пленник, а гость Англии… Если правительство, поручая капитану Bellerephone меня, а также мою свиту, имело в виду устроить лишь сети, ловушку, то оно обесчестило себя и запятнало свой национальный флаг… Я взываю к истории. Она скажет за меня, что противник, воевавший двадцать лет с английским народом, теперь обездоленный, является к нему добровольно, отдается под защиту его законов; какое же иное, более веское, мог он привести доказательство своего уважения и доверия? И как же ответила Англия на подобное великодушие? Она лицемерно протянула ему свою гостеприимную руку и, когда он преисполнился верой и доверием к ней, – она его умертвила. Наполеон».
Удивительно, как Наполеон мог забыть о великодушии англичан по отношению к Жанне д’Арк и проч.
Абелль, встретившая Наполеона на острове Св. Елены еще 14-летней девочкой и бывшая его любимицей, так в своих записках описывает этот остров: «Это крутой утес, почти вертикально выходящий из воды. Удлиненная форма острова, однообразный, совсем темный колорит наводят на мысль, что его можно скорее назвать плавающим гробом, чем землей, созданною носить и кормить живых существ».
Граф Бельмен так описывает остров Св. Елены: это место самое печальное, самое неприступное, самое удобное для защиты, самое трудное для атаки и самое годное для своего настоящего назначения. Прибавим, что эта одиночная тюрьма тщательно охранялась английской эскадрой.
«Приехав на место своей ссылки, Наполеон был очень бледен. Черты лица его, несмотря на всю его холодность, бесстрастность и что-то грубое, казались мне необыкновенной красоты. Как только он заговорил, его очаровательная улыбка и мягкость манер мгновенно уничтожали даже всякий признак страха, который я до того испытывала»
Находясь в этом заключении, Наполеон был под строгим надзором стражи; он не смел никуда один ходить, ни с кем без позволения говорить. Такое стеснение страшно раздражало Наполеона. Ему оставалось читать и писать, что он и делал. Насколько губернатор острова, англичанин, был к нему придирчив, доказывается тем, что он удалил от Наполеона даже доктора О'Меага, который, по его мнению, слишком сильно привязался к Наполеону. В редких случаях остров посещали иностранцы, которые просили позволения видеть Наполеона; Наполеон их принимал и был с ними любезен и обходителен.
Во время прогулок Наполеон любил разговаривать с жителями острова и ласкал детей, которые напоминали его сына, хотя жителям острова было запрещено поддерживать разговор с знаменитым пленником.
Несомненно, Наполеону неоднократно предлагали бегство, но он решительно отвергал его как проявление трусости и слабости. В своем мученичестве он видел искупление прошлого и залог благополучия своей династии. В величии своего несчастья он видел освящение своей славы. «Для моего сына лучше, что я здесь. Если он будет жив, мое мученичество возвратит ему корону». Мысль о неизбежности мученичества всецело наполняла Наполеона. Он перестал противиться судьбе. Он полюбил свои страдания.
«Иисус Христос не был бы Богом, если бы не умер на кресте…»
Папа Пий VII ходатайствовал о смягчении участи пленника на острове Св. Елены. «Наполеон несчастлив, очень несчастлив, мы забыли его заблуждения… Он сделал для церкви столько, сколько, быть может, никто не осмелился бы в его положении сделать… Знать, что этот несчастный страдает через нас, это одно уже для нас большое горе… Мы не желаем, мы не можем, мы не должны, наконец, быть причиною тех страданий, которые он претерпевает; напротив, мы глубоко, от всего сердца, желаем, чтобы его участь была облегчена; испросите этой милости от нашего имени…»
Однако измученный Наполеон иногда прорывался и, в раздражительности, говорил англичанам слишком нелестную для них правду. Вот что он раз приказал перевести по-английски Арноту: «Я прибыл, чтобы приютиться у очага английского народа; я искал законного гостеприимства. Вы мне надели кандалы… Это ваше министерство выискало эти ужасные скалы, где каждый месяц сокращает жизнь европейца на три года, чтобы убить меня медленной смертью… Не было такой гнусности и подлости, которые бы вы не сделали со мной, доставляя себе этим удовольствие. Вы мне не позволяли вести даже самую обыкновенную семейную переписку, которая никому не возбраняется. Вы не допустили до меня ни одного извещения, ни одной бумаги из Европы; моя жена, мой сын даже не существуют для меня больше… На этом негостеприимном острове вы заставили меня жить в месте, менее всего удобном для жилья, в месте, где убийственный тропический климат дает себя знать всего чувствительнее. Заточение меня в четырех стенах, в нездоровом климате, меня, который объехал верхом всю Европу… Умирая на этой проклятой скале, отторгнутый от всех и лишенный всего, я завещаю честь и бесчестие моей смерти царствующему дому Англии…» После этих слов император впал в обморок.
В апреле 1821 г. явилась комета. «Комета! – она была предвестницей смерти Цезаря!»
15 апреля Наполеон написал завещание.
«Вот мои сборы, – к чему иллюзии! Я знаю, что меня ожидает, и свыкся с этой мыслью».
Через несколько дней Наполеону стало лучше. Его поздравили.
«Не обманывайте себя, – это конец мой приближается. Когда я умру, каждый из вас получит приятное утешение в том, что может вернуться в Европу; вы увидите ваших родных и друзей, Францию… А я, я встречу моих храбрецов на полях Елисейских… Клебер, Дезэ, Бессиер, Дю-рок, Ней, Мюрат, Массена, Бертье – все выйдут мне навстречу… Мы будем беседовать о наших войнах со Сципионом, Аннибалом, Цезарем, Фридрихом… Хорошо еще, что там без страха можно встретиться со всеми этими полководцами…»
Великий человек и в предсмертном состоянии был велик, хотя, несомненно, бесконечно был несчастен…
В ночь на 5 мая 18 21 г. над островом Св. Елены разразилась страшная буря. В эту ночь, в 5 часов, отошла душа великого человека. В предсмертые минуты он шептал отдельные бессвязные слова, из которых можно было разобрать: «Голова… армия… Боже мой!»
В 5 часов 40 минут глаза его покрылись легкой дымкой… он скончался.
Скончался не только гений, но великий гений…
Слова английского поэта как нельзя более приличествуют этому моменту:
«Среди рева и завывания бури, казалось, гений грозы, несомый на крыльях ветра, спешил оповестить всему миру, что могучая душа собиралась уйти в мрачные бездны природы и смерти!»
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
НАПОЛЕОН КАК ЧЕЛОВЕК
До сих пор мы рассматривали Наполеона как общественного, государственного и мирового деятеля. Несомненно, что во всех этих родах деятельности Наполеон явился гением, и притом гением первой степени. А каков был Наполеон как человек?
Наполеон был по рождению итальянец и корсиканец, а потому обязательно воспитан в духе религии. В дальнейшем, под влиянием духа времени, воспитания и окружающей обстановки, он становится атеистом; мало того, он пишет неудачный, но возмутительный в религиозном отношении трактат, это, однако, не лишает его надлежащего понимания значения религии в политическом и государственном отношениях, когда Наполеон становится политическим и государственным деятелем. Наполеон – главнокомандующий итальянской армией заводит сношения с Римом, удостаивается любезностей папы, заключает с ним союз, получает от кардиналов подарки и название защитника церкви, а от папы – «любезного сына». Наполеон – первый консул восстанавливает конкордат в добрых сношениях с Римом, восстанавливает права священникам, лишенным оных, допускает и освящает церковные обряды. Наполеон – император признает все права церкви, заключает с нею полный союз, торжественно венчается на царство, строго выполняет церковные обряды и ведет себя так, как любой религиозный человек. Это не мешает Наполеону, как мировому деятелю, обижать папу, лишать его положения, подвергать заключению и т. д., но религию он всегда поддерживал. Трудно допустить, чтобы Наполеон, воспитанный в детстве в духе религии, на склоне дней не вернулся вновь к тому, что оставило известные следы в детстве. Это было бы не жизненно.
С детства Наполеон был страстный корсиканец. Он безгранично любил свою родину и готов был для нее жертвовать всем. Он торжественно, несмотря на насмешки и издевательства в школе, публично величает генерала Паоли, причисляет себя к его последователям и терпит наказание за оскорбление портрета врага родины. Мало-помалу это чувство любви к родине начинает принимать другой оттенок: бескорыстие сменяется жаждой карьеры и служение родине превращается в создание карьеры, неудачи же в устройстве
