управлюсь.
Кризи упер взгляд в грубую поверхность деревянного стола. На лице его было хмурое выражение.
– Майкл, я чувствую перед тобой большую вину. У тебя не было детства. Когда тебе исполнилось семнадцать, я забрал тебя из приюта и сделал солдатом. Тебе бы тогда еще в детские игры со сверстниками играть, но об этом даже речи не шло. Теперь тебе девятнадцать, а может показаться, что сорок. Все уже в прошлом. И сделать ничего нельзя. Так, может быть, все-таки ты позволишь мне помочь тебе в этой затее? К тому же мне бы очень хотелось снова встретиться с Блонди, с Макси и Николь. Сдается мне, что еще надо будет и сватом выступить, Кристину за тебя просватать.
Майкл улыбнулся ему с обычным выражением глубокой привязанности.
– Что-то не очень я тебя представляю в роли свата. Ладно, едем вместе. Но пойми, Кризи, раскрутить это дело должен буду я.
Кризи вздохнул и кивнул головой.
Они приземлились в аэропорту Брюсселя в восемь вечера. Поскольку у них был только ручной багаж, уже через пятнадцать минут они прошли таможню. Майкл выглядел гораздо старше своих девятнадцати лет: худой, поджарый, рост шесть футов, худое, вытянутое лицо, коротко подстриженные волосы цвета воронова крыла. На нем были черные джинсы, кремового цвета рубашка с расстегнутым воротом и черная кожаная куртка. Рядом с ним своей странной походкой шел Кризи – огромный человечище, внешне похожий разве что на медведя, с ежиком седых волос и шрамами на лице цвета бледного красного дерева. Он был одет в синие брюки, легкую вязаную трикотажную рубашку, черный кашемировый свитер и твидовый пиджак. Взглянув на его одежду, сторонний наблюдатель подумал бы, наверное, что перед ним добропорядочный сельский обыватель из Англии или Шотландии, однако одного взгляда на лицо Кризи было достаточно, чтобы решительно отказаться от такого вывода.
Когда они подошли к стоянке такси, у которой стояли выстроившиеся в очередь автомобили, Кризи внезапно остановился, у него вырвался сдавленный стон. Майкл обернулся и увидел, что его лицо исказила гримаса боли. Такое происходило уже далеко не в первый раз. Последние месяцы короткие приступы острой боли повторялись с угрожающей регулярностью. Каждый раз Кризи пытался оставлять их без внимания, бормоча что-то о проблемах с пищеварением.
– С тобой все в порядке? – спросил Майкл.
– Конечно, пойдем дальше.
Они сели в такси, и Майкл сказал, обратившись к водителю:
– «Паппагаль», улица Аржан.
Шофер удивленно повернул голову.
– Вы знаете, что это за место?
– Да, классный бордель.
Включив первую скорость, водитель тронулся и бросил на них взгляд через плечо.
– Ну, парни, зря времени вы не теряете.
Майкл улыбнулся Кризи, потом отвернулся и стал смотреть в окно, вспоминая их предыдущий приезд в Брюссель. Два года назад они так же ехали в такси тем же маршрутом. Тогда с ними была и Леони. Воспоминание о Леони где-то внутри его существа отдалось острым чувством пустоты. Майкл любил ее как мать. Он помнил, как слезы катились по его щекам, когда ее убили. А Кризи в их комнате в пансионе Гвидо в Неаполе дал ему платок и сказал голосом, лишенным всяких эмоций:
– Утри слезы. Теперь ты мужчина. Пришло время возмездия.
Через полчаса Майкл нажимал на звонок в двери невзрачного здания, стоявшего на невзрачной улочке в нескольких кварталах от штаб-квартиры Европейского Сообщества. Они услышали, как щелкнула створка дверного глазка, и поняли, что кто-то внимательно их изучает изнутри. Через несколько секунд дверь отворилась. В дверном проеме стоял Рауль – высокий, тощий, как скелет, человек с физиономией, столь отталкивающей, что и бывалые люди от него шарахались. Он вышел из дома, бросил внимательный взгляд в обе стороны улицы, потом кивнул. Они вошли в прихожую, пол которой был устлан толстым ковром, поставили дорожные сумки и обменялись рукопожатиями с высоким человеком малоприятной наружности.
– Сколько вы у нас пробудете? – спросил Рауль.
– Пару дней, – ответил Майкл.
Рауль взял их сумки.
– Блонди в баре. Я отнесу ваши вещи наверх.
Они прошли по коридору, открыли дверь и вошли в комнату. Скорее ее можно было бы назвать залом, причем весьма богато обставленным: на полу лежал толстый коричневый ковер, с потолка свешивались хрустальные люстры, у одной из обитых велюровой тканью стен стоял бар из красного дерева, повсюду были расставлены глубокие кожаные кресла и удобные небольшие диваны. В креслах расположились четыре очень красивые, элегантно одетые молодые женщины. За стойкой бара сидела пятая, разительно отличавшаяся от этой четверки. Она была не первой молодости, в платье из золотой парчи, спускавшемся до самого пола. Волосы ее были цвета эбенового дерева, лицо покрывал толстый слой косметики, губы были ярко накрашены. В ушах, на шее, вокруг двух запястий и на каждом пальце играли бриллианты. Определить ее возраст на глаз было почти невозможно, но Майкл и Кризи знали, что ей далеко за семьдесят.
Когда пожилая дама их увидела, губы ее расплылись в ярко-красной улыбке. Она тут же соскользнула с табурета, как будто была восемнадцатилетней кокеткой, и широко раскрыла объятия. Сначала она обняла Кризи, потом Майкла, ощутившего жесткую упругость ее корсета. Затем она отстранилась от молодого человека на расстояние вытянутой руки, взглянула ему в лицо, провела рукой по щеке и сказала по- английски с сильным итальянским акцентом:
– Ты стал просто прекрасен. Раньше ты был… только красив.
Кризи хмыкнул. Майкл улыбнулся и почувствовал себя немного неловко, ощутив заинтересованные взгляды четырех очаровательных молодых женщин.
– Что-то я в твоем заведении особого оживления не вижу, – заметил Кризи.
Улыбка Блонди поблекла.
– Да, дела нынче идут неважно, – ответила она. – Хотя ночь еще только началась. Что вы будете пить?
Когда они устроились на табуретах у стойки бара, у Кризи снова перехватило дыхание, и он прижал левую руку к центру груди. Блонди и Майкл переглянулись.
– В чем дело? – резко спросила пожилая женщина.
Отгоняя боль, Кризи тряс головой. Блонди взглянула на Майкла. Он пожал плечами и сказал:
– В последние недели его постоянно беспокоят эти боли. Он говорит, что это ерунда, но приступы становятся все более частыми.
Обстановка мгновенно изменилась. На лице Блонди появилось озабоченное выражение. Она стала что- то быстро говорить Кризи по-французски. Он рассеянно кивал головой. Хоть Майкл не понимал, о чем идет речь, он видел, что Блонди сердится и искренне волнуется. Она резко обернулась к Майклу и заговорила с ним по-английски.
– С этим идиотом, который стал твоим отцом, такое случалось и раньше. Он носит в себе столько металла, что, если его сдать на переплавку, можно будет обеспечить банками небольшой заводик по производству консервированных бобов. Иногда этот металл начинает двигаться.
Внезапно она превратилась в заботливую мать, хлопотливую любовницу, распорядителя-организатора и ураган. Она щелкнула пальцами, и Рауль тут же передал ей телефон. Блонди набрала номер и что-то быстро затараторила в трубку. Кризи попытался было что-то возразить, но она срезала его резким взглядом, от которого и дуб бы завял. Майкл удивленно наблюдал за происходящим. Блонди повесила трубку, обернулась к нему и стала подробно его инструктировать.
– Через несколько минут сюда приедет «скорая помощь». Ты проследишь за тем, чтобы Кризи в нее сел, не забыв при этом захватить с собой пижаму и что там ему еще в больнице может понадобиться. В частной клинике его ожидает главный хирург. Там прекрасные условия и очень симпатичные молодые сестрички. Хирург вытащит из этого идиота какой-нибудь осколок, который подбирается к его сердцу. – Она бросила в сторону Кризи еще один испепеляющий взгляд. – Никогда не могла понять, как человек твоего ума и опыта может проявлять такое легкомыслие, когда речь заходит о собственном теле.
