черту, когда перед тобой открываются новые возможности.
По мере рассказа ее уверенный спокойный голос стал немного включать в себя нотки жалости к себе. Взгляд был надежно спрятан за длинными волосами, что позволило скрыть практически все лицо, когда она сидела ко мне в пол оборота. Подойди ближе, повернутся к ней и заглянуть в лицо я не решался. Это могло нарушить тонкую грань, которая соединяла бессознательные мотивы поступков девушки и ее осознанные действия.
– О чем ты говоришь? – немного рассержено повышенным тоном спросил я, теряя свою невозмутимость.
– Понимаешь, это была игра. Обычная игра. Я ушла от Братства, поскольку они занимались недопустимыми экспериментами над людьми. Гипноз и внушение. Но еще я ушла по той причине, что захотела получить артефакты для продления жизни на длительное время. Так я могла совмещать в себе молодость и опытность, силу и мудрость. По сути, эти вещи отделимы друг от друга длительной временной пропастью, которая может исчисляться целыми десятилетиями. Рудольф разыскивал тебя, когда узнал о спрятанных в НЛО артефактах. Уже тогда я решила опередить их команду. Ты уже в курсе, что я сделала пластическую операцию, чтобы меня не нашли, а затем села в автобус. Просто я узнала в роли водителя одного из членов Братства и поняла, что они еще парочку людей собираются отправить в параллельный мир. Значит, это ты уже знаешь?
Я кивнул. История пока была слегка туманной и в какой-то мере загадочной. Хорошим слушателем я никогда не был, но сейчас старался в полной мере восполнить этот пробел, будто сдавал самый важный экзамен в своей жизни.
– Оскар, я не двойной агент, а тройной, – произнесла она на мой вопросительный и растерянный взгляд.
– Тройной агент? – я кивнул в сторону недопитого вина. – Какой бокал по счету?
Впервые с начала этого удивительного и довольно непонятного разговора, она прямо посмотрела на меня. Ее глаза были слегка влажными, а дыхание порывистым. Меня настолько удивило, что эта девушка, которая умеет профессионально стрелять и драться находится на грани истерики. Я нежно взял ее за руку и одобряюще улыбнулся. В ответ она шмыгнула носом, но не стала изливать свое горе, как делают большинство женщин, ведь природа предусмотрела у них повышенную чувствительность и эмоциональность.
– Это нужно показать. У тебя мобильник включен?
– Да, а что? – удивился я.
Она достала сотовый телефон и уверенно набрала номер. Прозвучала знакомая мелодия, и я автоматически посмотрел на экран, еще не понимая, что это может значить.
На дисплее высветился номер Насти, с которой мы разговаривали несколько раз по телефону, но так ни разу и не виделись. Этот номер вызвал во мне воспоминания о девушке во время разговоров и ее чудесный голос.
2
Я долго смотрел на экран мобильного телефона, чувствуя, что в глазах немного потемнело. Правда, это мимолетное состояние прошло быстро. Синди стала быстро что-то говорить. Голос звучал взволновано, а высокие нотки почти сразу вернули меня к реальности.
– Прости, Оскар… Я не смогла сказать тебе, что Настя – это я. – И, не дав сказать мне хоть слово, она продолжила свою речь. – С самого начала, я следила за тобой. Поэтому, решила держать ситуацию на контроле. Пока я находилась среди пассажиров автобуса, то общалась с тобой и узнала, что потеря памяти у тебя серьезная. А потом нужно было найти тебя и вытащить всю информацию относительно спрятанных артефактов. Конечно, мне пришлось использовать тебя все время, чтобы добраться до кристаллов и получить взамен вечную молодость.
Пауза формировала неестественность всего происходящего, словно мир был лишь фальшивкой, неудачной копией основной реальности. Я четко чувствовал вокруг себя тяжелую атмосферу предательства, корысти и даже жалости к себе. Но, в то же время, я ощущал любовь, которая возникла между нами. Горячий огонь страсти еще не мог так быстро погаснуть, но капли предательства и ветер жалости разрушали это прекрасное и божественное чувство, которое сплошь и рядом пытаются передать писатели, музыканты и художники с помощью своих произведений искусства.
– Вечная молодость? – мой голос предательски дрожал от волнения, страха и злости. – Какая к черту молодость? А разве добродетель всего человечества не сострадание и любовь? – спросил я. – Кажется, об этом еще говорил Далай-лама.
– Прости…
Она опустила свой взгляд.
Давай, плачь. Быть может, я смягчу свое суровое и осужденное впечатление об этой замечательной даме.
Но Синди вела себя, как парень-рубаха, не оборонив, ни одной слезинки за все время. Это начало меня пугать.
– Подводной ловушки, как таковой не было. Я разыграла этот спектакль, поскольку знала, что до нас скоро доберутся, а у тебя заберут кристаллы. Поэтому, я, немного задержалась под водой, а затем спокойно вынырнула. Конечно, я не могла так просто вернуться сюда, а портал можно было открыть только одним способом. У меня оставался еще один артефакт, в котором хватило заряда на последнее путешествие.
– Зачем ты вернулась сюда? – я спросил немного осуждающе, ведь имел на это полное право в сложившийся ситуации.
– Я не выдержала. Захотела вернуться к тебе и перестать это тройной обман. Я обычный человек, потом агент Синди и еще таинственная Настя, с которой ты говорил. Прости. Ты же видишь, я тебя использовала в своих целях. Потом не смогла так жить и все рассказала. Я ведь люблю тебя и поняла, что не могу больше обманывать и использовать тебя. Оскар, я полная дура! Дура!
Она спрятала лицо в ладонях и стала чаще шмыгать носом. Дыхание стало быстрым, а содрогание всего тела свидетельствовало о чувстве вины, оно подобно горному ручью стало капать вниз. Девушка шмыгнула носом еще несколько раз и стала заботливо вытирать рукой слезы, растирая их по всему лицу. Я по-джентельменски протянул ей носовой платочек. Она посмотрела на меня сквозь пальцы рук, но сие творение человечества, предназначенное для чистоты, взяла.
Я внимательно смотрел за действиями Синди, чувствуя некое сострадание. Ведь ошибки делают все люди, а выводы с них лишь меньшая часть. Правда, магическое воздействие артефактов оправдывало ее большинство корыстных, подлых поступков.
– Прости, если сможешь, – произнесла она. – Я… я сразу потеряла голову от твоей непосредственности, скромности и чувственному восприятию искусства, которое не свойственно большинству парней. Моя смелость, профессионализм и жестокость – это шелуха, маска, которую я одеваю каждый раз, выходя во внешний мир. Ты простишь?
Синди перестала уже плакать, а об этой распространенной в часы горечи и печали церемонии свидетельствовали лишь красные круги под глазами. А в остальном она ни капельки не потеряла своей обаятельности и женственности.
Я покрепче обнял ее за плечи и нежно погладил по голове. Говорить ничего не стал. Почему-то все слова мне показались лишними, условностями, формирующие препятствия и непонимания между людьми.
– Ты меня простишь? – повторила она вопрос более спокойным тоном.
– Думаю, да. Но сейчас не это важно.
– А что тогда?
– Кажется, я услышал какие-то теплые и нежные слова от сердца. Или мне это показалось?
Синди усмехнулась и тряхнула головой. Волосы заколыхались в разные стороны, что сильно меня взволновало. Не на шутку.
– Вообще-то такие слова первые говорят рыцари. Или таковые уже перевелись на нашей земле?
Достойный ход.
