впервые задается вопросом — «НУ И ЧТО С ЭТИМ ЧАДОМ ДЕЛАТЬ?» Оглядывается вокруг и — самое страшное — начинает творить то, что и все остальные родители: подчинять своему дитяте весь остальной мир…
Вы никогда не замечали, что младенцы сильнее всего способны очаровывать именно бездетных людей? Именно такие взрослые, помимо обалдевших от счастья родителей, могут часами сюсюкать над чужим чадом, восхищаясь «мудростью природы», выраженной в пухлости там и хрупкости здесь, забаловывая окончательно и без того опупевшее во всех смыслах дитя…
Но довольно образности. История хранит достаточно примеров того, как Идея одного вполне порядочного индивида начинает творить страшные дела, будучи вываленной на массы. Единственной виной (хоть и не малой) родителя, видимо, было потакание своей Идее даже тогда, когда она и так вышла из-под контроля. Любовь слепа, родительская — тем более. Претензия на универсальность собственного видения всегда была обречена на скепсис родителей других философий, и поэтому оружие применялось вполне смертельное, дабы выполоть только все сорняки и утвердить Исключительно Свое.
И здесь совершенно не важно, где географически зародилась та или иная Система Измерения. Самое страшное — когда наступает летящее чувство уверенности в себе. Без сомнения — и крах неизбежен.
«Боже, упаси меня от правоты. Правый человек — глух, правый человек — слеп. Правый человек — убийца».
А что же Восток?
Одной из самых великих хитростей буддизма была его кажущаяся безыдейность. «Это никакая не философия, никакая не религия. Это лишь учение о бесконечном движении и изменении жизни»…
Ну, во-первых, само понятие учения претендует на Правоту. И в этом не сомневается. В известном смысле ловко вывернулся Ричард Бах, завершив свои «Иллюзии» сакраментальным: «Может быть, все в этой книге — неправда»… А ведь конкретно по Дзэну шел. Только под конец — тесно стало, что ли?
Во-вторых, уловки подобного рода предпринимались и всякими прочими «структуралистами». Автор этих строк сам когда-то предпринимал искренние попытки убедить заезжих янки в истинности именно диалектического подхода, особенно — в его центровой позиции по отношению к прочим методам познания. На тарелке с какой-то брюквой, помню, ягодки раскладывались по краю, а в середину кольца помещался некий персик, символизировавший, соответственно, первичность Истинного Учения, очень вежливо допускающего существование всякой прочей мелкой ягодицы. Почтительны были и отстраненно взиравшие на сей натюрморт лица гостей, взращенных на вольных хлебах и на подлинном фруктовом изобилии.
И в-третьих…
После года ТАМ мысль, до того лишь исподволь стучавшая в мозжечок, вломилась внутрь, уже не спрашиваясь, притворилась концепцией — и пока весьма уютно чувствует себя эдакой калькой для наложения на действительность. Черви сомненья насквозь прогрызли и без того обветшалое:
А ПОЧЕМУ, СОБСТВЕННО, «ВОСТОК — ЗАПАД?»
Вглядимся во всеобщее — каждый из своей телеги. Запад больше не хочет оставаться Западом, Восток — Востоком. Каждому тесно в себе, все закисли в собственных крайностях.
Идея и Реальность с каждой из сторон: перевернутое тождество. Если Идея европейцев исторически долго увязала в безысходности от деспотии Мессии над затюканным, вечно судимым сверху индивидом — то уж они и постарались обеспечить себя наиболее полной к настоящему моменту, практической демократией; именно у них — более, чем у кого-либо, возможностей для декларирования: «Моя свобода размахивать кулаками кончается там, где начинается нос моего соседа». Шарахнувшись от тоталитаристских заповедей Моисея, бодлеры, ницше и прочие певцы Экзистанса всего за несколько поколений так расшатали рамки понятий о Долге одного перед миллионами, что у последних только нули врассыпную брызнули: церковь содрогнулась и отделилась от государства де-факто. «Аз ведь действительно есьмь», — вдруг проняло западного человече, с чем его и поздравим.
Что же «на том берегу»?
Вакансии боддисатв, гарантированные — «стоит лишь постараться» — каждому гуманоиду с грязными пятками. Все зависит от тебя самого — это ли не свобода личности?.. В реальности же — по всей истории: касты Индии, вбитость каждого в свою коровью лепешку в конфуцианстве Китая с Кореей, и вот уж ныне — японский апофеоз охлократической гиперэкономики[24].
Или у меня едет крыша, или это — Закон Природы…
Они действительно веками противоречили друг другу, показывали фиги и подстраивали взаимные бяки — двое сорванцов, брат с сестренкой, растущие вместе в одной семье. Реальность — с Идеей. Восток — с Западом. И наоборот.
—
После зрелых размышлений все-таки приходишь к тому, что тело как таковое нужно человеку лишь для защиты собственных мозгов. С одной стороны — проблемы, с другой — кайфы мозговой коммуникации между индивидами, по сути — не более чем суета вокруг попыток выскочить из той формы доспех, лат, брони, которые положены ему природой для данного этапа деградации его физиологии. Мозги, значит, вперед, а все бренное, телесное… Одна за другой отпадают необходимости в тех или иных функциях бренного тела — острых зубах (у японцев, например, из-за сверхмягкой, «суперкачественной» пищи с некоторых пор кривые зубы стали чуть ли не национальной особенностью), мясистых ногах (самое вкусное мясо у нашего брата сегодня — наверное, задница), зорких глазах и т. п…
Всяк сущий язык смешивается, нации сваливаются в кучу, и если эскимос пока никак генетически не хочет давать потомства в союзе с кот-д’ивуарским негром, то будем надеяться, что они все-таки смешаются как-нибудь позже через кровя посреднических племен.
Государства всяких видов — кто побыстрее, кто поленивее — начинают (или, я все-таки верю, начнут) гарантировать на деле физиологическую неприкосновенность личности, и вообще сдвигают все проблемы Защиты в сферы моральноидейных или же морально-психологических трений со своим каждым отдельно взятым гражданином. Это отнюдь не упрощает задачу Защиты, но заметно двигает области приложения сил прочь от физиологии — к мозгу как таковому.
Безусловно, последним связующим звеном между явно отмирающим Первым и восходящим ко все более воздушным абстракциям Вторым остается секс. Из вышеизложенного может неплохо вытекать, что секс также способен перейти в область чисто мозговых коммуникаций; как ни жаль осознавать нам это сегодня, нам это все равно не грозит. Там будут свои прикосновения, свои рецепторы и свои оргазмы, о которых мы можем говорить, пока лишь облизываясь. Да и жалеть, видимо, глупо — «зелен виноград»…
Но и это будет жить лишь какое-то определенное Природой время. И время это кончится, когда сама необходимость защиты мозга от схожести с соседом-индивидом вылетит в трубу. Как отпали все наши плавники, жабры, хвосты и прочие волосатости, необходимые когда-то в борьбе за место под солнцем. Выглядеть это будет… Трудно сказать, как, но лемовский Солярис встает перед глазами довольно отчетливо.
Океан?..
БЕСХВОСТОСТЬ — БЕЗЗУБОСТЬ — БЕСПОЛОСТЬ — БЕСТЕЛЬНОСТЬ — БЕСЦЕЛЬНОСТЬ…
И капитальная одинокость.
Анекдот XXVIII века:
Встречаются две капли в море:
— Может, квакнем?
