Пройдя по коридору, образованному конницей и лучниками на «транспорте», Аштия быстрым шагом добралась до панцирного построения, снова слившегося воедино — и вдруг взбежала на щиты по тому из них, что малозаметно и ненадолго был подставлен с наклоном. Можно было догадаться, что, прекрасно зная заранее всю расстановку, солдаты облегчали ей задачу, подставляя щиты соответствующим образом, однако выглядело это по-настоящему эффектно. И к тому же не получилось бы без солидной тренировки. Взбегать по столь крутому «пандусу» — задача не из лёгких. Подготовка женщины вызывает уважение, это вам не наши крупные военные чины с пивными пузами.
Двое спутников госпожи Солор последовали за нею, остальные остались внизу.
Утвердившись на одном из щитов где-то в середине строя, Аштия сняла с пояса штуковину, действительно имеющую более или менее круглую форму, и взмахнула над головой. Не просто так взмахнула, с поворотом, и я понял без подсказок, что это — визуализированная команда. Действительно, массы войск, теснящиеся позади, сразу пришли в движение, влились в простор площади, словно река в озеро, разбились на отдельные отряды и наводнили собой всё свободное пространство.
Я всматривался в фигуру Аштии над щитами — смутное узнавание беспокоило меня. Где-то я её определённо видел, но где? Или, может быть, просто выдаю желаемое за действительное… Нет, скорее всего видел. Мельком.
Медленно распахнулись ворота императорского замка — движение створок войска приветствовали единообразным гулким криком, команду к которому госпожа Солор также подала своим диском. Затем мягко прошлась по щитам и спрыгнула по другую сторону, почти перед самыми воротами. Там её уже ждали, причём вроде среди встречающих присутствовал и император. Да, вон он в своём золотом одеянии, которое так выразительно искрится под солнцем, а сейчас кажется просто ярко-жёлтым, не более того.
Публика, присутствующая на площади и проспекте, поспешила склониться перед правителем, солдаты и офицеры не отставали. Как хорошо, что здесь не принято вставать перед императором на колени или лбом в землю тыкаться — брусчатка мокрая и грязная. Разогнувшись, я взглянул на Кариншию — выпятив губы, та критически смотрела вслед женщине, во власть которой скоро будет отдана в качестве супруги.
— К тому же и ростом не выше меня, — бросила девчонка недовольно. — Ещё, глядишь, окажется, что она вообще ниже, и как я рядом с ней буду смотреться?
— Не проблема, будешь низко кланяться.
— Тебе лишь бы какую-нибудь глупость ляпнуть.
— Ну а что, традиция-то будет начата в день свадьбы. Это ж у вас принято, чтоб жена целовала будущему мужу сапог. На госпоже Солор, как я видел, тоже есть сапоги.
— Ни за что перед ней колени не склоню! — сердито рявкнула Кариншия, и на неё начали оглядываться, узнавая.
— Ты это папе скажи, — предложил я. Девчонка сразу сникла, отвернулась, морщась.
Подготовка к свадьбе шла полным ходом, и в этой подготовке мне, слава богу, места не было. И работы предстояло немного. Теперь я разве что сопровождал Кариншию по магазинам, по клубам или просто по улицам гулять — об этом она не могла и помыслить, приказ отца был однозначен и твёрд. Присутствовал рядом заодно и в тот момент, когда в дом Прахима действительно заявилась целая толпа аристократов, с помпой выпрашивать руку Кариншии для госпожи Солор. Краем глаза, в щель двери, к которой приникла и без пяти минут невеста, мне удалось рассмотреть Аштию, поднимавшуюся по лестнице.
Да, я несомненно её знал. Та самая дама, которая на ежегодных играх подала мне знак прекратить бой и пощадить поверженного противника. Та самая, которая беседовала с императором в день второго поединка с Оэфией Паль, поставившего крест на моей карьере императорского гладиатора. Неудивительно, что здесь она не считается красивой. Статная, подтянутая — сказывается, видимо, подвижный образ жизни и физические нагрузки. И плечи широковаты, а отсюда все пропорции тела чрезмерно женственными не кажутся. Впрочем, чему удивляться, при таком-то образе жизни.
— Уходи, — велела мне няня Кариншии. — Сейчас будем обряжать нашу красавицу, тебя здесь быть не должно. Она никуда сегодня не поедет.
— Вот что было этой дуре не явиться свататься вчера или завтра? — проворчала дочь купца. — У меня на сегодня назначена примерка. Теперь пропущу…
— Последи за своим языком! — рассердилась няня. — Ты о ком сейчас говоришь? О будущей своей супруге, главе своей семьи, своей госпоже! Она захочет, так и совсем тебя в доме запрёт. На порог одной ногой не выпустит, вожжами вежливости поучит!
Я поспешил убраться к себе домой, где меня встречали на пороге кружкой вкусного напитка, предлагали полотенце и свежую одежду, где всегда было идеально прибрано, пахло чистотой и цветами, стол накрыт белоснежной скатертью и уставлен лакомствами. Последние дни, возвращаясь раньше, чем обычно, я иной раз заставал тех, кому моя супруга была обязана всем этим бытовым совершенством — двух работниц, приходивших на несколько часов в день. Одна была рослой, широкоплечей, как мужчина, вторая — крохотная и кругленькая, словно теннисный мячик, но подвижная, будто кошка, улыбчивая и любезная. Приготовление еды Моресна не доверяла никому, но всё остальное за неё делали две эти женщины, получавшие свою оплату каждый вечер, благодарившие и спешившие к своим семьям.
— Они так тебя благодарят, словно ты невесть сколько им платишь, — заметил я, когда за обеими помощницами по хозяйству закрылась дверь.
Моресна пожала плечами и выставила на стол ещё один соусник.
— Вторую, например, долго никуда не брали работать, а у неё трое детей. Муж умер, наследства не оставил. Семья голодает. Конечно, она благодарна.
— Почему ж её никуда не брали?
— Во временной прислуге предпочитают видеть возможно более некрасивых женщин, а ты видел, какая она миленькая? Я знаю, что ты полненьких не любишь, поэтому наняла её без колебаний, но у других-то хозяек мужья имеют другие пристрастия.
— О как! — Я в задумчивости почесал затылок. — Сильно… Но, вообще говоря, не могу гарантировать, что в будущем ты сможешь и дальше платить слугам.
Моресна озабоченно свела бровки.
— Какие-то проблемы?
— Никаких проблем. Но после свадьбы госпожа Солор может не захотеть, чтоб при её жене состоял телохранитель-мужчина. В этом случае буду искать клуб, где продолжу выступать. Или другого богатея, который наймёт меня в качестве телохранителя. Это может потребовать времени.
— Ничего страшного, — со спокойствием отозвалась она. — Обойдусь и сама. К тому же есть кое- какие накопления. Взглянешь, сколько там в коробочке?
— Пока нет необходимости, — ответил я, растроганный. — Может, всё и обойдётся. В любом случае, если меня развернут, буду требовать отличные рекомендации и какую-то сумму на прожитие.
За три дня до свадьбы, поймав меня за рукав, Прахим осведомился, готово ли моё парадное одеяние и, увидев недоумение, нахмурился. Да, мне предстоит участвовать в свадебной церемонии, почему я об этом не знаю? Рядом с невестой обязательно должны присутствовать её нянька, управляющий дома, телохранитель. Почему я об этом не знаю? Неужели родители не обучили меня всем традиционным семейным расстановкам? Ну ладно, главное, чтоб в порядке был мой выходной плащ и надеты браслеты. Конечно же их надеть обязательно! И золотую воинскую гривну — тоже. Всё должно быть в лучшем виде, ведь, по слухам, на свадьбе будет присутствовать сам император!
О такой штуковине, как воинская гривна, я слышал впервые, однако, заглянув в мужской ювелирный, вопрос решил за полчаса, хоть и за очень приличные деньги. Не стоило спорить с работодателем, следовало явиться на свадьбу при полном параде, произвести возможно лучшее впечатление. Поэтому накануне праздника моя супруга провела полночи, дошивая ярко-бордовое парадное одеяние, а я ещё раз мысленно порадовался тому, как мне самому повезло с женитьбой.
Невесту вывели из дома под руки, словно боялись, что убежит или хлопнется в обморок прямо на пороге. Последнее было вероятнее, землистый цвет лица и трясущиеся губы были заметны даже сквозь вуаль. Следом за домочадцами Прахима — его супругой с грудным сыном на руках, его младшим братом и двумя племянниками — шагали управляющий домом, няня Кариншии, габаритами похожая на средних размеров копну сена, двое телохранителей купца и я. Уселись все в один огромный экипаж, словно и не
