ж. Суеверия, так суеверия! Сида нарочно пошевелила ушами — чтоб все вспомнили, кто она, хитро прищурилась и объявила:
— А если грамотный человек возьмётся, тройная. Машины таких любят, а гремлины боятся. Точнее, боялись бы, если бы существовали!
— Так где их взять, грамотных? — спросил мастер, — Тут не Кер-Миррдин и не сидовский бруг! Я вот понимаю, например, в чтении и даже письме, ну так я на иной работе нужен.
Сида неверяще провернула уши. Как человек бы оглянулся.
— Что, совсем никого?
— Леди сида…
Немайн повернулась на голос. Девушка… Нет, молодая мать: платье, точно как у Немайн. Наверняка и ребёнок где-то есть. В руках — узелок. Угощение? Мужу, брату, отцу?
— Может, я подойду?
Начала ещё слышно, а последнее слово только Немайн и услышала.
— Ты грамотная?
— Да, леди сида. У нас многие девочки грамотные. Мальчиков важному учат, а нас так, баловству. Нет, я умею биться копьём и мечом! Вот только толку от меня…
Немайн рассмотрела грамотейку. Две толстые каштановые косы — практичная причёска на войне. Кинжал на поясе, плед наброшен по-мужски, через плечо. Цвета Монтови. Полноправная! А росточком немного выше.
Та внимание сиды восприняла по-своему:
— Леди Немайн, не смотри, что я маленькая. Ты же тройную плату обещала? А я себе помощника найму за полуторную. И уж прослежу, чтоб всё было натянуто и прилажено. Я аккуратная, у меня даже молоко никогда не убегало… Вот кого хочешь спроси. А гремлинов я не боюсь!
— Медб… — простонал один из рабочих, — уймись.
— А что? — спросила Немайн, — Звучит разумно. Отныне подъёмник на тебе.
Та немедленно показала своему мужчине язык.
— Ты ей муж или брат? — поинтересовалась у того Немайн.
— Муж, — мрачно сообщил тот, — и не быть мне больше счастливым человеком! У Медб характер точно по имени! Брак у нас равный, а зарабатывать она теперь будет больше. Со свету ведь сживёт! Хоть разводись…
— Не надо со мной разводиться! — испугалась Медб, — Ну, хочешь, я не буду следить за машиной?
— Поздно, — пожала плечами Немайн, — Во-первых и в главных, я тебя назначила. Во-вторых, ты будешь помнить, как муж тебя загнал под лавку. Если ты и правда характером в королеву коннахтских сидов, он и месяца не проживёт! Впрочем, у него ещё есть шанс всё исправить.
— Какой?
— Выучиться грамоте. И освоить работу с ещё более сложными машинами, чем ты! Ну, или перезаключить брак — с твоим преимуществом.
— Не выучится он. Бычок бычком: красивый, сильный. Эээ… Ласковый. Так что пусть сразу признает, что я главней!
Раскраснелась, руками стала помахивать. Брови сдвинулись, глаза налились азартом спора. А муж кулаком по стене:
— Выучусь! И устроюсь к норманну на камнемёт!
— Не выучишься! Я умнее.
— Нет, я!
— Да ты даже слово «требюше» выговорить не в состоянии! И учить я тебя не буду!
Тому словно пощёчину влепили.
— Медб, ты что, правда хочешь развестись?
— Не хочу! Но я тебя учить не буду. Так нечестно потому что! И некогда будет мне! Теперь же не только ребёнка да тебя — но и великана деревянного обихаживать придётся…
— Другого учителя найду.
— Глаза выцарапаю!
— А если он мужчину-учителя найдёт? — поинтересовалась Немайн.
— Ну, тогда хорошо… Но кого ж это? Мало таких и все заняты. Разве батюшку Адриана уговорит! Хотя вот: пусть учится не один. И прилюдно. А то получится — на глазах жены по бабам бегает.
— А девиц и дам, значит, грамотных много? — на Немайн и смотреть-то было весело: так вся насторожилась, уши вперёд насторожились.
— Много… У нас, у Монтови, много. Почти все. Мы ж римлянки! Только… не будут у нас учиться. Зазорно. Ну, разве только мой, оттого, что деваться некуда.
— А остальным тоже некуда. Скоро такой выбор будет: кто учёнее, тот и командует. Вон, Эгиль. Чужеземец — да умеет многое. На стройке — третий после Бога. А Харальд? А греки с дромона? Так что…
Назавтра в Кер-Сиди срубили три временных школы. Для мальчиков, девочек и взрослых. Последняя была общей — специально, чтобы мальчики и их родители догадывались: не выучишь парня грамоте в детстве, взрослому придётся позориться перед девушками. И всё равно в школе для девочек оказалось как бы не в три раза больше учениц, а в мальчишечьей скамьи пустовали. Преподавателями оказались два приехавших с викариев монаха — и три десятка камбриек. Ни один мужчина-гленец на эту работу не пошёл, хотя Немайн и положила им полуторную, по сравнению с простыми рабочими, плату. Проблема с начальным образованием худо-бедно разрешилась. Пора было приниматься за специальное, среднее и высшее… Увы, тут дело обстояло неизмеримо хуже. И всё-таки… Харальд с удовольствием рассказывал о правилах скальдического стихосложения, заодно вбивая основы единого пока датско-шведско-норвежского языка и настраивая головы на способность к логическому и абстрактному мышлению. Беженцы из Египта взялись за латынь и греческий. Друида удалось уговорить преподать основы травного дела. Механику — под наименованием 'основ волхования' взялась вести Анна. Сама она уже вполне освоила то, что наставница, вслед за древними египтянами, повадлась называть простыми волшебными вещами: принципы действия рычага, блока и других устройств этого рода. Поуговаривать, конечно, пришлось — но, в конце концов, Анна признала, что знание людьми некоторых азов никак не повлияет на её, Анны, статус, скорее наоборот, добавит уважения. А работа — ненадолго. Только подготовить смену.
— Это ведь не настоящие ученицы. Просто борьба с невежеством. Должен же кто-то будет работать у машин, которые придумаешь ты и те, из кого ты выучишь настоящих ведьм. А настоящих Учеников много быть не может…
Заставлять учиться некоролева не могла и не хотела. И теперь, представляя будущую гленскую армию, не знала, за голову хвататься, или со смеха покатываться. Такая картина стояла перед глазами: операторы тяжёлого оружия все женщины, по крайней мере, первые номера. А санинструкторы — все мужчины. Потому, что идти к друиду было более почётно. Правда, двое-трое парней явились слушать Анну — как ученицу сиды. Со временем перекос должен был устраниться сам собой, но пока система оказалась поставлена с ног на голову.
Немайн же перед ночным сном ещё раз поговорила с ученицами.
— И вот ещё, — сказала Немайн ученицам за ужином, — Как видите, зависеть от доброй воли механика — невесело. Медб, конечно, дама аккуратная, хотя и горячая. Но вот, например, заболеет у неё ребёнок, муж уйдёт… Тут она и забудет пнуть лишний раз подручного. И снова труп. И хорошо, если один!
— Не надо! — попросила Эйра, — Она хорошая!
— Зачем ты её так? — спросила Анна, — Или просто — судьба?
Без всякого недоумения переждали смех наставницы. Если уж начала пророчить — должна и вести себя при этом соответственно. Впрочем, Немайн начала привыкать к тому, что её часто понимают не так. И что переубеждать трудней, чем зайти с другой стороны. И взять двух кабанов на одну рогатину!
— Непреодолимой судьбы не бывает, — отрезала сида, — так что всё в руках самой Медб. И наших. Что можно сделать, чтобы трос не обрывался?
