строгое исполнение долга возвышается прикосновением Божественного милосердия, этого 'великодушного выхода за рамки справедливости' [Жить лицом к Богу и людям, 173.]. Мы живем среди вещей, которыми пользуемся, не привязываясь к ним, сохраняя сердце чистым.
Для нас, трудящихся на ниве душ человеческих, время – это слитки славы Господней [См. Путь, 355.]… Христианин должен научиться использовать свое время с прилежанием, чтобы продемонстрировать свою любовь к Богу и людям, освящая труд, освящаясь в труде, освящая трудом всех окружающих, со вниманием к мельчайшим деталям – то есть не растрачивая себя на бесплодные мечтания, но с молчаливым героизмом, естественным и сверхъестественным, людей, пребывающих во Христе и живущих обыденной жизнью. 'Нигде не написано, что христианин должен быть чужд миру. Господь Наш Иисус Христос словом и делом вознес хвалу той человеческой добродетели, которая мне особенно близка – естественности… Случается, однако, что люди, живущие такой же обыденной жизнью, в простоте и непритязательности, начинают бессознательно искать чего-то искусственного, исключительного. И вы, и я не раз видели это: превозносится, например, красота душистых, свежесорванных роз. А почему? Нежны они, как шелк!' [Человеческие добродетели, 89.]
Слова основателя Opus Dei освежают, как только что распустившиеся розы, ибо являются плодами жизни, проведенной в общении с Богом, и апостольской работы, подобной безбрежному морю. Рядом с искренностью в его проповедях постоянно и отчетливо звучит тема страстной, безграничной любви. Это – 'поражение в самое сердце' [К святости, 294.]: 'спешите любить' [По стопам Господним, 140.], ибо 'вся жизнь человеческая слишком мала для того, чтобы вместить твою любовь' [Сокровище времени, 43.].
Тема, к которой мы переходим – одна из важнейших в его размышлениях: 'дивное переплетение трех теологических добродетелей – тот стержень, на котором держится вся жизнь истинного христианина' [Надежда христианина, 205.]. Постоянны рекомендации: 'жить по вере, не терять надежды, быть сопричастными Христу и любить Его искренне' [Величие повседневной жизни, 22.]. 'Меня наполняет истинной надеждой возможность осознавать себя сыном Божиим' [Надежда христианина, 208.]. 'В ваших обычных трудах пришел час исполнить веру, пробудить надежду, оживить любовь' [Работа Божия, 71.].
После трех проповедей о вере, надежде и любви следует проповедь о молитве – хотя уже с первой страницы очевидна необходимость проводить жизнь в тесном общении с Богом. 'Молитва должна постепенно прорастать в душе' [К святости, 295.], с естественностью простой и доверчивой, потому что 'сыны Божии не нуждаются в изобретенных кем-то правилах, чтобы обратиться к своему Отцу' [Молитвенная жизнь, 255.]. Молитва – это канва для трех главных добродетелей. Все соединяется в одном: жизнь преобретает Божественное звучание, 'единение с нашим Господом не отделяет нас от мира, не превращает в людей особенных, далеких от проблем современности' [Там же, 251.].
В точные и ясные комментарии к Священному Писанию, в постоянное обращение к первоисточникам христианского Предания, как бурный поток, вторгаются порывы любви: 'Сколь велики любовь и милосердие нашего Отца! Перед реальностью этой безумной любви Господа к Своим детям я хотел бы иметь тысячи уст, тысячи сердец, и еще больше – лишь для того, чтобы жить, постоянно благодаря Бога Отца, Бога Сына и Бога Святого Духа' [Свобода – дар Божий, 33.].
Его чувства выходят из берегов, ибо Сам Господь переполнил его сердце любовью – а он сумел не только свободно ее принять, но и передать миллионам душ. Он всегда стремился ответить на благодать, вложенную Господом в его душу. В любви свобода стала страстью: 'Свободно, без всякого принуждения, но лишь потому, что я так хочу – я выбираю Бога. И обязываюсь Ему служить, превращая свое существование в отдачу себя другим – из любви к моему Господу Иисусу Христу. Воодушевленный этой свободой, я восклицаю: никто на земле не отлучит меня от любви Христовой!' [Там же, 35.]
Путь к святости, который предлагает нам отец Эскрива – это путь глубокого уважения к свободе человека. Основатель Opus Dei наслаждается словами блаженного Августина о том, что для Бога лучшие слуги – те, кто служит добровольно [Блаж. Августин, De vera religione, 14, 27 (PL 34, 134).]. Это путь восхождения на Небо и в то же время – подходящая дорога для тех, кто живет в обществе и выполняет свои профессиональные обязанности в среде иногда равнодушной, или даже решительно отвергающей Закон Христов. Основатель Opus Dei обращается к живущим не в теплице, но на открытом воздухе – к тем, кто в самых разных жизненных ситуациях сражается, не теряет надежды и свободно приходит к решению служить Богу и любить Его превыше всего. Свобода оказывается той единственной почвой, на которой любовь способна укорениться и расцвести. 'Святыми не рождаются. Святой выплавляется в постоянной игре Божией благодати и человеческого благорасположения' [Величие повседневной жизни, 7.].
Таким образом, содействуя нашему общению с Богом, отец Эскрива хочет подогреть в нас две страсти: любовь и стремление к свободе. Их силы соединяются, когда свобода делает выбор в пользу Любви Божией. Пребывая в этих встречных потоках благодати и ответной любви, мы сможем преодолеть все трудности: психологический террор [К святости, 298.], применяемый против тех, кто сохраняет верность Богу; наши собственные слабости, которые всегда остаются с нами, но иногда обращаются в собственную противоположность, чтобы в свободе покаяния вновь утвердить любовь; создаваемые средой препятствия, которые мы должны преодолеть, сея мир и радость [Смирение, 105.].
Иногда в комментариях к этой Божественной игре свободы и любви в душе человеческой мы смутно угадываем боль сердца любящего и страдающего оттого, что многие люди не хотят ответить на милосердие Божие. Это страдание было пожизненным уделом основателя Opus Dei. Но – страдание скрытое, практически незаметное даже для тех, кто знал отца Эскрива и часто его видел. Немногие сумели пройти по этому миру с такой радостью в сердце, сохранив молодость души и чудесное расположение духа. Он никогда не унывал и не тосковал ни о чем кроме Божией Любви. Но все же он глубоко страдал. Многие его духовные дети, близко его знавшие, впоследствии делились со мной своим недоумением: как удавалось нашему отцу скрывать в себе эту боль? Ведь мы его видели всегда веселым, бесконечно всем нам преданным, таким внимательным даже в мелочах…
Косвенный ответ на этот вопрос кроется в некоторых из его проповедей. 'Не забывай, что для ближних Господа неотвратим и Его Крест. Отдавая себя в руки Божии, помни, что иногда Он позволяет страданиям войти в нашу жизнь. Приготовься испить из чаши скорби, одиночества, противоборства, наветов, наговоров, насмешек. Из чаши, которую нам подносят как чужие, так и свои – ибо Господь желает привести нас в соответствие со Своим Образом, сотворить в нас Свое Подобие. Поэтому Он не противится и тем, которые называют нас безумцами и принимают за глупцов' [К святости, 301.].
Благодаря этой способности страстно обнять Крест Господен отец Эскрива мог сказать: 'Моя жизнь привела меня к осознанию себя сыном Божиим. И я с наслаждением погрузился в сердце Отца моего – чтобы распрямиться и очиститься, чтобы служить Господу, всех понимая и всех прощая силой Его любви и моего уничижения' [Общение с Богом, 143.]. Он всегда следовал побуждениям Святого Духа так охотно, с таким послушанием, что можно было любоваться отражением прекрасного образа Христова во всех его делах и поступках. Он понимал слова Учителя буквально и часто бывал осуждаем теми, кто не в силах выдержать даже знания о том, что можно действительно жить по вере, с надеждой и любовью. 'Наверное, кто-то подумает, что я наивен. Меня не беспокоят такие оценки. Я все еще верю в милосердие – и буду верить в него всегда! Пока мне еще дарована жизнь, я буду, как священник Христа, не щадя своих сил, нести мир и согласие моим братьям, ибо все мы – дети Бога Отца. Я буду помогать людям лучше понять друг друга, чтобы все они могли разделить со мною общий идеал – идеал веры!' [Жить лицом к Богу и людям, 174.].
Если стремление к любви и свободе соединится с убежденностью в том, что все мы должны попасть в Божественную сферу веры и надежды, то в результате получится апостольское служение. Проповедь 'Чтобы все спаслись' целиком посвящена этой теме. 'Вот Он проповедует на берегу Геннисаретского озера. Народ теснится к Нему, чтобы слышать слово Божие (Лк 5, 1). Видите? Все так же, как и сейчас! Наши современники хотят слушать Господа, хотя внешне этого, как правило, не показывают. Возможно, что некоторые из них забыли учение Христово, другие (не по своей вине) никогда его не знали и смотрят на религию как на что-то чуждое. Однако будьте уверены, что в жизни каждого обязательно наступит момент разочарования в банальном житейском опыте, который уже не способен ответить на волнующие душу вопросы – так же, как и выдумки лжепророков. И вот человек безотчетно, инстинктивно ищет Слово Божие, чтобы утолить свою тревогу и жажду духовную' [Чтобы все спаслись, 260.].
Передать нетерпеливую любовь Бога всем людям – вот нерв апостольского служения, пронизывающий каждую страницу этой книги. Что надо сделать, 'чтобы в душах воцарился мир, чтобы земля преобразилась?'
