отдавшись телесному темпераменту, предается вожделению или гневу и при случайных обстоятельствах[981], как например, при бедности или богатстве, смущается или превозносится, то она подчиняется добровольному злу[982]. Ведь, не поддаваясь (темпераменту), она исправляет[983] и побеждает дурной темперамент, так что больше (скорее) изменяет, чем сама изменяется, и приводит душевные настроения (расположения) в доброе состояние — полезным воспитанием и соответствующим образом жизни. Таким образом, из (примера) тех, которые поступают правильно[984], очевидно, что те, которые не усовершенствовались[985], погрешают добровольно. Ведь — в нашей власти или поддаваться дурному темпераменту, или противиться и побеждать. Между тем, многие, выставляя дурной темперамент как причину страстей, приписывают порок необходимости, а не выбору, и вследствие этого безрассудно утверждают, что и добродетели не находятся в нашей власти[986].
ГЛАВА XLI
ПО КАКОЙ ПРИЧИНЕ МЫ ПРОИЗОШЛИ С СВОБОДНОЙ ВОЛЕЙ[987]
Теперь осталось сказать о том, по какой причине мы произошли с свободной волей. Итак, мы утверждаем, что свободная воля тесно соединена с разумом[988] и что происшедшему (рож–денному) от природы присуща перемена и превращение, особенно — тому, что произошло из подлежащей материи. Ведь, начало всякого происхождения — изменение (превращение), так как бытие возникает из превращения подлежащей материи. То, что мы говорим, всякий мог бы понять, обратив внимание на все растения и на животных: земных, пернатых (летающих) и водяных. Ведь их изменение беспрерывно, а что вместе с разумом является свободная воля [989], это для внимательных читателей[990] вполне ясно из сказанного о том, что
Разуму принадлежит, с одной стороны, созерцательная способность, с другой — практическая[993]. Созерцательная способность — та, которая познает сущее, в каком состоянии оно находится; практическая же — та, которая обсуждает, — та, которая определяет истинный смысл тому, что следует делать. И созерцательную способность называют умом, а практическую — разумом; и также первую — мудростью, а вторую — рассудительностью[994]. А всякий совещающийся (человек), поскольку в его власти находится выбор того, что следует сделать, совещается для того, чтобы избрать то, что будет предпочтено[995] через обсуждение (совещание), и, избрав, привести в исполнение. Таким образом, совершенно необходимо, чтобы тот, кто обладает способностью совещания, был и господином действий. Ведь, если он не господин действий, то напрасно имеет способность совещания[996]. А если так, то по необходимости свободная воля (самопроизвольность) соединена с разумом [997], потому что или человек не будет разумным (существом), или, будучи разумным, будет господином действий; а будучи господином действий, во всяком случае, будет свободным (самопроизвольным). Показано было также и то, что происшедшее из подлежащей материи — изменчиво. Таким образом, из того и другого необходимо следует[998], что человек самопроизволен и изменчив: изменчив — поскольку рожден, самопроизволен — вследствие того, что разумен.
Итак, те которые обвиняют Бога в том, что Он не создал человека невосприимчивым ни к какому[999] пороку, а дал ему свободную волю [1000], незаметно для самих себя обвиняют Бога за то, что Он создал человека разумным, а не неразумным. Необходимо, ведь, одно из двух: или чтобы он произошел неразумным, или, чтобы, будучи разумным и вращаясь в сфере деятельности, был одарен свободной волей. Таким образом, всякая разумная природа по необходимости самопроизвольна и изменчива по своей природе. Но те натуры, которые произошли из подлежащей материи, двояко изменяемы: и по причине (в отношении) материи, и в силу самого происхождения[1001]; а те, которые произошли не из подлежащей материи, изменяемы по одному только способу, в силу происхождения[1002]. Затем, из нематериальных природ (существ), те, которые находятся в среде обитателей земли[1003] и по причине общения, какое имеют с людьми, занимаются практической деятельностью, более изменчивы по сравнению с другими; а те (существа), которые, благодаря превосходству природы, приближаются по общению [1004] к Богу и в созерцании Его испытывают блаженство, будучи сосредоточены исключительно на себе самих и на Боге, совершенно отдалили самих себя от деятельности и от материи, а приблизили к созерцанию и к Богу, — остаются неизменными. Хотя они одарены свободной волей[1005], вследствие того, что разумны, однако, неизменны, по вышесказанным причинам. И нет ничего удивительного. Ведь, и из людей те, которые, предавшись созерцанию[1006], отрешили самих себя от внешней деятельности, остались неизменными.
Из сказанного, я полагаю, очевидно, что изначала все разумные начала[1007] были сотворены наилучшим образом, — и если бы они остались такими, как были созданы в начале, то были бы чужды всякого порока[1008]. Теперь они впадают в пороки по свободному выбору[1009]. Следовательно, те, которые пребыли такими, какими были созданы изначала[1010], обладают блаженством. Из бестелесных одни только ангелы изменились, и то не все они, а (лишь) некоторые из них, — те, которые, увлекшись к низменному, возымели склонность (стремление) к земному, отступив от общения с верховным и с Богом[1011].
Итак, из того, что доказано, очевидно, что поскольку мы по природе изменчивы, то и способность (сила) выбора у нас изменчива[1012]. Однако, на том основании, что мы имеем изменчивые силы, никто не должен обвинять[1013] Бога в том, что мы порочны. Ведь пороки заключаются не в силах (способностях), а в привычках, — а привычки приобретаются по выбору[1014]. Следовательно, мы становимся порочными по выбору, а — не таковы по природе. То, что говорится, всякий мог бы лучше (точнее) уразуметь следующим образом.
Выше мы говорили, что сила есть то, через что мы можем делать все, что делаем. А всякая избирающая сила — одна и та же для противоположных (действий): ведь, одна и та же сила — для того, чтобы лгать и говорить правду, и одна и та же сила для того, чтобы быть благоразумным и жить распутно. Но отнюдь не одна и та же привычка для противоположных действий, как например, для того, чтобы распутствовать и быть умеренным (благоразумным), или для того, чтобы лгать и говорить правду, но для противоположных (действий существуют) противоположные привычки: так, быть умеренным есть свойство добродетельной привычки, а распутствовать — порочной. Следовательно, пороки зависят не от природных сил[1015], но от привычек и выбора [1016]. Действительно, не природная сила производит то, что мы неумеренно живем или говорим неправду, но выбор. В нашей, ведь, власти было говорить правду и не лгать. Итак, если порок не есть сила[1017], но — привычка, то не тот, кто дал нам силу, есть виновник нашей порочности, а именно привычка, приобретаемая нами[1018], через нас и по причине нас самих. Ведь, посредством упражнения возможно приобрести (выработать) противоположную привычку, а не дурную (порочную).
А отличается сила от привычки тем, что все силы — природны (прирождены), а привычки приобретаются[1019]; также и тем, что силы не могут быть усвояемы с помощью научения, привычки же образуются[1020] через научение (усвоение) и обычай. Итак, если сила есть нечто природное и не может быть усвоена, а привычка — приобретается и усваивается[1021], то не природа служит причиной
