– За что же такая милость мне?
– Вовсе не милость. То, что о тебе говорили, – неправда.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю – и все тут.
– Да ты умница.
– Отец, беги!
– Ладно, убегу, любопытно лишь, почему ты так за мою жизнь боишься?
Женщина снова покраснела и замолчала.
– Ну-ка, скажи, а то никуда не уйду.
Она умоляюще сложила руки и прошептала с горячей мольбой в голосе:
– Беги же.
– Скажи одно слово. Ну?
– Не могу…
– Ты меня спасаешь, отцов-кармелитов не боишься, а слово сказать стесняешься. Вот здорово!
– Да я…
– Смелей, дорогая, смелей!
– Да я тебя люблю… – и, прошептав это, она, как призрак, исчезла в кустах малины.
Квестарь крякнул, почесал бородавку, которая вдруг немилосердно начала зудеть, и тихо воскликнул со вздохом:
– О боже! Дивны пути твои!
Потом, раздвинув кусты, осмотрелся, не следит ли за ним кто-нибудь, и, успокоенный царящей вокруг тишиной, просунул голову в окно винного погреба, глубоко вдохнул доносившийся оттуда аромат и сказал:
– О проклятая судьба! О обманчивая дружба! Только что я собрался побрататься с тобой, чудесный бочонок, и вот должен уйти, не вкусив твоей любви! О бочка с красной печатью, предназначенная для самых важных гостей, как тяжело уходить, не обняв тебя! Прощай же, и если когда-нибудь к тебе приникнут уста человека справедливого, дай ему удовольствие, какое ты дала бы мне; если же это будет кармелит или какой-нибудь другой монах, наполни уста его горечью, какой наполнен я теперь. Прощай, венгерское! Ты мне будешь сниться по ночам, а днем, как только посмотрю на солнце, мне будет казаться, что я вижу тебя, о бочка, не выпитая до дна!
Осторожно раздвинув кусты малины, квестарь вышел к башне и, внимательно прислушиваясь, пробрался в свою комнату. Недолго думая, он сложил кое-как свое имущество в мешок и, вскинув его за спину, вышел из ворот к подъемному мосту.
Стражники поинтересовались, куда это он собрался на ночь глядя: было уже поздно, и они готовились поднимать мост.
– Иду по грибы, – ответил квестарь.
– Тьфу, – плюнул старый усатый стражник. – Грибы по ночам собирают только колдуны.
– Ты, ваша милость, глуп, – возразил брат Макарий, – собирать грибы при лунном свете лучше всего, они сами так и лезут из-под деревьев прямо в мешок.
– Тьфу, тьфу, тьфу! – трижды сплюнули стражники. – Да ты не утопленник ли, что не боишься дьяволов по ночам?
– А у меня против них заклятие есть, – потряс квестарь мешком. – Спите спокойно.
У моста брат Макарий встретил отца Поликарпа, возвращавшегося с прогулки в одну деревню, расположенную неподалеку от замка.
– Отец-привратник, – обратился он к монаху, – что-то воздух не по мне в этом замке.
Привратник испуганно оглянулся, но, убедившись, что его никто не подслушивает, шепнул:
– Удирай, брат, пока не поздно. Ты попал в немилость.
Брат Макарий почесал нос.
– По правде говоря, меня должны назначить управителем.
Монах скривил лицо, словно лягушку проглотил.
– Говорю тебе, они придумали штуку получше. Берегись, брат. Я тебя предупреждаю потому, что подружился с тобой.
Квестарь громко засмеялся:
– Трудно изловить вольную птицу.
– И птица попадает в ловко расставленные силки.
– Прощай, отец Поликарп. Тот не попадет в силки, кто сам умеет их расставлять.
Привратник кивнул головой, перекрестился и рысцой побежал к замку. Брат Макарий проводил его взглядом. Потом еще раз окинул весь замок, очертания которого красиво вырисовывались на фоне клубящихся туч, отвернулся и пошел вниз, по направлению к слободе, но, миновав окружавший ее вал,
