История Рима (с иллюстрациями)

самым рациональным.

Судя по всему, поместье Колумеллы несколько больше» (Кузищин В. И. Римское рабовладельческое поместье. М., 1973. С. 58—59). На основании имеющихся сведений исследователи делают вывод, что типичное поместье Италии во II—I вв. представляло собой многоот­раслевое хозяйство при специализации одной из отраслей в зависи­мости от интересов рынка, качества почвы и климатических усло­вий (Кузищин В. И. С. 70—77).

Другим видом земельных владений римлян была латифундия. «Ла­тифундия — это огромное имение с экстенсивным запущенным хо­зяйством, обрабатываемое главным образом полчищами рабов», — так определяет ее В. И. Кузищин. Он продолжает: «Попробуем точ­нее определить размеры поместья, которое самими древними... счи­талось латифундией. По Колумелле, границы крупного поместья можно объехать на лошади. Плиний Младший ради прогулки объез­жает часть своей Тифернской латифундии. Сопоставление этих со­общений Колумеллы и Плиния Младшего показывает реальность огромных латифундий. Какова же была минимальная граница, разу­меется, при всей ее условности, с которой начиналась латифундия? Плиний Младший покупал имение за 3—5 млн сестерциев. Оно, бесспорно, было латифундией и, если принять во внимание указан­ную Колумеллой стоимость одного югера земли, достигало 5 тыс. югеров. Но указывают ли эти цифры на минимальные границы? По нашему мнению, их определяет один из отрывков 'Естественной истории' Плиния Старшего, а именно — XIII, 92. В этом отрывке

Плиний порицает безумное мотовство людей, тратящих миллионы сестерциев на покупку столов из драгоценного цитра-дерева, расту­щего в горах Атласа, и добавляет, что заплаченная за один из таких столов сумма в 1,3 млн сестерциев равна по стоимости латифундии. В приведенном контексте скорее всего речь идет именно о мини­мальной границе или близкой к ней. Поэтому позволим себе высказать предположение, что латифундией считалось крупное имение стоимостью в 1 млн. сестерциев и выше, насчитывающее свыше 1000 югеров» (Кузищин В. И., с.193—194).

Обезземеление крестьянства

Обратной стороной процесса концентрации земли было обезземеле­ние мелких собственников. Оно вызывалось не столько конкуренцией круп­ного рабовладельческого хозяйства (история показывает, что мелкий зе­мельный собственник путем крайнего напряжения сил и ограничения по­требностей может очень долго выдерживать конкуренцию крупного хозяйства), сколько наличием дешевого привозного хлеба[235]. Это была та же самая причина, которая заставляла италийских помещиков отказываться от разведения зерновых культур. Низкие цены на хлеб делали и для крес­тьянина невыгодным хлебопашество, а перейти к виноградарству, оливководству и т. п. рядовому крестьянину было почти невозможно — для этого у него не было средств. Прогрессивно падающая доходность зерновых куль­ тур означала для италийского крестьянина разорение и последующее по­глощение его мелкого участка более сильным и более приспособленным к новым условиям крупным рабовладельческим хозяйством.

Роковое влияние на крестьянское хозяйство оказали войны, которые ве­лись на италийской территории. Хорошо известно, какие последствия в этом отношении имел поход Ганнибала: Средняя, а особенно Южная Италия были страшно опустошены. В дальнейшем на положении крестьянства отрица­тельно сказались гражданские войны: так называемая союзническая война, восстание Спартака, земельные конфискации вторых триумвиров и проч.

Не меньшее влияние имели заморские войны, особенно широкий раз­мах получившие во II в. Они оказывались гибельными для мелкого хозяй­ства, потому что фактически превращали крестьян в профессиональных солдат. Крестьяне на целые годы отрывались от своих хозяйств, которые из-за этого приходили в упадок. В качестве солдат они отвыкали от произ­водительного труда; солдатское жалованье и военная добыча становились главным источником их существования.

Правда, не вся Италия в одинаковой степени теряла свое крестьянское население. Более стойко держалась Северная Италия; обезлюдение косну­лось главным образом Средней и Южной Италии, где сильнее развилось рабовладельческое хозяйство. Средняя и Южная Италия подверглись так­же наибольшему опустошению во время ганнибаловой и гражданских войн.

Образование люмпен-пролетариата

Разоренные крестьяне частью превращались в сельскохозяйственных рабочих, частью шли в города, в первую очередь в Рим. Город был местом, где можно было надеяться на заработок. Правда, не всегда эти надежды оправдывались, потому что места в ремесле и торговле были заняты раба­ми и вольноотпущенниками. При таких условиях пришлому крестьянину найти себе работу было нелегко.

Зато в город привлекало другое: широкое развитие политического под­купа, огромное перепроизводство денежного капитала, раздачи и кормле­ния со стороны государства и частных лиц — все это давало возможность пролетариям с грехом пополам прожить в городе, ничего не делая. Но это же превращало их в люмпен-пролетариев, деклассированную паразитиру­ющую массу, цель жизни которой выражалась в знаменитом лозунге по­здней Республики: «Хлеба и зрелищ!».

Клиентела также вырождалась в паразитический институт. Каждый знат­ный человек имел массу клиентов, которые иногда с вечера становились в очередь у дверей его дома, чтобы поздравить патрона с добрым утром и получить угощение или маленькую сумму денег. Клиенты сопровождали своего патрона на форум, голосовали за него, а в случае надобности, пу­скали в ход кулаки и палки. В эпоху гражданских войн клиенты были глав­ной опорой нобилитета, защищая его от революции.

Так к I в. до н. э. в Риме образовалась сильная социальная группа де­классированной городской черни, сыгравшая роковую роль в вырождении демократии и гибели республики.

Денежно-ростовщический капитал

Рост денежного капитала в Риме не соответствовал общему уровню экономического развития Италии и в значительной степени был искусст­венным. Источниками такого ненормального роста служили, как мы виде­ли, контрибуции, военная добыча и (с конца II в.) систематическое выжи­мание соков из провинций путем откупной системы.

Остановимся на последней. Когда Рим из города-государства превратил­ся в центр мировой державы, его государственный аппарат (до установле­ния империи) продолжал оставаться старым аппаратом города- государства с народным собранием, сенатом и выборными магистратами. В нем почти не существовало специальных органов, которые ведали бы управлением Италии и провинций, в частности финансовых органов. Поэтому для сбора налогов наиболее простым выходом являлась сдача этого дела на откуп.

На откуп сдавались в Риме не только сбор налогов в провинциях, но и целый ряд других статей государственного хозяйства. Мы читаем у Полибия:

«Многие работы по всей Италии, перечислить которые было бы нелег­ко, по управлению и сооружению общественных зданий, а также многие реки, гавани, сады, прииски, земли, короче — все, что находится во власти римлян, отдается цензорами на откуп. Все поименованное здесь находится в ведении народа, и, можно сказать, почти все граждане причастны к откупам и получаемым через них выгодам. Так, одни за плату сами прини­мают что-либо от цензоров на откуп, другие идут в товарищи к ним, третьи являются поручителями за откупщиков, четвертые несут за них в государственную казну свое состояние» (VI, 17).

На почве откупной системы выросли своеобразные предприятия, отда­ленно напоминающие акционерные компании. Иногда брать что-нибудь на откуп было не под силу отдельным богачам, как бы велики ни были их капи­талы: для того чтобы купить право на откуп, нужно было внести правитель­ству вперед большую сумму. Поэтому несколько откупщиков соединялись вместе и составляли компанию (societas publicanorum). Каждый участник компании вносил в дело известную часть капитала и получал соответствую­щее количество долей (partes). Этими «акциями» спекулировали, продава­ли их и покупали, играли на повышение и понижение. Крупные компании публиканов имели свой аппарат: писцов, агентов,