просторы разоренного Терисиара. Пока он разбирался в своих мыслях, Урза обратил взгляд на запад, на поле битвы, ныне скрытое океанскими водами.
Ашнод, столь же коварная, сколь и красивая, предавала всех, кто попадал под ее чары. Руки Тавноса все еще хранили шрамы – память о пытках Бессердечной, а Мишра не доверял ей настолько, что отослал в дальние провинции, позволив вернуться только на последнюю битву.
Но так ли все было на самом деле?
Знал ли Мишра, что Ашнод вернется с силексом? Может быть, к тому времени его самого уже отстранили от власти? Кто был марионеткой, а кто кукловодом? Почему на поле битвы демон нашел именно Ашнод? Что за связь была у нее с Фирексией?
Пока Урза размышлял над этим, Тавнос спросил:
– Твой брат?
– Умер. – Все ответы вдруг свелись к одному. – Намного раньше, чем я встретил его в Арготе.
Тавнос понимающе кивнул и перевел разговор на другую тему. Он стал рассуждать о восстановлении Терисиара, о возрождении живительных сил земли.
«Тавнос, дорогой друг Тавнос, ты всегда был оптимистом…» На этом Урза и оставил его, уверенный, что они никогда больше не встретятся.
Удостоверившись, что взрыв, вызванный силексом, убил Мишру, Урза ненадолго успокоился, пока новый приступ вины не захлестнул его. Ведь он был старшим братом, он должен был с рождения заботиться о младшем!
А значит, это он все испортил! Когда Мишре понадобилась помощь, его не оказалось рядом. Урза сам виноват в том, что случилось с ним и со всей Доминарией. Его брат умер в одиночестве, преданный Ашнод, превращенный фирексийским демоном в ужасную смесь машины и плоти.
В начале зимы Урза вернулся в Аргот. Не зная ни сна, ни отдыха, он исползал заснеженные равнины в поисках Мишры. Одно из двух: либо он найдет брата, вернее, то, что от него осталось, либо умрет. Но Мешувел была права: он стал неподвластен смерти. Урза почувствовал, что не хочет умирать. Запоздалая весна освободила его из ледяного плена. Он встал с колен так же легко, как и опустился. Левая щека Мироходца была изъедена слезами, вытекавшими из Камня слабости, но эти раны быстро затянулись. Добровольное зимнее наказание закончилось.
Когда-то давно, в юности, когда царство его жены еще процветало, часовщик по имени Руско рассказал Урзе, что у человека не одна, а несколько душ и после смерти каждую судят по ее делам. Урза пережил все свои души. Силекс вырвал его из рук судьи, и теперь никакое наказание не могло притупить боль потери. Ему оставалось только мстить.
Всю весну и лето он пытался убедиться, что Ашнод погибла. Он перескакивал из мира в мир, возвращаясь в Доминарию каждый раз, когда делал неверный шаг. Он искал женщину слишком гордую, чтобы менять свою внешность и образ жизни, но не нашел даже ее следов.
Осенью Мироходец направился в Койлос, куда однажды уже прилетал на орнитоптере вместе с братом, в поисках разгадки тайны транов. Урза пожертвовал бы своими могущественными камнями и своим бессмертием, лишь бы вернуть хотя бы один из тех дней, которые они с Мишрой провели в лагере Токасии.
Старший брат осматривал фалладжийскую пустыню с высоты, как делал это в молодости, и вскоре, следуя древним знакам, отыскал Тайное сердце транов.
Мироходец шел по дороге, проложенной когда-то солдатами Мишры. Каждый шаг болью отдавался в его голове – он приближался к месту, где Камень силы и Камень слабости провели вместе тысячи лет. В надежде хотя бы ослабить боль Урза повернулся спиной к пещере. Перед ним, словно тени на тонкой ткани, раскинулись заснеженные руины. Ничто в этом пейзаже не напоминало тот день, когда он обрел Камень силы. Вдруг тени начали двигаться. Теперь Урза видел прошлое, видел огромное поле битвы, на котором копошились боевые машины. Но это был не Аргот.
Сначала он не мог различить противников, как и любой посторонний наблюдатель не смог бы отличить его армию от армии Мишры. Урза вгляделся пристальнее и понял, что одно войско заняло позиции около пещеры, а другое выстроилось цепью, преградив единственный проход в долину. Ослепительные вспышки взрывов и клубы густого дыма, вырывавшиеся отовсюду, говорили об ожесточении, с которым сражались обе стороны.
Одна армия, без сомнения, должна была принадлежать транам, но которая? И какие силы противостояли ей?
Пока Урза размышлял, защитники долины одержали победу. Рой небольших боевых машин взял штурмом огромное механическое существо, стоявшее в центре вражеского лагеря. Оно скатилось вниз в вихре пламени, отбросив обе армии назад. Защитники долины перегруппировались и пошли в наступление. Один из воинов поднес факел к тлеющей машине. Низвергнутая громадина вспыхнула и взорвалась, из нее во все стороны разлетались уже знакомые Урзе металлические пластины и провода.
И вот, тысячу лет спустя, когда пыль той давней битвы улеглась, Урза мрачно стоял на месте сражения и удовлетворенно улыбался. Теперь он ясно различал армию транов и понял их цель: загнать фирексийцев в пещеру и уничтожить.
Как и в их с Мишрой войне, это должно было стать последним, решающим сражением. Траны не оставили фирексийцам путей для отступления. А те, сгруппировавшись позади своей последней боевой машины, попытались прорвать правый фланг обороны транов, которые, словно муравьи, ринулись на врага, и обе армии смешались так, что невозможно было понять, кто где.
Вдруг тени замерли. Плато залил ослепительный свет полуденного солнца. Инстинктивно Урза прислонил ладонь ко лбу и закрыл глаза. Когда он опустил руку, вокруг был только снег. Боль ушла, и он вступил в древнюю пещеру.
Теперь, став свидетелем заключительного сражения, Урза понял, что траны специально заложили в эти могущественные камни память о поражении фирексийцев – как предостережение потомкам.
Впервые видение посетило Урзу здесь много лет назад, когда он коснулся Камня силы. Теперь он был твердо уверен в том, что траны исчезли именно потому, что пожертвовали собой в войне с Фирексией.
Урза поднял взгляд.
