, было не угадать, зачем Акашии понадобилось тащить Урикита домой, в Квирайт. Возможно она соблазнилась каким- нибудь грубым городским парнем. Безусловно друиды не были защищены от безумных страстей: как и прочие смертные, они не всегда могли смирить свою дикую природу. Они шли на риск, иногда глупый.
А Каши была молода, полна сил и смотрела на любого мужчину в Квирайте как на брата, а не на поклонника. Ничего удивительного, что она могла влюбиться в первый раз именно в Урике. Помими всего прочего это была одна из причин, почему Телами отправила в Урик именно ее. С Йоханом, конечно, чтобы
