не только «Вепри» Хвикке, в два раза большего и в три раза более населенного, чем Дивед, но и желтые знамена огромного Уэссекса, превосходящего после покорения большей части Корнуолла по размерам даже Мерсию!
Граф Окта на месте камбрийского короля стащил бы припасы в столицу да сел в осаду, ожидая помощи мерсийцев. Урожай собран, до весны можно сидеть за стенами всем народом. Потеря сельских домов — штука тяжелая. Но, пока не перевелись руки, умеющие держать топор — вполне поправимая. Король, однако, не предпринимал пока ничего. Только наблюдал, как стягиваются войска братьев и сестер, чьи владения расположены к западу от Кер-Мирддина. Силы с востока не подходили, и это могло означать только одно — король планирует дать полевой бой где-то на границе. Окта не представлял — как он собирается победить или хотя бы уцелеть. Но Гулидиен вдруг из рубахи-парня превратился в зачарованного истукана, к которому подходить с добрым советом или вопросом — без толку. Все равно в ответ падают камнями напыщенные, ничего не значащие слова. «Сбор войска идет по плану». «Мы с братьями обсуждаем этот вопрос». И даже — «Окончательное решение будет принято после завершения концентрации главных сил». Черт побери, да он словно в римлянина превратился! А теперь — это. Выходит, он все это время чего-то ждал. Чего же?
От сборов в поход на неравный бой оторвались и королевские рыцари, изо всех сил пытающиеся поднатаскать на мечный бой самых неумех из числа клановых ополченцев. В том числе и сэр Кэррадок. Был он, как все в последнее время, собран и мрачен. Даже общее оживление его задело мало. После давешней истории с походом на «фэйри», жизнь не доставляла рыцарю радости. Потому как вбил он себе в голову простую мысль: погибни он на лесной опушке в схватке с фэйри Гвина ап Ллуда, вступи в бой и согласись с судьбой, достойной воина, товарищи, павшие в схватке с лишенными душ ирландцами, сейчас ходили бы по земле вместо него. Раз уж Неметона назначила его главной целью для вражеских клинков и стрел, следовало принять выбор богини мужественно.
Рыцарь намеревался, сколь возможно, загладить свою вину перед братьями по оружию и той, которая его обрекла, и кого он по прежнему любил, боясь себе в этом признаться. Пасть в битве с саксами за отечество. Хорошая, если вдуматься, судьба для воина. При этом играть с врагами в поддавки Кэррадок не собирался, намереваясь отомстить негодяям за собственную гибель лично, заранее и как следует.
Приняв решение, как добрый христианин, сходил исповедаться. Отчего-то ноги принесли его не к тому священнику, которого оставил в городе епископ, но к африканскому паломнику, что прижился в городе и не спешил к другим святым местам. Впрочем, это было неудивительно: в церкви стоял дохристианский крест, возведенный кем-то из древних волхвов, и у священника проснулся интерес к камбрийским древностям.
— Если библейские пророки знали о приходе Спасителя, если три волхва явились его приветствовать, не будучи иудеями — отчего бы истинному пророку было не обитать и в Камбрии? — спрашивал он, — Может быть, и не одному… Это интересно!
«Интересно». Слово, которым камбрийцу можно объяснить почти все. Даже супружескую измену. Простить не простит, но поймет. А уж после таких речей жители Кер-Мирддина бывали весьма польщены и дальнейшие расспросы обычно прекращали.
Выслушав рыцаря, изыскатель радостно потер руки.
— Грехов я в тебе, сын мой, не вижу, кроме уныния. Рекомендовал бы вино — но, право, в этих обстоятельствах оно только усугубит печаль. Посему придется ограничиться доброй пастырской беседой. Дело в том, что в тебе сильны языческие пережитки, мой друг…
После чего распекал, долго и не всегда понятно. Грехи же отпустил, так что на смертный бой сэр Кэррадок собирался с чистой душой и совестью. Перемена в вожде его не особо заинтересовала, но не отрываться же от товарищей? Тем более, что с трибуны амфитеатра, возле которого был разбит лагерь, и происходили тренировки, все было прекрасно видно: неровные ряды шатров, летящее от порта длинным путем по правой стороне облако пыли, колесница, в которую оно превратилось, осев после остановки. И девушка в белом плаще, с волосами, пылающими, как пламя над языческим жертвенником, упавшая на одно колено. Неслышные издалека слова. Но вот она вскочила… и бросилась королю на шею!
Гулидиен едва устоял. Сида, несмотря на маленький рост, оказалась тяжелущей! А в уши уже лез свистящий шепот:
— Что стоишь? Возьми за уши, расцелуй в обе щеки, и тащи в шатер совещаться.
— Но…
— И обними. Крепко. Руки устали. Грохнусь… Ну!
Король сделал, как сказано.
— Молодец. Теперь за уши и в щеки. Сам только что назвал меня младшей сестрой… Так и веди себя, как старший брат!
— Ааа! — громко и облегченно выдохнул Гулидиен, взял сиду за уши. Не удержался, почесал за одним, как кошку. Безнаказанно. Та только прищурилась хитро. Шепнул:
— Стратегия?
— В шатре. Теперь в щеки, троекратно…
Король исполнил. После чего торжественно объявил, что зовет любезных братьев, сестер и легатов на совещание. Которое произойдет у него в шатре немедленно.
— Что это было вообще? — спросил он у Немайн по дороге.
— Любовное зелье, — хихикнула та, — и, немного стратегии, да. Ты же просил привадить Кейндрих? Теперь у нее появился повод ревновать. Поверь, мужчина, рядом с которым дева из холма, земной красавице покажется стократ привлекательнее. Так что, если ты ей хоть немного в сердце запал, явится отбивать. В то же время ты вел себя хотя и вольно, но именно как старший брат. Никаких упреков — только что я признала себя твоей младшей сестрой, по должности. Ну, ты и повел себя так, чтобы закрепить мой сомнительный статус: я ведь не совсем королева. Этого хватит даже отцу…
Сида грустно вздохнула. Веселая часть закончилась. Теперь пора оставить на время прекрасную ирландку, и заняться саксами. И, для начала, успокоить короля.
— Их не может быть очень много.
— Они разбили Гвент. А это не мирный Дивед. Это настоящие воины…
— Они умылись кровью в Гвенте! Настолько, что не посмели добить. Это означает — сил у них не слишком много. Еще сражение, еще осада — и саксы потеряют надежду нанести нам поражение. Теперь — смотри: как давно ты собираешь войска? Насколько это незаметный процесс? А у саксов было куда меньше времени. Так что там идет дружина, приезжие с континента, да те немногие, кого Хвикке успел поднять — явно не все ополчение. Хорошо, если треть. Уэссекс? Этот осадил у Пенды аж три города. И что, смог развернуть на Дивед осадные армии? Нет. Они послали, что всегда под рукой — крупный кавалерийский отряд. Это и решило дело. Мейриг не ждал у Хвикке сильной кавалерии, погиб в конной сшибке, его люди растерялись. Бывает. Кстати, тебе урок: вождь не должен подставляться без крайней необходимости. А саксов… Их тысяч шесть. Сейчас. Было больше. Но Мейриг дрался. Гвентцы дрались. Даже потерпев поражение. Даже в безнадежном положении. У нас оно получше — мы уже знаем, с кем имеем дело. Потому, что Мейриг, умирая, в первую очередь подумал не о сыновьях, не о королевстве, а о всей Камбрии.
Утром конница Диведа ушла в собственный, отдельный поход. Полторы сотни конных бойцов, полторы сотни ездящих пехотинцев — защитить при неудаче, построить лагерь. Во главе — сияющий лицом и римским пластинчатым доспехом принц Рис. Собирался-то, как все, идти в бой вовсе без лат — но жена настояла. Приказ у него был — выбить конницу, задержать противника беспокоящими атаками. И, при этом, по возможности, не дать себя перебить. Привычная камбрийская тактика! Особую уверенность в успехе придавали стремена. У саксов-то их нет. Даже гвентцы пока не переняли сидовскую манеру. Иначе их не перебили бы саксы. В рядах ехал и умиротворенно-спокойный Кэррадок. Рыцарь был очень доволен возможностью выступить против моря врагов. Только косился на едущего рядом сакса. Воин из охраны мерсийского посольства вел себя невозмутимо. Он-то привык ездить бок о бок с бриттами. А чуть позади командира диведцев ехал посол. Такую решил развести дипломатию. Ничего лучшего не придумал. И теперь хвалил себя за то, что мозгов хватило посоветоваться с Неметоной. И рассудить спор с королем. Впрочем, сперва он нарвался на отповедь. Вполне заслуженную.
— Граф Роксетерский, — вместо приветствия сказала крещеная богиня, прижав уши, — если ты еще раз попробуешь сократить или дополнить мои слова так, что это вывернет их смысл… Или, тем более,
