к вражескому городу, соблюдая полную осторожность и скрытность. Достигнув границ вражеского города, Липкович был обязан или замаскировать мощнейшее взрывное устройство, которое он принес с собой, для того, чтобы его чуть позже взорвали его сообщники с помощью кодированного радиосигнала, или привести в действие часовой механизм бомбы, который должен был взорвать бомбу через некоторое время, необходимое для успешного возвращения Липковича в исходную точку, или взорвать бомбу самостоятельно, не раздумывая о своей жизни, или даже попытаться обезвредить бомбу, если ее взрыв мог бы разрушить города и оборонительные сооружения своих ызраилитян, машыахховцев. Те или иные способы выполнения задания Липкович должен был выбрать самостоятельно, исходя из многообразия возможных ситуаций, связанных и с его собственным состоянием, и с удалением от городов друзей и врагов, и с его возможным обнаружением патрулями противника, и со множеством иных вариантов. Мало ли чего не случается при проведении столь необычных операций.
В любом случае главная задача операции должна быть выполнена – основные силы противника ызраилитян в Мясорубке должны быть уничтожены мощнейшим взрывом. Ядерное устройство, которое Липкович должен был пронести в Мясорубку, должно было уничтожить основной вражеский город и его оборонительные сооружения, вызвав минимальное радиоактивное заражение местности и минимально навредив своим, ызраилитянам. Ну, эти проблемы были уже не проблемами Липковича, а проблемами тех поклонников секты Машыахха, кто создавал это устройство в районах дикой Австралии, максимально закрытых и не подчиняющихся земному Правительству. В любом случае, после успешно проведенного взрыва ызраилитяне должны будут добить арафитян в Мясорубке и начать полностью контролировать всю территорию Мясорубки, а значит, и древнего Ызраильского Царства. И все священные для поклонников Машыахха места вновь будут принадлежать только им. 'И мы все-таки сметем с Храмовой горы ненавистные сооружения арафитян. И построим там Третий Храм Соломона. И многотысячелетняя мечта ызраильского народа все-таки свершится! И заплачет Стена Плача! И пророк Машыахх войдет в древний город иудеев! И не помешают ему в этом ни земное Правительство, ни Великая Китайская Империя, ни силовой Энергетический Щит. И унизит Машыахх все неиудейские народы! И сделает их рабами иудеев – поклонников Машыахха. И возвеличатся они. И будут вечно владеть всеми народами цивилизации на всех планетах Солнечной Системы. И будет им Щастье…'
Липкович снова с трудом отвлёкся от приятных грёз. Часто он предавался чему-то подобному, но всегда возвращение от грёз в реальную действительность было для него очень болезненным. Вот и сейчас он брезгливо поморщился и заставил себя думать не о грядущем идеальном будущем, за которое он боролся всю свою недолгую жизнь, а о предстоящем перемещении. Смерти Липкович не боялся. Его воспитание и зомбированное сознание просто не позволяли ему, суперагенту Моссада, бояться потерять нечто столь никчемное, как собственная жизнь. Жизнью он рисковал уже несколько раз, участвуя в тайных смертельных операциях, о которых он сейчас вспоминал с чувством, так сказать, глубокого удовлетворения. Теми или иными путями – он выбрался из них в более-менее нормальном физическом и душевном состоянии. Рисковать своей жизнью и при необходимости расстаться с нею ради победы общего дела, ради Машыахха, – это было просто частью его существования. Но именно сейчас он почувствовал смутные мысли о том, что умирать не очень хочется. Он вспоминал серьезные инструкции Мартовского Кота, который уговаривал его не рисковать понапрасну, постараться вернуться живым из этой головоломной переделки, потому что Моссаду, Ызраилю и всем поклонникам Машыахха позарез нужны такие прекрасно подготовленные люди, как Липкович. Он все с большей теплотой вспоминал, что в случае успешного выполнения операции, во всяком случае, выполнения его части операции, вот этот дом будет принадлежать только ему. Воистину – царская награда! Дом, построенный по самым передовым технологиям. Дом, в котором совмещены все мыслимые и немыслимые удобства. Дом, в котором шутя можно продержаться несколько месяцев от всей мощи земной цивилизации трех планет. В конце концов, дом, в котором можно будет, наконец-то, начать тихую семейную жизнь и родить десяток юных поклонников Машыахха, которые, может быть, и дождутся осуществления мечты его народа. При этом Липкович с грустью вспомнил черные, смеющиеся глазки кудрявой красавицы Сарры, которые с любопытством, страхом и восхищением смотрели на него в бушах Австралии, в тайном городе ызраительских иудеев… Эх… Перспектива умереть была явно неперспективной в сравнении с этими мечтами.
Липкович в очередной раз взглянул на таймер, а потом снова сконцентрировался на мыслях о выполнении задания. Его взгляд упал на прикрепленный сбоку автомат УЗИ, и снова определенное недовольство отразилось на его лице. Он вспомнил свои прошлые, яростные споры с Мартовским Котом, который подбирал ему вооружение и спрашивал его мнение по этому поводу. Но при этом, вместо желанных новейших образцов энергетического и лазерного вооружения, он настойчиво советовал выбирать только из образцов многовековой давности. Этого Липкович никак не мог понять. Совершить такую огромную подготовку к выполнению важнейшей операции, создав мощнейшее взрывное устройство, построив дом, который стоил гигантских денег, создав аппаратуру переброски и технологию переброски, оценить которую в денежном выражении Липкович даже и не пытался, – и при этом рисковать всем вышеуказанным только потому, что вместо новейших образцов вооружения нужно будет обойтись древними пороховыми пугачами? Единственно возможным объяснением он считал то, что при переносе в Мясорубку не должно было произойти случайностей, и в те или иные руки не должно было попасть сверхмощное современнейшее лазерное вооружение. То есть, если вдруг при переносе произойдет несчастье, и Липкович прибудет туда в виде фарша, а его вещи прибудут туда целыми и невредимыми, то тут уже неизвестно кому может достаться его вооружение. И лучше, если в таком случае, его вооружением будут образцы, которые и сейчас являются самыми распространенными в Мясорубке. И соответствуют тамошнему технологическому уровню. В этом случае не будет никакого дисбаланса в вооружениях сторон. Такое объяснение в некотором роде оправдывало решение Мартовского Кота, но не уменьшало огорчения Липковича. В пределах указанного веса он выбрал себе небольшой скорострельный автомат УЗИ, гордость древнего Ызраиля, пистолет, несколько осколочных гранат, боекомплект, нож, бронежилет. Старался подобрать все это с учетом того, что ему, возможно, придется сражаться с большим весом за спиной, поскольку взрывное устройство весило на Земле килограммов пятьдесят, не меньше. Это сильно уменьшало его личную маневренность. Ему нужно было выполнить задание и продержаться в Мясорубке не менее шести земных часов, после которых произойдет обратный перенос.
Был канун Нового еврейского Года. Он вот-вот начнется – всего через несколько минут. И чтобы отвлечь себя от грустных мыслей и переживаний, Липкович стал мысленно поздравлять всех поклонников Машыахха с Новым Годом. 'Ле шана тиктеву всем! Ле шана тиктеву, Сарра! Ле шана тиктеву, Женя!' – как заклинание начал твердить он слова приветствия на древнем, в который раз уже умирающем языке. 'Ле шана тиктеву! Смогу ли я принести вам, поклонникам Машыахха, счастье в Новом Году? Смогу ли я выполнить мое испытание? Что там, через несколько минут, в дни Рош ха-шана, запишет Б-г в книге жизни? Какая судьба ожидает меня в наступающем году?'
Время 'Ч' неумолимо приближалось. Глаза Липковича стали уже неотступно следить за цифрами на компьютере, который отсчитывал оставшиеся секунды. Сейчас в земной цивилизации было огромное количество разных временных систем, которые были привязаны к неземным стандартам и к временным поясам разных планет. Но большинство межпланетных событий по привычке привязывалось к среднеевропейскому земному времени и к земным временным интервалам. Русские по привычке привязывались к московскому времени. Поклонники же секты Машыахха всегда жили, молились и мечтали по времени Ызраильского Царства. Вот и начало перемещения было привязано к полночи ызраительского времени. К нолю по Мясорубке. К началу Нового еврейского Года. Вот к этому нолю и стремились цифры на экране компьютера. Десять… пять… три… ноль… Старт! И ничего не происходит. Цифры на экране компьютера надёжно остановились на жирных нулях. Глаза Липковича начали слезиться от напряжения, переживания и какой-то жалости к себе. Время как бы остановило свой бег и решило дальше не идти. Где- то далеко-далеко в подсознании Липковича проскочила успокаивающая мысль о том, что все отменено, что переброски не будет, что Сарра все-таки дождется своего любимого суперагента и останется с ним навсегда… Но в этот момент воздух вокруг него вдруг неуловимо задрожал, окружающие его предметы вдруг начали терять устойчивую зрительную форму, зрение и сознание расслоились в пространстве-времени, и тело Липковича превратилось в информационный слепок, который с огромной скоростью и неведомыми путями устремился в точку передачи.
