указав на свободное кресло, сказал:
— Мирек, рад видеть тебя. Ну что, моя девочка угостила тебя кофе?
Скибор отрицательно качнул головой:
— Я отказался.
Он кивнул полковнику и присел, положив кейс на стол.
Конопка сказал:
— Ваша работа по тарновской группе достойна похвалы. Вопрос лишь в том, достаточно ли этих материалов для возбуждения уголовного дела.
Скибор кивнул:
— Я уверен, что их достаточно. Решать вам с генералом. А в отчете отмечено лишь самое главное.
Скибор подался вперед и стал набирать код на замках кейса. В кабинете повисло молчание. У генерала был выжидающий взгляд. Он улыбнулся, увидев, что папка была довольно объемистой, и удовлетворенно хмыкнул:
— Ты, вроде, сказал, что отчет краткий?
Скибор положил папку перед собой, а кейс опустил на пол.
— Да, действительно краткий. Но я принес еще кое-что показать вам.
Он начал медленно расшнуровывать папку. Его дыхание участилось, но никто этого не заметил. Взгляды полковника и генерала были прикованы к папке.
Расшнуровав папку, Скибор сказал:
— Генерал Мецковский, полковник Конопка! Вам, конечно, известно о моем посвящении в братство «Жижки». Вы ведь были в курсе всех деталей. А мне многое открылось лишь вчера. И вот вам за это...
Приоткрыв папку и нащупав пальцами рукоятку пистолета, он поднял глаза.
Рот генерала в страхе раскрылся. Он напружинился в кресле. Левой рукой Скибор захлопнул папку. Затем поднял пистолет и нажал на курок.
Раздался резкий хлопок. Голову генерала отбросило назад ударом пули: она вошла ему в рот, пробила мозг и вышла через затылок.
Скибор направил пистолет на застывшего в ужасе Конопку. Раздалось три хлопка. Три пули попали точно в сердце. Полковник упал, увлекая за собой кресло. Он пытался что-то сказать, но с его губ слетало только бульканье. Скибор встал, тщательно прицелился и выстрелил еще раз, метясь чуть повыше левого уха полковника. Ковер был весь в крови.
Скибор обошел стол. Тело генерала запрокинулось назад, голова почти упиралась в стену, забрызганную кровью.
Скибор стоял, оглядываясь и прислушиваясь. Дверь кабинета была достаточно толстой, и можно было не сомневаться, что секретарша ничего не услышала. Несколько раз майор глубоко вздохнул, затем отвинтил глушитель. Он положил кейс обратно на стол. Руки у него немного дрожали, так что пришлось повозиться с замками, прежде чем они открылись. Он бросил глушитель внутрь, потом закрыл кейс. Открыв кобуру на поясе, вынул оттуда утрамбованную внутрь газету, вложил пистолет, застегнул кобуру, взял кейс и направился к двери.
Секретарша была удивлена его быстрым появлением. Обернувшись, он сказал в приоткрытую дверь:
— Спасибо, генерал. Я буду в своем кабинете.
Потом он закрыл дверь и улыбнулся секретарше.
— Генерал и полковник хотят обсудить мой отчет с глазу на глаз. Они сами позвонят мне, когда я им понадоблюсь. И еще, генерал просил некоторое время его не беспокоить... Ни в коем случае.
Она кивнула. Скибор улыбнулся еще раз и вышел из приемной. Она инстинктивно поправила прическу.
Скибор проигнорировал медлительные лифты и сбежал пять пролетов вниз по лестнице. На посту у выхода из здания дежурный офицер отдал ему честь. Майор ответил небрежным взмахом руки.
Двадцать минут спустя у входа в скромный дом Йозефа Ласона на окраине Кракова зазвенел дверной звонок.
Священник удрученно вздохнул. Вот уже два часа он пытался сесть за свою воскресную проповедь. Епископ оказывал ему редкую честь обещанным посещением мессы, и Ласону было прекрасно известно, какое раздражение вызывали у него небрежно подготовленные проповеди. Но в течение этих двух часов телефон звонил без остановки. Большей частью звонки были по мелочам. Отец Йозеф готов уже был вовсе снять трубку, но не решился.
Отец Ласон зашаркал к двери в своих любимых домашних тапочках и открыл ее, изобразив на лице нетерпение. В дверях стоял мужчина с нейлоновой сумкой в руках. Шел мелкий дождь. На незнакомце были синие вельветовые брюки и куртка цвета хаки. Его шею и нижнюю часть лица закрывал черный шарф. Черные волосы влажно блестели. Приглушенным голосом мужчина сказал:
— Доброе утро, отец Ласон. Можно мне войти?
Священник помедлил какое-то время, но, видя, что человек промок до нитки, посторонился, пропуская его внутрь.
В прихожей посетитель размотал шарф и спросил:
— Вы один дома?
— Да, моя экономка ушла в магазин.
Вдруг отец Ласон почувствовал приступ страха — в лице человека он увидел нечто зловещее.
Мужчина произнес:
— Я майор Мирек Скибор из службы безопасности.
При этих словах священник оцепенел. Служба безопасности (а это было известно всем) являлась подразделением Польской секретной полиции, занимающимся католической церковью. Майор Мирек Скибор слыл в качестве одного из самых опасных и деятельных сотрудников этого подразделения.
Ужас явственно проступил на лице священника. Но Скибор сказал успокаивающе:
— Я здесь не для того, чтобы арестовать вас, и не причиню вам никакого вреда.
К отцу Ласону вернулось некоторое самообладание.
— Хорошо, а что вам тогда здесь нужно?
— Я к вам в качестве... ну, скажем, беженца. Я ищу убежища.
Теперь выражение испуга на лице священника сменилось подозрением. Но Скибор заметил перемену. Он сказал:
— Отец Ласон, еще не прошло и получаса с того момента, как я застрелил генерала и полковника службы безопасности. Я думаю, вы услышите об этом в новостях.
Священник посмотрел в глаза Скибора и неожиданно поверил ему. Он перекрестился и пробормотал:
— Да простит вас Господь.
Рот Скибора искривился в сардонической усмешке:
— Ваш Бог должен меня благодарить.
Он сделал ударение на слове «ваш».
Священник скорбно покачал головой и спросил:
— Зачем вы это сделали? И почему вы пришли ко мне?
Скибор как будто не расслышал первого вопроса. Он сказал:
— Я пришел, потому что вы — звено в канале переправки беженцев на Запад. Вы у меня под наблюдением уже четыре месяца. Подозреваю, что диссидент Камен переправлен на Запад именно по этому маршруту. Я должен был арестовать вас, но рассчитывал раскрыть другие звенья.
Отец Ласон несколько мгновений молчал. Потом сказал:
— Пойдемте на кухню.
Они пили кофе, сидя друг против друга за кухонным столом.
Священник опять спросил:
— Зачем вы это сделали?
Скибор отхлебнул из своей кружки. Его взгляд был прикован к столу. Ледяным голосом он сказал:
— Ваша вера учит, что право на месть принадлежит только Богу. Так вот, я одолжил у него немного
